Робот отбежал в сторону, противоположную движению огромных грузовозов, и ловко запрыгнул на капот одного из них. Укрепившись на покатом боку машины, он свесился, вытягивая руку.
– Беги и прыгай. Я подстрахую.
Роман кинулся бежать, едва не задевая локтем теплый пластик кузова.
– Хватайся.
Кнуров уцепился за скобу, подтянулся, и тут же крепкая длань УРа ухватила его, потянула вверх.
– Держись.
– Держусь…
Низкое урчание моторов сливалось в общий гул, полнивший туннель. Иногда автоярус прерывался решетчатым мостом, проложенным над линиями метро – рельсы блестели внизу стальными параллелями, непривычно пустые. Два часа ночи…
Сонливо моргая, выпускник заметил, как впереди чередой загорелись стоп-сигналы. Грузовик-автомат затормозил, и остановился.
– Что там? – пробормотал Роман.
– Автоярус перекрыт!
Кнуров вздрогнул, отгоняя сон.
– Машины проверяют?
– Обыскивают, – уточнил УР. – Ищут кого-то.
– Нас, может?
– Может, и нас.
– Смываемся!
Роман слез с теплого капота, и бочком-бочком двинулся между бортом грузовоза и хлипким ограждением. Было темно, но редкие лучи фар не рассеивали, а еще пуще сгущали мрак. Правильно, зачем автоматам свет?..
Шагая по шаткому решетчатому мостику, Кнуров растерял остатки дремы, лишь тяжелая усталость копилась в голове, в мышцах, в душе – где уж она там прячется, душа эта…
Из черноты наплывал гул вентиляторов, искусственный ветер, припахивавший озоном, обвевал, трепля волосы, и Роман вдруг почувствовал себя Очень Маленьким Существом. Забиться бы куда-нибудь в нору поглубже! И чтоб никому его не достать…
– Где мы? – спросил он. – Примерно, хотя бы?
– Большое Кольцо, – сказал УР из темноты. – Юго-Западный сектор. Ближе всего мы к станции «Проспект Вернадского».
Вскорости удалось выбраться к эскалаторам. «Лестницы-чудесницы» стояли, так что пришлось Кнурову поработать ножками. Выход в город с вечера заблокировали, но изнутри двери открылись, размыкая три слоя акустической защиты…
И Ромка шагнул в ад.
Грохот, рев, крики, вой сирен ударили по ушам. Проспект Вернадского пылал – горело несколько электробусов и перевернутая автоплатформа бюро обслуживания. Милиционеры разгоняли толпу, горячие выхлопы станнеров[7 - Станнер – низкоэнергетическое ручное оружие, пистолет-парализатор.] сливались в длинные очереди, голубые парализующие лучики сеялись веером, бликуя в стробоскопическом мельтешеньи, бросая отсветы на транспаранты, валявшиеся на земле.
«Смерть мутантам!», «Выжечь заразу!», «Юберов на фонарь!» Нормалы…
Со стороны университета подъезжали фургоны с надписями «МИЛИЦИЯ», красно-синие отсветы мигалок кружились по улице, выхватывая стены, людей, деревья.
– Уходим! – крикнул Ромка, пригибаясь.
Из-за павильона станции метро выбежал взвод омоновцев в легкой броне. Грузной трусцой они направились по тротуару, обходя нормалов с левого фланга.
Выпускника и «роботенка» заметил лишь один из чинов – мелькнуло озверелое лицо за прозрачным забралом, а потом на проспект вывернула пара черных бронетранспортеров, вращая башенками. В амбразурах ходили вверх-вниз ребристые стволы гидропушек. Тугие белопенные струи воды ударили с шипеньем и гулом, опрокидывая человеческие фигуры, снося их, смывая…
Милиция ломила, но и нормалы не сдавали позиций – описывая дымные дуги, полетели бутылки с «коктейлями Молотова». Они разбивались о броню транспортеров, и стекали струями жидкого, копотного пламени.
Шарахаясь, прячась за подстриженным кустарником, за буфетами-автоматами и боксами механических уборщиков, Роман побежал на полусогнутых в сторону Дома студентов.
Вокруг ДСВ бесновалась толпа. Раздавались возгласы:
– Здесь они засели! Сам видел!
– Студенты их прячут!
– Гэмэошники проклятые!
Из окон общаги в нормалов летели бутылки, стулья, горшки с цветами, но толпа не снимала осады, сатанея все больше. И вот четверо самых здоровых подхватили тяжелую скамью, разбежались и ударили ею в двери, как тараном. Штурмующих окатили водой с верхних этажей, но это не охладило пыл – таран ударил снова. Двери затрещали, лопаясь…
В небе застрекотал милицейский вертолет. Яркий свет прожектора нашарил толпу – и сверху посыпались дымящиеся усыпляющие шашки. Студенты прыгали за окнами, готовясь стоять насмерть.
Обежав вокруг пруда, Кнуров двинулся дворами, но спокойствия не было и здесь. Мимо Романа пронеслись пьяные мужики, вооруженные битами и стальными прутьями-арматуринами.
– Он в том подъезде живет! – орал бегущий впереди. – Я знаю!
– Пожил, и хватит с него!
– Га-га-га!
Метнувшись к детской площадке, выпускник обмер – на перекладине качелей висел человек. Не чучело, а настоящий мертвец, с табличкой на груди, извещавшей, за что его линчевали: «ГМО».
– Да что же они творят! – дрожащим голосом проговорил Кнуров.
– За мной, – велел УР, вбегая под арку.
– Стой! – осадил его Роман. – Не туда!
– А куда?
– Надо Наташу найти!
– Это далеко?
– В трех кварталах отсюда!
