– Всего-то через пару недель после прошлого раза, точно? – ввернул писарь.
Левайн знал эти уловки. Он думал, что Дуган давно уже понял: Левайн на дешевые подколы не ведется. Но похоже, такие типы неисправимы.
– Я к тому, что хватит валяться на койке, – сказал Дуган.
«Валяться» он произнес как «ва-аляца». Левайн с раздражением подобрал отложенную книгу и снова принялся читать.
– Ладно, – сказал он, отдавая честь. – Иди назад, бледнолицый.
Дуган смерил его взглядом и наконец ушел. Вероятно, по дороге к двери он споткнулся о винтовку дневального, поскольку раздался грохот и голос Капуччи произнес: «Господи, ну что за хмырь неуклюжий». Левайн закрыл книгу, сложил ее пополам и, перевернувшись на живот, засунул в задний карман. С минуту он лежал на животе, наблюдая за тараканом, петлявшим по невидимому лабиринту на полу. Зевнув, Левайн тяжело поднялся с койки, вытряхнул окурки из подшлемника на пол и криво нахлобучил подшлемник на голову. У выхода обнял дневального.
– Что стряслось? – поинтересовался Капуччи.
Левайн прищурился, глядя на яркое марево снаружи.
– Ох уж эти парни в Пентагоне, – сказал он. – Никак не хотят оставить меня в покое.
Он поплелся по песку к зданию, где была дежурная комната, даже через подшлемник чувствуя, как печет солнце. Вокруг здания была узкая полоска травы – единственная зелень на всей территории роты. Чуть дальше слева в столовую уже выстраивалась очередь. Левайн свернул на гравийную дорожку, утыкавшуюся в дверь дежурной комнаты. Он подозревал, что Дуган где-то рядом или, по крайней мере, наблюдает за ним из окна, но, когда он вошел, писарь сидел за своим столом у стены и что-то сосредоточенно печатал на машинке. Левайн облокотился о стойку перед столом первого сержанта.
– Привет, сержант, – поздоровался Левайн.
Сержант поднял глаза.
– Где тебя черти носят? – спросил он. – Опять читал порнуху?
– Точно, сержант, – ответил Левайн. – Учебник для сержантов.
Сержант бросил на него сердитый взгляд:
– Лейтенант хочет тебя видеть.
– Знаю, – сказал Левайн. – Где он?
– В комнате отдыха, – ответил сержант. – Остальные уже там.
– Что за буза, сержант? Что-то из ряда вон?
– Иди и все сам узнаешь, – проворчал сержант. – Черт возьми, Левайн, мог бы уже запомнить, что мне никто ничего не рассказывает.
Левайн вышел из дежурки и направился в комнату отдыха, расположенную с другой стороны здания. Через хлипкую дверь он услышал голос лейтенанта. Левайн толкнул дверь. Лейтенант инструктировал десяток рядовых и спецов из роты Браво[38 - …из роты Браво… – Жаргонное наименование роты В, второй роты. Рота С называется рота Чарли и так далее.], сидевших и стоявших вокруг стола, на котором лежала карта, вся в круглых пятнах от кофейных чашек.
– Дигранди и Зигель, – говорил лейтенант, – Риццо и Бакстер… – Он поднял взгляд и увидел Левайна. – Левайн, поедешь с Пикником. – Он небрежно свернул карту и положил ее в задний карман. – Все ясно? – (Все кивнули.) – Ладно, готовность к часу. Вывести машины из гаража, и вперед. Я жду вас у Лейк-Чарльз.
Лейтенант надел фуражку и вышел, хлопнув дверью.
– Время пить колу, – сказал Риццо. – У кого есть курево?
Левайн уселся на стол и спросил:
– Что стряслось?
