* * *
Охранник – тот же самый, который приводил Майка четыре часа назад, – ведет тощего белого мужика лет сорока.
Филип оглядывает комнату. Со стороны зоны для посетителей у телефонов сидят три темнокожие женщины. Филип колеблется, не уверенный, кто из них Тифони. Тиф машет рукой, освобождая его от игры в угадайку. Они оба берут телефоны. Тиф замечает, что у него синяк под глазом.
– Ты жена Майка?
– Ага. Та самая счастливица. Королева при короле-каторжнике. Миссис Майк-Прожектер.
От ее комментария Филип чувствует себя неловко. Поэтому пропускает его.
– Спасибо, что согласилась меня выслушать.
– Я уже сказала Майку, что мне неинтересно бегать по городу в поисках твоих потерянных картин, словно какой-то Индиана Джонс.
– Ну, я надеюсь, ты выслушаешь. Есть тайник с картинами. И никто другой про него не знает.
– Ты говоришь прямо как Майк. Вы нашли друг друга.
– Они стоят как минимум два миллиона долларов.
– Откуда ты знаешь, что у него были все эти картины?
– Я помог ему их получить. Вот откуда. Я знаю, сколько они стоят, потому что именно я брал его деньги и передавал их продавцам. «Мужчина с трубкой» Жана Метценже[42 - Ж а н М е т ц е н ж е (1883–1936) – французский художник, представитель фовизма (течения, главной фигурой которого является упомянутый далее широко известный Матисс) и кубизма.]. Обгорелый Матисс, который был украден из Кюнстхала[43 - К ю н с т х а л – художественный музей в Роттердаме.]. И куча других.
– Тебя арестовали за это? За продажу краденых картин?
– Нет. За уклонение от уплаты налогов и мошенничество со страховкой.
Еще один испорченный белый мужчина.
– Вау, ты многое умеешь, да?
Филип уязвлен насмешкой. Еще один чувствительный белый мужчина.
– Зачем этому парню…
Она замолкает, пытаясь вспомнить имя.
– Честер Монтгомери.
– Да, Честер Монтгомери – звучит как имя чувака, который изобрел хаки[44 - В данном случае имеется в виду не военная форма пыльных оттенков, а покрой гражданских штанов, сложившийся под влиянием американских армейских брюк и ставший особо популярным после Второй мировой войны; фактически этим словом (наряду с «чинос») американцы обозначают то, что можно условно определить как полноразмерные брюки некостюмного стиля преимущественно пастельных и близких к ним цветов.]. Или генерального директора «Нью Бэланс».
Филип не понял ее шутки.
– Этому Честеру… зачем ему покупать кучу нелегальных картин? Он не сможет никому о них рассказать или повесить в своем доме, раз они украдены, правильно?
– Честер получал больше денег, чем мог отмыть. Долгое время ему приходилось прятать излишки. Но он хотел купить на них что-то. А что можно купить на грязные деньги? Оказывается, можно купить грязные произведения искусства.
– Майк сказал, что этого парня, Честера Монтгомери, убили, верно?
– Ага.
– Так разве не понятно, что тот, кто его пришил, взял и картины?
– Полиции не хватило улик, чтобы арестовать человека, который, по их мнению, это сделал. Но вроде как тот человек из Пенсильвании убил Честера за то, что Честер убил его брата. Это была месть, а не ограбление.
Тиф смотрит на него, не находя слов.
– Если бы человек, убивший Честера, сделал это из-за денег, он взял бы картины, висящие в его доме, или шестизначные суммы наличными из его сейфа. Но он этого не сделал. Убийца не был грабителем. Просто убийцей.
Тиф отвлекает плачущий старик двумя телефонами дальше. Она заставляет себя повернуться обратно к Филипу.
– Почему ты мне все это рассказываешь?
– Я согласен на фингалы хоть каждый день вместо того, чем они еще угрожают. Мне нужна помощь Майка.
– Да ладно, чувак, не держи меня за дурочку. Ты готов отдать нам все эти картины?
