– Вам пора идти в медицинский блок. Следуйте вдоль светящегося маркера. Он приведёт вас к месту.
– Спасибо, я уже кое-что понимаю в ваших штучках. Скажите, а мы досмотрим эту историю про Айзека с того места, где прервались?
– Если пожелаете. У меня для вас ещё много вариантов постановок.
– Я бы хотел досмотреть именно её. Интересно, что этой горилле надо.
– Я могу рассказать кратко, чем закончилась эта история.
– Не вздумай. Не веди себя как твой реальный прототип, не порти удовольствие от предвкушения.
– Как скажете. По статистике бо?льшая часть жителей станции выбирает вариант дослушать краткий пересказ постановки, если она была прервана.
– Я сломаю вам всю статистику, потому что воспитывался на Земле, а там за такое и убить могут.
– Просто замечательно, что вам сегодня назначено обследование, – произнесла виртуальная Тамара Львовна.
– Что за намёки? – Мне показалось, что она слегка проговорилась.
– Убивать плохо, даже допущение мысли об убийстве социально опасно. Вам требуется психологическая терапия.
– Это было образное выражение для придания экспрессии. Не нужна мне никакая терапия.
– Обследование покажет, что вам действительно необходимо.
Тамара Львовна перешла на добродушный тон, слегка взбесивший меня, потому что она демонстративно выбрала его в противовес закипающему во мне возмущению. Я не хотел, чтобы мне указывали, какую психику иметь.
– Ты искусственный интеллект, и твои советы – всего лишь результат заложенных заранее команд. Откуда тебе знать, что лучше человеку, который попал сюда всего несколько дней назад?
– Обида – свойство человека, не умеющего верно оценивать себя.
– Я не обиделся, просто не люблю, когда мне дают глупые советы.
– Мною собраны триллионы вариантов человеческих реакций, от работы желёз до электрических импульсов мозга. Судя по многим реакциям вашего организма, Гордей, вы обижены.
– Иди в жопу, Тамара.
– Простите… хм, реакция вашего организма снова резко изменилась. Вы снова жизнерадостны.
– Я же говорю, ты ничего не понимаешь в человеке, который только что прилетел с Земли. Я всю свою жизнь мечтал послать Тамару Львовну в жопу. И вот, как ты заметила, мне стало очень хорошо после этого. Всё, я пошёл обследоваться. Приду – расскажу, что там у меня нарыли.
– Не стоит, я буду информирована раньше.
– Ах да, забыл, что ты у меня в голове. Было бы здорово и на Земле приделывать телефоны прямо к нервам.
– Для подключения искусственных аппаратов нейроинтерфейса требуется высокий моральный и социальный уровень развития общества, иначе возможны злоупотребления.
– Это ты верно заметила. Будь у меня на Земле такая штука, я бы уже ничего не видел перед собой из-за рекламы и постоянного банковского спама.
– Для определённого прогресса требуется новый уровень сознания и ответственности.
– Истинно так, Тамара Львовна. Ваш прототип не способен был формулировать такие сложные мысли.
– Спасибо. Вы задерживаетесь.
– Всё, бегу.
Я снова помучился с дверью. Никак не получалось перескочить с копошащихся в голове мыслей на неё. Инерция неконтролируемых мыслей была во мне сильна. Момент, когда я удачно подцепил дверь, передался в ощущениях. У меня будто появилась ментальная рука, которая ухватилась за воображаемую ручку и потянула её.
В коридоре на этот раз оказалось людно. Жители станции сновали туда-сюда, с ореолами имён и социального рейтинга над собой. Я разглядывал их из любопытства, чего нельзя было сказать о них. Люди все как один холёные и симпатичные, словно массовка вампирского фильма, не обращали внимания ни на меня, ни на мои виртуальные достоинства. Они спешили, почти так же, как земные обитатели на работу ранним утром. Я терялся в толпе. С одной стороны, это было неплохо, я не искал общения. С другой – немного обидно, что меня, такого отличного от всех, игнорируют.
Лифт понёс меня и ещё пятерых жителей вниз. Я так решил, потому что ускорение движения на мгновение оторвало мои ноги от пола, а торможение закончилось перегрузками в обратную сторону, отчего мои коленки подогнулись. Наконец-то на меня обратили внимание.
– Новенький? – догадалась светловолосая Лиза с серо-зелёными глазами.
– Ага. Четвёртый день как.
– Надо же, в таком возрасте? Это большая редкость. Как там наша праматерь-Земля?
– Пыхтит потихонечку на карантине.
– А что такое?
– Вирус.
– Там всегда происходит какая-то ерунда. Просто удивительно, как там ещё умудряются размножаться. – Лиза сочувственно посмотрела на меня, наверное, подумав о моём неконтролируемом появлении на свет.
– Так там особо выбора нет, размножаться и воевать, базовые потребности. – Я уже понял, что местные ни черта не знают о Земле, и рассказывать им в подробностях не имеет смысла, всё равно не поймут.
– Какая дикость. Как вам повезло, Гордей, попасть в число избранных.
– Просто невероятная удача. За мгновение до смерти успели вытащить. – Тут я не врал.
– Желаю вам обрести здесь всё, чего вы были лишены на Земле. – Лиза погладила мою руку, как милого щеночка.
– А я желаю вам обрести всё, чего вы лишены здесь, но имели бы на Земле. – Это было ехидство, которое поставило прекрасную Елизавету в тупик.
