– Я сделал одну штуку. Пока не знаю, что это будет. Называется «Моя грязная Калифорния».
– О чем ты?
– Это сайт. Хотя… просто место, где я делал… проект. Я даже не знал сначала, к чему он. Не пытался дать определение. Со временем он стал своего рода видеожурналом о моих приключениях. Там я храню все свои фотографии. И я не переставал его вести.
– То есть это блог.
– Нет, – говорит Марти с ноткой досады, как будто блог – это не круто.
Джоди не поспевает за модными тенденциями – «Инстачат», «Снапграм», «Динь-Дон», «Триппер», «Интерфейсбук». Марти кажется смущенным, и Джоди недоумевает, почему он вообще об этом заговорил.
– Это скорее место, где я могу хранить все мои фото, видео и эссе, пока не решу, что делать с проектом. Может, когда-нибудь составлю из них документальный фильм или создам полноформатный веб-видеоарт.
Джоди спрашивает, что такое полноформатный веб-видеоарт.
– То есть любой может его посмотреть?
– Теоретически да. Любой может зайти. Только я никому не говорил адрес, так что никто не знает, где искать. Никто его пока не смотрел. Но ты, если хочешь узнать меня, посмотри. Можешь даже что-нибудь добавить, если захочешь. Пароль для входа – mdc[9 - Сокращение от My Dirty California (англ.) – «Моя грязная Калифорния».], нижний регистр.
– Добавить?
– Видео обо мне или о нас. – Марти совсем смутился. – Неважно. Не бери в голову.
Джоди чувствует неуверенность брата, но не знает, что сказать. Он слышит, как где-то впереди рычит Рори. Они с Марти бегут за поворот и видят незнакомца, который крепко держит Рори за ошейник.
– Эй, ты что делаешь? – спрашивает Джоди.
– Собака бросилась на меня и лает, – говорит незнакомец.
Джоди забирает у него Рори и гладит собаку по голове.
– Вам следует держать его на поводке!
– Ладно, успокойтесь, – говорит Джоди.
Мужчина быстро идет вниз по тропе.
Марти наклоняется и тоже гладит Рори.
– Вижу, люди тут не стали дружелюбнее. Помню, как был мальчишкой и смотрел, как Трей, Дюк и прочие болваны кидали камни в амишей[10 - Амиши – особая группа протестантского вероисповедования, примыкающая к анабаптизму, члены которой широко известны прежде всего своим неприятием современных технологий и обычаем одеваться по стародавней моде; Пенсильвания – наиболее заселенный амишами штат США.], когда те проезжали мимо заправки, и думал о том, как я хочу выбраться отсюда, знаешь, в какое-нибудь место, где живут порядочные люди.
– Ты нашел такое место?
– Черт, нет. В Калифорнии, конечно, есть хорошие люди. Но не все.
* * *
Джоди насаживает на шампуры куски говядины и курицы, а Марти режет тыкву. Джозеф-старший разогревает гриль во дворе. Каждый из троих мужчин прихлебывает из своей бутылки «Юнглинг».
Отец заходит на кухню, держа в руках баллон с пропаном.
– Закончился, – говорит Джозеф-старший.
Джоди берет баллон.
– Я наполню.
Он идет к сетчатой двери.
Джозеф-старший его догоняет.
– Джоди. Я съезжу.
– Да ничего. Мне не трудно.
Джозеф-старший тянется к баллону.
– Давай я. Ты лучше проведи время с Марти. Я беспокоюсь о нем. У него давно не было брата, с которым он мог бы поговорить.
Джоди свистит. С заднего двора прибегает Рори, радуясь перспективе поездки на машине.
– Не вали все на меня. У него давно не было отца, с которым он мог бы поговорить.
Джоди с баллоном и Рори забираются в грузовик и отъезжают от дома. Десять лет назад ни один из них не обвинял другого за решение Марти уехать на Западное побережье. Но сегодня они это сделали.
