– Я думаю, это про твоего Джонни Фокса. Возраст правильный, но описание с твоим не сходится. Ты назвал его белой рванью.
Босх пробежал заметку глазами. Она была датирована 30 сентября 1962 года.
НАСМЕРТЬ СБИТ СОТРУДНИК
ИЗБИРАТЕЛЬНОГО ШТАБА.
ВОДИТЕЛЬ, СОВЕРШИВШИЙ НАЕЗД, СКРЫЛСЯ
Монти Ким, штатный корреспондент «Таймс»
Двадцатидевятилетний сотрудник предвыборного штаба кандидата в окружные прокуроры погиб в эту субботу в Голливуде под колесами автомобиля, двигавшегося с превышением скорости, сообщает полиция Лос-Анджелеса.
Погибший был опознан как Джонни Фокс, проживавший в квартире на Айвар-стрит в Голливуде. По словам полиции, Фокс раздавал агитационные листовки в поддержку кандидата в окружные прокуроры Арно Конклина на перекрестке Голливудского бульвара и Ла-Бреа-авеню, когда машина, ехавшая с превышением скорости, сбила его при переходе проезжей части.
Фокс переходил Ла-Бреа-авеню приблизительно в 14 часов, когда на него был совершен наезд. Полиция сообщает, что Фокс, по всей видимости, погиб от удара, после чего машина протащила его еще несколько ярдов.
После столкновения автомобиль, сбивший Фокса, на мгновение притормозил, но потом вновь набрал скорость и скрылся. Свидетели сообщили следствию, что машина двигалась по Ла-Бреа-авеню в южном направлении на высокой скорости. Полицейские пока не установили местонахождение автомобиля, а свидетели не смогли достоверно назвать марку и модель машины. Следствие продолжается.
Руководитель избирательного штаба Конклина Гордон Миттел сообщил, что Фокс присоединился к кампании всего неделю назад. Конклин, который в прокуратуре возглавляет службу специальных расследований под курированием уходящего на пенсию окружного прокурора Джона Чарльза Стока, заявил, что не успел познакомиться с Фоксом лично, но глубоко сожалеет о гибели человека, принимавшего участие в его избирательной кампании. От дальнейших комментариев кандидат отказался.
Прочитав заметку, Босх довольно долго изучал ее.
– А этот Монти Ким, он все еще работает?
– Ты смеешься? Это ж было сто лет назад. Тогда редакция состояла из кучки белых ребят в белых рубашечках с галстучками.
Босх бросил взгляд на собственную рубашку, потом на свою собеседницу.
– Прости, – сказала она. – В общем, он уже не работает. И я не в курсе про Конклина. Это было немного до меня. Он победил?
– Угу. Если не ошибаюсь, отработал два срока, а потом попытался пойти то ли в генеральные прокуроры, то ли еще куда-то и получил по рогам. Что-то в этом духе. Меня тогда здесь не было.
– Ты же только что сказал, что прожил здесь всю свою жизнь.
– Я на некоторое время уезжал.
– Во Вьетнам, да?
– Угадала.
– Ну да, многие полицейские твоего возраста там были. Та еще, наверное, была поездочка. Поэтому вы все потом подались в полицейские? Чтобы иметь возможность продолжать носить оружие?
– Что-то в этом роде.
– В общем, если этот Конклин все еще жив, он сейчас, вероятно, глубокий старик. А вот Миттел очень даже жив. Ты наверняка в курсе. Не исключено, что он сейчас тут, в одной из этих кабинок, обедает с мэром.
Она улыбнулась, но он не стал обращать на это внимания.
– Да, он теперь большая шишка. Что у него в послужном списке?
– У Миттела? Не знаю. Начинал он совладельцем одной крупной юридической конторы. Водил дружбу с губернаторами, сенаторами и прочими влиятельными людьми. Последнее, что я про него слышала, это что он занимался финансированием у Роберта Шеперда.
– У Роберта Шеперда? Ты имеешь в виду того компьютерного гения?
– Скорее уж компьютерного магната. Ну да, ты что, газет вообще не читаешь? Шеперд хочет баллотироваться, но не хочет тратить на это свои деньги. Миттел организовывает финансирование его пробной кампании.
– Куда баллотироваться?
– Господи, Босх, ты и в самом деле не читаешь газет и не смотришь телевизор?
– Мне было не до того. Так куда он хочет баллотироваться?
– Ну, думаю, как и любой самовлюбленный маньяк, он метит в президенты. Но пока что нацелился на Сенат. Шеперд хочет быть независимым кандидатом. Говорит, что республиканцы слишком правые, а демократы слишком левые. А он ровно посерединке. И, судя по тому, что я слышала, если кто-то и может раздобыть для него денег, чтобы он мог удовлетворить свои амбиции, то это Миттел.
– Значит, Миттел хочет себе маленького карманного президента.
– Видимо. Только я не понимаю, почему ты задаешь мне все эти вопросы. Я журналистка, которая занимается криминальной хроникой. А ты полицейский. Какое отношение все это имеет к Гордону Миттелу?
Она указала на фотокопию газетной заметки. Босх спохватился, что задал слишком много вопросов.
– Я просто пытаюсь восполнить пробелы. Как ты и сказала, я не читаю газет.
– Не нужно читать газеты, нужно читать газету, – улыбнулась она. – Не дай бог, я застану тебя за чтением «Дейли снюсь».
– Живые позавидуют мертвым, да?
– Что-то вроде того.
Босху показалось, что он развеял ее подозрения. Он взял в руки фотокопию вырезки.
– Там потом никакого продолжения не было? Никого так и не поймали?
– Видимо, нет, иначе об этом написали бы.
– Можно мне взять ее себе?
– Конечно.