– Рекомендую – бегом…
Едва не споткнувшись о лежавшее на газоне тело, Кнуров бросился бежать. Совсем недавно он обязательно бы проверил, что случилось: вдруг человек потерял сознание и ему нужна помощь? Но сейчас…
Или упавший пьян, или мертв. Господи, как быстро привыкаешь к ужасному, к немыслимому!
Где-то за сквером гомонила толпа, хриплый голос надсаживался:
– Хватит терпеть генный беспредел! Доигрались уже! Мутанты бегают по улицам, нападают на нас, на людей, на нормальных хомо, загрызают младенцев! Доколе?!
– А сколько юберов прячется? Сколько генно-модифицированных оборотней поджидают нас в подъездах?!
– Выжжем заразу!
– Каленым железом их!
– Постоим за деток наших!
– Да здравствует норма!
Обойдя митингующих, Роман с УРом побежали дальше, радуясь ночному мраку.
Ночь была теплой, ветерок доносил аромат сирени и неприятный чад. Далеко-далеко выли сирены, придавая всему – игре света и тени, шороху листьев, – тревожный, пугающий оттенок.
За многими окнами теплился свет, но больше всего было темных, слепо отражавших ночь. Впрочем, можно было спорить, на что угодно, что не спали во всех квартирах и особняках.
Внезапно высоко-высоко с грохотом распахнулось окно, и протяжный вопль огласил окрестности.
– А ты левитируй! – крикнули следом. – ГМО драное…
Отчаянно воя, несчастный долетел и врезался в крышу электромобиля, стоявшего у подъезда.
– Сволочи, – выдохнул Кнуров, – какие сволочи!
Задыхаясь на бегу, он припустил еще сильнее, и не сразу разобрал сказанное УРом.
– Что? – обернулся Рома.
– Я говорю, что это голос Наташи Мальцевой.
– Где?!
Отчаянный крик раздался впереди, совсем недалеко, в той стороне, где прямо посреди улицы стояла машина медслужбы. В свете фар мелькнула знакомая фигурка – Наташа бежала босиком, в одной коротенькой ночнушке. Следом неслись неясные фигуры, громко топоча башмаками.
– Слева, слева обходи!
– Хватай ее за дойки! Гы-гы!
Ромка почувствовал, как его всего переполняет слепящая ярость. Не думая, не соображая ничего, он вытянул вперед руки, словно останавливая погоню, и в ту же секунду клуб яркого пламени сорвался с его ладоней. Огонь на мгновенье высветил небритые, перекошенные морды, выпученные глаза, тут же охватывая одежду и волосы нормалов. Те заорали, запрыгали, словно исполняя дикий танец, а Кнуров бросился к Мальцевой.
– Наташа!
– Рома! Ты?!
– Я! Я! Бежим!
Все трое нырнули в заросли скверика.
– Девушке лучше обуться, – резонно заметил УР.
– Ох, черт… – смутился Роман. – Щас я…
– Нет, – остановил его робот, – лучше я. Мне без разницы, как бегать, а вам будет больно.
Наташа вытерла ноги о траву, и сунула их в предложенную обувку.
– Папка в командировке, – стала она рассказывать, быстро, стараясь поскорее выговориться, – мама на даче, а я ночевала у тети Томы. Тетя задержалась у подруги, я легла одна, и еще Мурчик был, кот теть-томин… А потом как закрутилось все, как завертелось… Там горит, там кричат… И тут стали ломиться к нам! Их было пятеро. Они вышибли дверь, и ворвались… Сама не понимаю, как убежала. Пьяные, мерзкие, вонючие… Фу!
Лицо девушки скрывалось в тени, зато тонкая ткань ночной рубашки красиво облегала грудь – на нее-то Роман и смотрел, радуясь, что его откровенный интерес не заметен в темноте. А соски набухали, видимо, от ночной прохладцы, проступая отчетливо и волнующе…
Наташа вздрогнула, поежилась, и Кнуров моментально устыдился: не о том думаешь!
– Господи, что я за дурак такой… – пробормотал он, сдергивая с себя курточку и накидывая ее на плечи девушки. Приобнять Наташу Рома постеснялся.
– Да не надо… – слабо воспротивилась Мальцева.
– Надо, – настоял Роман, – а то замерзнешь. Ну, что? Пошли?
– Пошли, – согласилась Наташа. – А куда?
Кнуров объяснил, где учитель предложил встретиться.
– Так это только утром… – протянула девушка. – А давайте пока заглянем к нашим? Дом Володьки Кутнова рядом совсем.
Романа куснула ревность, но он постарался ответить твердым, мужественным голосом:
– Показывай дорогу.
* * *
Они шли знакомыми московскими улицами, но чудилось, что вокруг прифронтовой город. То и дело попадались мертвые тела – Наташа ощутимо вздрагивала, замечая их. Кнуров разочек обнял ее за плечи, девушка на секундочку прижалась к нему, словно ища защиты.
Они шли, огибая остовы сожженных машин, уступая дорогу пожарным. Кое-где огонь выбивался из разбитых окон первых и вторых этажей, и там, в светящемся дыму, мелькали чьи-то тени. Вряд ли то были спасатели, скорее уж мародеры.
Парень, девушка и робот шли, выбирая места, где тень была погуще, и всякий раз приседали, прятались, лишь только показывалась милицейская машина или квадратный джип на колесах-бочках, битком набитый орущими нормалами – доверять нельзя было никому.
Они шли, постоянно слыша крики о помощи, девичьи взвизги, вой сирен и редкие выстрелы. Хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, лишь бы не испытывать удушливый стыд за собственную беспомощность и липкий, знобящий страх.
– Пришли! – выдохнула Наташа, ощупью находя ромкину руку.