Джоди с отцом все время что-то обсуждали. Какую игру посмотреть. Что съесть на ужин. Как заставить Рори заткнуться. Иногда спорили, но как соседи по дому. Пререкались. Многие годы они не ругались ни из-за чего существенного.
Пока Джоди едет в хозяйственный магазин, он никак не может избавиться от внутреннего дискомфорта. Раньше он чувствовал себя уверенно, думая, что научил Марти распознавать правильное и неправильное, хорошее и плохое, вроде как помог младшему брату выработать моральный кодекс. Он говорил Марти: «Делай что-нибудь хорошее», потом: «Делай хорошо», а потом короткое «Делай хор» превратилось в их поговорку. Джоди повторял ее, когда подвозил Марти на тренировку Малой лиги или когда провожал его на школьный автобус. Если Марти ввязывался в драку на перемене, мать читала ему лекцию, а Джоди добавлял: «Делай хор».
Но когда у Джоди случился нервный срыв в двадцать четыре года, психотерапевт помогла ему понять, что люди с его расстройством воспринимают большинство событий в жизни бинарно – как либо абсолютно правильные, либо абсолютно неправильные.
Джоди всегда действовал по определенному коду. Он попробовал алкоголь до того, как ему исполнился двадцать один год, но не раньше восемнадцати, потому что считал, что человек вправе выпить пива, только если он достаточно взрослый, чтобы умереть за свою страну.
Доктор заставила его признать, что потребность классифицировать все как правильное или неправильное была не самой худшей из одержимостей. Но Джоди тогда понял, что ему следовало быть внимательнее к Марти. В шестнадцать Джоди проводил все время со своей первой серьезной подружкой. В семнадцать был поглощен футболом. В двадцать три – желанием поступить в колледж. Он понял, что следовало проводить больше времени с младшим братом, а не просто возникать иногда в качестве полиции нравов и произносить два слова. Джоди стало мучить чувство вины от мысли, что его проповеднические наставления заставили Марти сбежать в Калифорнию. И смысл фразы «Делай хор» изменился. Вместо общей шутки, связывающей братьев, для Джоди эти слова стали символом его неудачи в качестве старшего брата и того, что он оттолкнул Марти на три тысячи миль от себя.
* * *
Джоди ждет от кассира сдачу в хозяйственном магазине, наполняет баллон пропаном. В магазин заходит женщина с двумя детьми.
– Привет, тренер!
Джоди кивает. Как зовут этого мальчишку? Фред или Бен. Вроде бы.
Кассир протягивает Джоди сдачу.
– Слышал, вернулся твой брат.
– Ага.
– Он был в моем классе. Помню, у нас в школе был свободный день. Некоторые из класса пошли в парк Дорни. Другие поехали на пляж Джерси. А твой брат укатил в Калифорнию.
Джоди усмехается, но не отвечает.
– Да, только Марти мог бросить школу за месяц до окончания. Чего он вернулся?
– Пока не знаю. Расскажу, когда снова потребуется заправка пропаном.
* * *
Джоди едет обратно к дому. Снижает скорость, проезжая мимо лошади и повозки. Машет паре амишей, те машут в ответ. Сумерки сменились темнотой, и ему хочется сказать амишам, что им следует быть осторожнее.
Рори выпрыгивает из грузовика и бежит на задний двор. Джоди идет к дому, однако на полпути останавливается. Забыл баллон.
Возвращается и достает его из грузовика. Пока он шагает по каменной дорожке, свет в спальне Марти на втором этаже притягивает его внимание. Джоди открывает входную дверь. И застывает на пороге.
В пятнадцати футах от него – красная полоса по кухонному полу. Джоди бежит на кухню. Его взгляд следует за красной полосой туда, где она заканчивается. Джозеф-старший неподвижно лежит на полу, лицом вниз. Кажется, он полз – и оставлял за собой полосу крови – до того, как ему выстрелили в затылок. Джоди подбегает к отцу.
– Папа?! Папа!!!