– А ты не хочешь еще раз прогуляться до морга?
– Зачем?
– За заметками про Конклина.
– Босх, их там будут сотни. Ты же сам сказал, что он два срока оттрубил на должности окружного прокурора.
– Мне нужны только те заметки, которые были опубликованы до его избрания. А если у тебя будет время, посмотри и те, в которых фигурирует Миттел.
– Ты многого просишь. Если в редакции узнают, что я копаюсь в архивах по просьбе полицейского, у меня могут быть неприятности.
Она притворно надула губы, но он не придал значения и этому тоже. Он понимал, к чему она клонит.
– Ты не хочешь мне рассказать, зачем тебе все это надо, Босх?
Он снова промолчал.
– Я и не рассчитывала. Ладно, слушай, у меня сегодня еще два интервью. Мне пора бежать. Я могу поручить кому-нибудь из стажеров собрать вырезки и оставить их для тебя у охранника на входе с шаром. Они будут в конверте, так что никто не узнает, что там. Пойдет?
Он кивнул. Ему несколько раз доводилось бывать в редакции «Таймс», – как правило, он встречался там с репортерами. Это было огромное, на целый квартал, здание с двумя вестибюлями. В том, вход в который был с угла Первой улицы и Спринг-стрит, посередине красовался гигантский шар, ни на мгновение не прекращавший вращаться – прямо как новостные события, которые никогда не прекращали происходить.
– Ты просто оставишь их на мое имя? А у тебя не будет неприятностей? Ну, за слишком тесную дружбу с полицейским. Наверняка это у вас против правил.
– Не переживай. – Его саркастический тон вызвал у нее улыбку. – Если редактор или кто-нибудь еще спросит, я просто скажу, что это инвестиция в будущее. И советую тебе запомнить это, Босх. Дружба – это улица с двухсторонним движением.
– Не переживай. Я никогда этого не забуду.
Он наклонился через стол и приблизил к ней свое лицо.
– Я хочу, чтобы ты тоже кое-что запомнила. Одна из причин, по которым я тебе не говорю, зачем мне все это понадобилось, заключается в том, что я и сам пока толком этого не знаю. Только не проявляй излишнего любопытства. И никуда не звони. А не то можешь все испортить. И тогда будет плохо не только мне, но и тебе. Поняла?
– Поняла.
Официант с напомаженными усами материализовался у столика с их тарелками.
Глава 12
– Я обратила внимание, что вы сегодня приехали раньше времени. Стоит ли мне воспринимать это как признак того, что вы хотите здесь находиться?
– Не совсем. Я просто обедал в городе с другом и оттуда поехал прямиком к вам.
– Что ж, рада слышать, что вы ходили куда-то с другом. Думаю, вам это на пользу.
Кармен Инохос сидела за столом. Перед ней лежал открытый блокнот, но она не делала попыток ничего записывать, просто сидела, сложив руки домиком. Казалось, она изо всех сил старается не сделать ничего такого, что могло бы быть воспринято как угроза диалогу.
– Что у вас с рукой?
Босх вскинул ладонь и устремил взгляд на перебинтованные пальцы:
– Молотком стукнул. Делал ремонт в доме.
– О, сочувствую. Надеюсь, ничего страшного.
– Жить буду.
– А почему вы в костюме? Надеюсь, вы не считаете, что обязаны являться на наши сессии в таком виде?
– Нет. Я… я просто люблю во всем постоянство. Я одеваюсь так, даже когда мне не надо на работу.
– Понимаю.
После того как она предложила ему кофе или воды, от которых Босх отказался, Инохос начала сессию.
– Скажите, о чем вы хотели бы поговорить сегодня?
– Мне все равно. Вы тут главная.
– Мне не хотелось бы, чтобы вы смотрели на наши отношения в таком ключе. Я тут не главная, детектив Босх. Я просто фасилитатор, человек, чья задача – помочь вам поговорить о том, о чем вы хотели бы поговорить, о том, что вас тяготит.
Босх молчал. У него не было никаких мыслей. Побарабанив ручкой по своему желтому планшету, Кармен Инохос пришла ему на выручку:
– Неужели совсем ни о чем?
– Ничего не приходит в голову.
– Тогда давайте поговорим о вчерашнем дне. Когда я позвонила вам, чтобы напомнить о нашей сегодняшней сессии, вы явно были чем-то расстроены. Это тогда вы ударили молотком по руке?
– Нет, дело было не в этом.
Он умолк, но она ничего не сказала, и он решил немного пойти ей навстречу. Как это ни удивительно, что-то в ней ему нравилось. От нее не исходило ощущения угрозы, и он верил, что она сказала правду, когда утверждала, что единственная ее цель – помочь ему.
– До того как вы позвонили, я узнал, что моего напарника, ну, то есть, в смысле, моего бывшего напарника, поставили в пару с другим полицейским. Мне уже нашли замену.
– И какие эмоции это у вас вызвало?
– Вы же сами слышали. Я был в бешенстве. Да и кто бы на моем месте не был? Потом я позвонил моему напарнику, а он разговаривал со мной как с отработанным материалом. Я многому его научил, и…
– И что?
– Не знаю. Наверное, это меня задело.
– Понимаю.
– Нет, не думаю, что вы понимаете. Чтобы воспринять это так, как воспринял я, нужно быть мной.
– Пожалуй, это справедливо. Но я могу вам посочувствовать. Давайте на этом и остановимся. Позвольте задать вам вопрос. Разве то, что в пару с вашим напарником поставят нового человека, стало для вас неожиданностью? Ведь согласно уставу управления детективы работают в парах. Вы отстранены от работы на неопределенный срок. Разве не само собой разумелось, что ему дадут другого напарника, не важно, на время вашего отстранения или постоянно?