– Чтобы выжить? Да. К тому же я могу не выйти в течение года. А картин там может уже не оказаться, когда выйду. Я предпочел бы получить десять процентов от чего-то, чем сто процентов от ничего.
– Десять процентов?
– Ну да. Майк тебе не сказал? Я прошу вас отдать мне десять процентов от той суммы, за которую вы продадите картины.
– Мой детектор лжи пищит: «вранье». Только не могу понять, на хрена ты выдумал такую причудливую историю…
– Я не выдумываю.
– Могу предположить, что выдумал ради получения защиты.
Филип наклоняется к стеклу и понижает голос.
– Если я вру и Майк об этом узнает, то он не только не защитит меня, он сделает так, чтобы меня убили. Я не выдумываю.
Тиф посмеивается над мыслью, что Майк способен сделать так, чтобы кого-то убили. Хотя он сам чуть не убил того парня на митинге – та чертова стеклянная бутылка «Севен-Ап» подняла обвинение на уровень нападения со смертельным оружием.
– Уверена, что готова упустить шанс найти миллионы долларов?
– Пытаешься поймать меня на слабо, придурок?
Филип чешет неподбитый глаз, но не отвечает.
– Честно говоря, я не особо заинтригована, – говорит она. – Хотя ладно, подумаю.
* * *
Два дня Тифони об этом не думала, а на третий собирается вести Гэри в детский сад. Когда она открывает дверь квартиры, Говард, сотрудник управляющей компании, делает шаг назад. Он приклеивал к ее двери конверт.
Говард быстро оправляется от испуга и раздвигает губы в клоунской улыбке.
– Что, завтра опять отключаешь воду? – Она бегло просматривает письмо. – О нет. Вы уже поднимали арендную плату в начале года. Нельзя делать это дважды за год.
– Нет такого правила.
– Есть. Я читала в интернете.
– Это касается, только организаций, у которых арендную плату контролирует государство. При условии, что уведомляем жильцов за шестьдесят дней, нам разрешено повышать арендную плату, когда хотим и на сколько хотим. Но мы этим не пользуемся. Нам же не нужно, чтобы все жильцы съехали.
– Ты ведь знаешь, я не могу столько платить, так что не говори мне тут, что не пытаешься выгнать меня с сыном на хрен. Пытаешься.
– Мы просто поддерживаем арендную плату на рыночном уровне. Так же как и заправки, продающие бензин.
– Нет, это как сравнивать яблоки и апельсиновый сок.
– Я люблю яблочный сок и апельсиновый сок, – говорит Гэри. – Почему не делают банановый сок?
Говард улыбается Гэри, затем подмигивает Тиф.
– Любые проблемы решаются.
– Сами по себе? Не-а, когда ты черный, благостное отношение к жизни не решает твои проблемы, оно их вызывает.
– Хочешь, мы с тобой сядем и обсудим?
– Нет. Я не хочу обсуждать ничего, кроме того, что ты не поднимешь аренду. А сейчас мне пора на работу, чтобы наскрести денег на текущую арендную плату. У меня нет времени вести с тобой беседы, чтобы ты чувствовал себя менее виноватым.
– Прости. Вот новая стоимость аренды. Начнется через шестьдесят дней. Мы пересчитаем оплату за март.
Арендная плата Тиф за квартиру с двумя спальнями выросла с 1230 до 1950 долларов за год. Она видит своих новых соседей – белого хипстера и его нестареющую азиатскую подругу, которые возвращаются домой, наверное, с обеда, где им, вероятно, подавали имбирный чай для йогов и органические гречневые оладьи. Она показывает им лист бумаги и говорит:
– Вот спасибо вам за это!
* * *
Тиф счищает с персидского ковра собачье дерьмо и собачью рвоту. Трудно отличить одно от другого. Тиф заменяет женщину, которая подхватила желудочный грипп. Она рада этой работе, даже при том, что остальным в бригаде она не по нраву. Всю дорогу до Брентвуда они болтали между собой по-испански.