Джозеф-старший не двигается.
Джоди издает звериный крик:
– Марти!!!
Дом содрогается от громких шагов по лестнице. Джоди вскакивает на ноги и мчится на звук. Вниз по лестнице бежит человек с капюшоном на голове, он направляет на Джоди пистолет с глушителем и стреляет. Джоди прячется за кухонную стойку. По-пластунски ползет в столовую. Добирается до прихожей, где хватает дробовик Джозефа-старшего и коробку патронов с верхней полки шкафа. Присев на корточки в столовой, заряжает дробовик. На это уходит время. Он семь лет не прикасался к оружию, а стрелял из него всего раз, в поле вместе с отцом. Дробовик заряжен. Джоди пробирается в кабинет. Пуля свистит мимо его головы.
Джоди слышит лай Рори. Пес забегает в дом через свою дверцу.
Может, из-за лая Рори, а может, потому что увидел Джоди с ружьем, человек в капюшоне еще трижды стреляет в диван, за которым укрылся Джоди, и выбегает через заднюю дверь. Рори бежит за ним.
Джоди тоже бросается в погоню. Когда он достигает задней двери, справа от себя он видит Марти, лежащего на спине посреди пола в гостиной. На бежевом ковре вокруг него – красное пятно. Джоди выбегает через заднюю дверь и видит, как человек бежит по двору, преследуемый Рори. Джоди целится и стреляет. Невредимый, человек перепрыгивает невысокий деревянный забор. Лишь мгновение Джоди обдумывает, бежать ли за ним. Потом бежит обратно в дом, набирает «911» и бросается к Марти.
Марти жив. Его глаза открыты. Он дышит. Но у него течет кровь из двух ран. Одна – в центре живота, другая – на горле.
– Девять-один-один; что у вас за чрезвычайная ситуация?
Джоди пытается зажать обе раны и кричит в трубку:
– Это Джозеф Моррел! Моего отца и брата застрелили. Улица Оук-Черри-Лейн, дом два-пять-один-три. Пожалуйста, скорее!
– Джозеф, стрелявший все еще на территории?
– Он сбежал. Пожалуйста, скорее.
Джоди роняет телефон на пол. Ставит обе руки Марти на две его раны.
– Держи крепче. Я сейчас.
Джоди бежит на кухню, где видит Рори, свернувшегося калачиком возле отца. Может, отец еще жив. Марти выглядел мертвым, но он жив. Может, папа тоже еще жив. Джоди подлетает к отцу. Переворачивает его. Проверяет пульс.
– Папа?
Он не чувствует пульса. Впрочем, его собственное сердце стучит так быстро, что трудно разобрать.
– Папа? Папа?!
Он смотрит в глаза отца и понимает, что тот мертв.
– Нет… нет…
Джоди оставляет тело отца и бежит обратно в гостиную. Руки Марти уже соскользнули с ран. Он то приходит в сознание, то снова теряет.
– С тобой все будет хорошо. Все будет хорошо.
Марти пытается говорить, но рана в горле делает это почти невозможным.
– Нада…
– Что? – спрашивает Джоди. – Нада?
– Де нада… Де нада.
– «De nada»? «Ничего»? «Не за что»?[11 - Возможные переводы «de nada» (исп.).] Марти, что ты говоришь?
– Де нада.
– Молчи. Не волнуйся. Все будет хорошо.
Джоди пытается надавить на раны. Марти указывает на стену. Джоди понимает, что он указывает на брошенный им телефон.
– Де нада.
Кровь вытекает из горла Марти на каждом слоге.
– Перестань говорить.
Джоди зажимает руками раны, а ногой подталкивает телефон к Марти. Марти пытается писать в телефоне, но роняет его. И теперь не может достать. А Джоди не может передать ему телефон, не отняв рук от ран.
– Де нада…
– Молчи!
Марти оставляет попытки заговорить. Его веки опускаются.
– Марти! Не уходи! Марти! Эй!