– О господи, – сказал Бакстер, светловолосый деревенский паренек из Пенсильвании. – Добро пожаловать в нашу компанию, Левайн. Да все из-за этих чертовых каджунов[39 - Каджуны – потомки акадийцев, колонистов из поселения Акадия во Французской Канаде, которые в XVIII в. в период Войны с французами и индейцами были сосланы англичанами в разные колонии Юга. Часть из них живет на юго-западе Луизианы; говорят на акадийском диалекте французского языка.]. Понаставили кругом табличек «Выгул собак и солдат запрещен» и прочее в том же духе. А чуть возникнет какая заварушка, кого они слезно молят о помощи?
– Сто тридцать первый батальон связи, – сказал Риццо, – кого же еще?
– А куда это мы едем в час? – поинтересовался Левайн.
Пикник поднялся с места и направился к автомату с колой.
– Куда-то к Лейк-Чарльз, – ответил он. – Там была гроза или что-то в этом роде. Линии связи оборваны. – Он сунул пятак в автомат, но, как обычно, ничего не произошло. – Рота Браво спешит на помощь. Давай, детка, – вкрадчиво-ласковым голосом сказал он автомату и злобно пнул его ногой. Безрезультатно.
– Смотри не опрокинь, – сказал Бакстер.
Пикник стукнул автомат кулаком в строго определенные места. Что-то щелкнуло, и из краников полились две струйки – одна газировки, другая сиропа. Прежде чем они иссякли, изнутри, перевернувшись, выскочил пустой стаканчик, и сироп облил его снаружи.
– Хитер, чертяка, – сказал Пикник.
– Шизанутый, – сказал Риццо. – Одурел от жары.
Так они говорили еще какое-то время, рассуждая о том о сем, проклиная каджунов и армию, попивая кока-колу и куря сигареты. Наконец Левайн встал и, засунув руки в карманы, чтобы эффектнее выпятить живот, сказал:
– Ну, я, пожалуй, пойду собираться.
– Погоди, – сказал Пикник, – я с тобой.
Они вышли наружу. Пройдя по гравийной дорожке, ступили на песок и побрели к казарме, обливаясь потом в неподвижном воздухе под лучами палящего желтого солнца.
– Ни минуты покоя, Бенни, – пожаловался Левайн.
– Господи Исусе, – сказал Пикник.
Они вошли в казарму, волоча ноги, словно кандальники, и когда Капуччи спросил, что случилось, ему в ответ взметнулись два оттопыренных средних пальца – синхронно и слаженно, как в отработанном водевильном номере.
Левайн достал вещмешок и побросал туда полевую форму, белье и носки. Потом засунул бритвенный прибор, а в последний момент заткнул сбоку старую бейсбольную кепку синего цвета. Некоторое время он стоял над вещмешком, морща лоб. Затем сказал:
– Эй, Пикник.
– Чего? – отозвался Пикник с другого конца казармы.
– Я не могу ехать. У меня увольнение с шестнадцати тридцати.
– Тогда зачем ты собираешь вещи? – спросил Пикник.
– Думаю пойти поговорить с Пирсом.
– Он, наверное, обедает.
– Нам все равно надо пожрать. Пошли.
Они снова вышли под палящее солнце и побрели по раскаленному песку к столовой. Войдя через заднюю дверь, они увидели лейтенанта Пирса, в одиночестве сидевшего за столом возле раздачи. Левайн подошел к нему.
– Я тут вспомнил… – начал Левайн.
Лейтенант поднял глаза.
– Проблемы с машинами? – спросил он.
Левайн почесал живот и сдвинул пилотку на затылок.
– Не совсем, – сказал он, – просто у меня увольнение с шестнадцати тридцати, и я подумал, что…
Пирс выронил вилку. Она с громким звоном упала на поднос.
– Что ж, – сказал лейтенант, – увольнение подождет, Левайн.
Левайн улыбнулся широкой идиотской ухмылкой, которая, как он знал, раздражала лейтенанта, и сказал:
– Черт, с каких это пор я стал незаменимым человеком в роте?