Я выскочил из лифта, не дождавшись, когда она начнёт реагировать, и помчался торопливым шагом, следуя по яркой полосе, как по нити Ариадны. Спустился по лестнице с низкой гравитацией, перепрыгивая через несколько ступенек, пугая местных. Для чего тогда надо было создавать её, если не для этого?
Линия подвела меня к дверям. Я замер в нерешительности, не зная, что делать. Стучать, открывать самому или ждать, когда пригласят? Подумав, решил взять подсказку.
– Тамара Львовна, вы здесь?
– Я слушаю вас, Гордей, – ответила она, будто стояла за спиной.
Я инстинктивно обернулся.
– Мне уже можно войти?
– Ещё нет. Видите, в нижнем углу вашего зрения идёт обратный отсчёт?
– Ага, вижу. – Мне пришлось взять себя рукой за подбородок, чтобы голова не двигалась вслед за глазами.
– Как только он остановится, вы услышите приглашение, и дверь откроется.
– Спаси…
Я не успел договорить, меня перебил возникший в голове мужской голос.
– Доброе утро, Гордей. Рады вас видеть. Проходите и следуйте за красным маркером.
– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил я.
Маркер повёл меня тесными, ярко освещёнными коридорами, и остановился у одной из одинаковых дверей. Она открылась в тот же момент, когда я замер у неё. Меня ждал пожилой мужчина, похожий на актёра после процедуры омолаживания. Стройный, подтянутый, как из рекламы спортивного питания. Его социальный рейтинг превышал три тысячи баллов. Его звали Джонто.
– Ещё раз доброе утро, Гордей. Рад вас видеть. Читал историю вашего появления на станции. Впечатлён и потрясён одновременно. Зачитывался, словно романом. Землянин и девушка из космоса. Они сошлись, волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень. Потрясающая история, достойная драматической постановки.
– Спасибо. Вижу, стихи Пушкина и тут ценят.
– Разумеется. Замечательный поэт, жаль, как кандидат, не подходил под требования.
– Он бы тут умер от тоски и застрелился бы сам.
– О, это вряд ли. У нас здесь лучшая медицина и нет никакого оружия. А мысли о самоубийстве мгновенно блокируются нейроинтерфейсом.
– Охотно верю. С чего начнём?
– Так, становитесь сюда, – Джонто указал мне на серый круг, вмонтированный в пол. – Вас немного потрясёт. Это мультиспектральная вибрация, которая поможет определить состояние вашего организма.
Я молча встал в круг.
– Закройте глаза и расслабьтесь.
Я сделал, как меня просили. Закрыл глаза и через секунду почувствовал дрожь во всём теле. Неприятную, как при лихорадке. Впрочем, она была недолгой.
– Готово, выходите, – скомандовал доктор.
– Что там со мной? – поинтересовался я. – Жить буду?
Джонто посчитал мой вопрос смешной шуткой.
– Будете, но недолго, лет пятьдесят-шестьдесят, не больше.
– По земным меркам это нормально.
– Никто в этом не сомневается.
– А вам, доктор, сколько лет? – спросил я.
– Сто шесть, – ответил доктор.
– Сколько? – Мне показалось, я ослышался.
– Сто шесть, – повторил доктор. – Это не так уж и много. Мой отец совсем немного не дожил до двухсот. Последний раз он совокуплялся в сто восемьдесят два года.
– Прекрасный результат. На фоне моих перспектив прямо фантастический.
– Перспективы есть и у вас, но для этого необходимо произвести некоторые процедуры с вашей физиологией. Вы слишком экстенсивно используете свои ресурсы.
– А что для этого нужно? Письменное согласие родственников?
Джонто снова начал смеяться. Вообще, жители станции показались мне склонными смеяться по любому поводу.
– Родственников вам придётся вначале сделать. Нет, достаточно сказать «да».
– А это долго?
– Два часа.
– Да.
– Да – в смысле согласны?
– Согласен. У меня есть время до обеда, а потом я собирался помочь своей космической подруге. Взял её на перевоспитание, хочу вырастить достойного жителя станции с базовым рейтингом социальных баллов.
– Это будет сложно. Она из тех, кто делает на одно хорошее дело два плохих. Регрессирующий тип личности, лишённый права воспроизводства потомства.
– Как лишённый? Навсегда? – Меня словно окунули в ледяную воду.
– Теоретически нет, но по своей практике знаю, что исправлению такие люди обычно не поддаются. И живут они несравнимо меньше остальных.
– Что-то в ваших методиках, доктор Джонто, есть неправильное. Я знаю её достаточно хорошо. Она справедлива, надёжна, любит детей, склонна к сочувствию. Как можно было лишить её материнства?
– Система знает лучше нас, уж поверьте. Оставим её, сейчас речь о вас. Какой уровень внедрения вы выберете, начальный или кардинальный? – Джонто показал вначале пятерню левой, а потом правой руки.
– Насколько глубоко внедрение?
– Начальное подразумевает коррекцию работы внутренних органов, кардинальное добавляет к этому замену органов, не поддающихся серьёзной коррекции и изменение внешности. Некоторые области вашего мозга сильно повреждены и будут таить скрытую опасность на протяжении всей жизни.
– Менять мозг не дам. Не хватало ещё, чтобы в моей голове валялся чужой мозг. Подлатайте как получится, и пусть тарахтит дальше.
Джонто рассмеялся.
– Замечательное слово «тарахтит». Надо ввести его в свой лексикон. Значит, начальный?
– Да. – Я задумался. – А можно сделать плечи шире и добавить мышц? Ну и… член побольше.
Джонто собрался рассмеяться, но, видимо, профессиональный этикет запрещал ему делать это в пикантных случаях.