Королева брентвудского дворца входит в гостиную, держа в руках коврик для йоги, кофе со льдом и сумочку, которая стоит больше, чем Тиф зарабатывает за месяц.
– А где Валентина?
– Не знаю. Я заменяю. Я Тифони.
– Привет, Тифони. В этой комнате нужно быть осторожной.
– Хорошо.
– Я серьезно. Вы уже в двух футах от этой стены.
– Мэм, моя близость к стене вызвана тем, что здесь собачье дерьмо.
– Ну, мне нужно, чтобы вы были осторожны. Вы используете химические вещества, которые могут повредить картину за двести пятьдесят тысяч долларов. Вот она, рядом с вами.
Стерва, тебе лучше бы умерить свой тон.
– Хорошо. Извините. Я буду осторожна.
Когда королева-домохозяйка уходит, Тиф садится лицом к стене и смотрит на картину. Абстрактная. Нисколечко не интересная. Двести пятьдесят тысяч…
* * *
Два дня спустя Тиф возвращается к стеклу без пятен.
Майк садится перед ней, и они идеально синхронно берут свои телефоны. Как будто не во второй раз, а в сотый.
– Где Гэри?
– Я согласна.
– На что?
– Выкладывай всю информацию о чертовых картинах. Я их найду.
Майк улыбается.
– Ну вот и отлично.
Глава 5
Джоди
Джоди привык спать на спине, но прошлой ночью спал то на боку, то на животе. Задница ужасно болит после того, как он пересек всю страну за такое короткое время. Когда он просыпается, его первые мысли – о брате и отце. Он словно переживает их смерть снова и снова. Кто их убил? Почему? Кто и зачем? Кто и зачем? В Джоди всегда жило любопытство по поводу младшего брата. Все те десять лет, пока Марти отсутствовал, Джоди задавался вопросами о том, где его младший брат и чем он может заниматься. Эта загадка ушла. Теперь только «кто и почему».
Джоди читал о диком множестве несетевых ресторанов Лос-Анджелеса. Но когда он встает с кровати и смотрит в окно своего мотеля в Вест-Ковине, то все, что он видит, это «Хутерс».
Сейчас 6:45, что должно ощущаться им как 9:45, но после долгих часов за рулем и литров кофеина он чувствует себя скорее астронавтом, вернувшимся из космоса, нежели обитателем Восточного побережья, переживающим трехчасовую разницу во времени. Он планирует ехать в Лос-Анджелес и пойти по адресу Марти, но нужно выждать пару часов. Если у Марти были соседи по квартире или домовладелец, то вытаскивать их из постели в семь утра – не лучший способ их разговорить. Он решает посмотреть еще несколько видео с сайта «Моя грязная Калифорния» в продолжение своей попытки расшифровать, что за человек был Марти Моррел.
Есть запись, на которой Марти рассуждает о том, как он осознал, что стал частью первой волны джентрификации в Мид-Сити. Есть интервью Марти с Тони, владельцем книжного магазина «Сайдшоу Букс». Есть эссе на тему Лос-Анджелеса как лучшего города в стране для футбола – с его погодой, сотнями полей и иммигрантами со всех концов мира. Есть видеозапись, где Марти посмеивается над мамами из Брентвуда.
Многие записи документируют поездки Марти. Вот он в национальном парке Пиннаклс. Вот он занимается серфингом на волнах и катается на лыжах – все в один день. Вот безумный день в Лос-Анджелесе, когда Марти оказался на 405-м шоссе в автобусе «Фолькваген» шестидесятых годов, не способном ехать быстрее тридцати миль в час, направляясь смотреть необъявленный товарищеский матч по футболу между сборной США и профессиональной командой из Норвегии. Одна видеозапись состоит из фотографий политического митинга, который Марти с группой друзей устроили на частном поле для гольфа в Лос-Анджелесе. Еще есть путеводитель по тайным лестницам с фотографиями и картами двадцати пяти различных построек, включая лестницу Бакстера, лестницу Энтрада и лестницу Маттачин.