Пирс раздраженно вздохнул:
– Слушай, тебе прекрасно известна ситуация в роте. Сейчас велено привлечь специалистов, классных специалистов. К сожалению, таких у нас нет. Только разгильдяи вроде тебя. Так что придется и тебе заняться делом.
Пирс был выпускником МТИ[40 - МТИ – Массачусетский технологический институт в Бостоне.] и прошел обучение в Службе подготовки офицеров резерва. Он только что получил первого лейтенанта и изо всех сил старался не давить на других своей властью. Слова он произносил отчетливо, с суховатым выговором жителя Бикон-Хилла[41 - …с суховатым выговором жителя Бикон-Хилла. – Бикон-Хилл – фешенебельный район в старинной части Бостона.].
– Лейтенант, – сказал Левайн, – вы тоже когда-то были молоды. Я уже договорился с девчонкой в Новом Орлеане, она будет меня ждать. Дайте юности шанс. В роте полно специалистов получше меня.
Лейтенант мрачно улыбнулся. Каждый раз в подобных ситуациях между ним и Левайном проявлялась скрытая взаимная приязнь. На первый взгляд они друг друга в грош не ставили, однако каждый смутно ощущал, что они ближе друг другу, чем сами могли себе признаться, что их связывают своего рода братские узы. Когда Пирс только прибыл в Таракань и узнал историю Левайна, он пытался поговорить с ним по душам. «Ты губишь свою жизнь, Левайн, – говорил он. – Ты же закончил колледж, и у тебя самый высокий ай-кью[42 - Ай-кью (IQ – Intelligence Quotient) – коэффициент умственного развития.] в этом долбаном батальоне. А ты что делаешь? Торчишь в самой захудалой дыре в вооруженных силах и отращиваешь зад. Почему бы тебе не поступить в офицерскую школу? Ты мог бы даже попасть в Пойнт[43 - …попасть в Пойнт… – Имеется в виду академия Вест-Пойнт, самое престижное военное учебное заведение в США.], если бы захотел. Чего ради ты вообще пошел в армию?» На что Левайн отвечал с легкой ухмылкой, в которой не было ни тени смущения или насмешки: «Ну, я вроде как решил остаться рядовым – такую, в общем, сделать карьеру». Сперва лейтенанта возмущали подобные заявления и он начинал в запале нести околесицу. Потом он просто разворачивался и уходил, не говоря ни слова. В конце концов он вообще перестал разговаривать с Левайном.
– Ты в армии, Левайн, – продолжил лейтенант. – Увольнение – не право, а поощрение.
Левайн засунул руки в задние карманы.
– А, – сказал он. – Ну ладно.
Левайн повернулся и, не вынимая рук из карманов, побрел к раздаче. Взял поднос, ложку с вилкой и получил свою порцию. Опять рагу. По четвергам, похоже, всегда было рагу. Он подошел к столу, за которым сидел Пикник, и сказал:
– Ты не поверишь.
– Я так и думал, – ответил Пикник.
Они поели, вышли из столовой и около мили молча тащились по песку и бетону, еле волоча ноги; солнце плавило им мозги через подшлемники, волосы и черепные кости. Без четверти час они были у гаража; остальные связисты собрались возле шести машин с радиостанциями. Левайн и Пикник забрались в кабину одного из фургонов, Пикник сел за руль, и они поехали вслед за остальными в расположение роты. Остановившись у казармы, забрали свои вещмешки и забросили их в машину.
Автоколонна двигалась в юго-западном направлении, мимо болот и полей. Подъезжая к городку Де-Риддер, солдаты увидели тучи, собиравшиеся на юге.
– Будет дождь? – спросил Пикник. – Боже праведный.
Левайн надел темные очки и принялся читать свою книжонку, которая называлась «Болотная девка».
– Чем больше думаю, – лениво произнес он, – тем больше хочется набить этому лейтенантишке морду.
– Понимаю, – согласился Пикник.
– Точно, – сказал Левайн, положив книжку на живот. – Иногда мне хочется обратно в Город. А это хреново.
– Почему хреново? – спросил Пикник. – Да я бы хоть сейчас вернулся в Академию, всё лучше, чем копаться в этом дерьме.
– Нет, – нахмурился Левайн. – Назад пути нет. Помню, я однажды попробовал вернуться, ради одной девицы. И тоже вышло хреново.
– Да, – кивнул Пикник, – ты рассказывал. Лучше бы вернулся. Жаль, что я не могу. Вернуться хотя бы в казарму и завалиться спать.
– Спать можно где угодно, – сказал Левайн. – Я могу.
У самого Де-Риддера они повернули на юг. Впереди угрожающе сгущались темные тучи. По обеим сторонам дороги тянулись унылые мшистые болота, источающие зловоние, которые затем сменились неприглядными полями.
– Будешь читать эту книжку после меня? – спросил Левайн. – Довольно интересно. Как раз про болота и про девку, которая там живет.
– Правда? – сказал Пикник, мрачно глядя на едущий впереди фургон. – Хотелось бы мне найти девчонку в этих местах. Построил бы хижину посреди болот, где бы меня никакой Дядя Сэм не нашел.
– Еще бы не хотелось, – сказал Левайн.
– Да тебе самому того же хочется.
– Боюсь, мне это быстро надоест.
– Что тебе неймется, Натан? – спросил Пикник. – Найди себе хорошую девчонку и поезжай с ней на север.
– Армия – моя единственная любовь, – сказал Левайн.
– Все вы, тридцатилетние, одинаковы. По-твоему, Пирс все еще верит в эту дребедень насчет сверхсрочной?
– Не знаю. Я сам не верю. С какой стати должен верить он? Но я, по крайней мере, прямо говорю об этом. Подожду пока и посмотрю, как все обернется.
Так они ехали часа два, оставляя по дороге фургоны, чтобы установить радиорелейную связь с фортом, и к Лейк-Чарльз прибыли только две машины. Ехавшие в первом фургоне Риццо и Бакстер посигналили, чтобы Левайн и Пикник остановились. Небо уже сплошь затянуло тучами и подул ветерок, который холодил тела под отсыревшей формой.
– Давайте поищем бар, – предложил Риццо. – И подождем, когда приедет лейтенант.
Риццо был штаб-сержантом и считался самым большим интеллектуалом в роте. Он читал такие труды, как «Бытие и ничто» и «Форма и ценность современной поэзии»[44 - Он читал такие труды, как «Бытие и ничто» и «Форма и ценность современной поэзии»… – «Бытие и ничто» (1943) – основное философское сочинение Ж. П. Сартра (1905–1980), основоположника французского экзистенциализма. «Форма и ценность современной поэзии» («Form and Value in Modern Poetry», 1957) – классическая книга Р. П. Блэкмура (1904–1965), где, в частности, анализировалась поэзия Т. С. Элиота, на отсылках к которой во многом построен рассказ.], презрительно отвергая вестерны, эротические романы и детективы, которые ему то и дело предлагали сослуживцы. Он, Пикник и Левайн часто собирались по вечерам поболтать в ротной лавке или кофейне, хотя обычно говорил в основном Риццо. Они въехали в городок и вскоре обнаружили тихий бар возле старшей школы. В баре было пусто, если не считать пары школьников у стойки. Друзья заняли столик в глубине. Риццо сразу пошел в туалет, а Бакстер направился к выходу.
– Сейчас вернусь, – сказал он. – Только куплю газету.
Левайн пил пиво, погрузившись в мрачные раздумья, по привычке поджимая губы на манер Марлона Брандо и почесывая под мышкой. В зависимости от настроения он еще время от времени посапывал по-обезьяньи.
– Пикник, проснись, – сказал Левайн, очнувшись от раздумий. – Генерал идет.
– Ну его в задницу, – сказал Пикник.
– Ты явно не в духе, – сказал подошедший Риццо. – Бери пример с меня или с Толстозадого. Нам всё нипочем.
