– Милый, ну что там у тебя на работе, ты посмотри, у нас гости, садись за стол, устал, малыш?.. – И совсем стало не до оргии.
Потом она перед выходом успела мне быстро прошептать, что в итоге в клубе все перетрахались, но без подробностей это совсем не тот эффект.
Так что не люблю я детей.
Ба
Вот у меня бабушка была. Меня родители к ней на все лето отсылали, моего мнения не спрашивали.
Она очень добрая была. Сядем рядом с ней и «Санта-Барбару» начнем смотреть, она обнимет меня и говорит:
– Вот Сиси Кэпвел, интересный мужчина, похож на нашего Игоря Алексеевича. Помнишь его? Напротив жил, на Новый год приходил к тебе, Дедом Морозом наряжался. Такой высокий, видный. Не помнишь? Ну ты маленькая была. Его потом еще машина переехала, когда он пьяный с гулянки возвращался. Ноги переломало в труху. Он еще пару дней в больнице полежал.
Маринка, жена его, к нему бегала, все плакала, как она теперь с ним, инвалидом. Но ничего, все обошлось, помер он быстро. Мы с тобой на кладбище пойдем завтра, я тебе покажу его могилку. Он прямо наискосок от Зои Михайловны лежит. Зою Михайловну-то помнишь?
Я не помнила, хотя кивала в надежде, что она избавит меня от подробностей, но…
– Зоя Михайловна, покойница, прямо на свой день рождения умерла. Вроде врачи сказали, что сердечный приступ. Ее детишки мигом прискакали и квартиру делить начали. Ее едва в гроб успели положить, а они уже адвокатов понанимали и резню устроили.
А когда она после приступа шесть дней мертвая в квартире пролежала, никто не спохватился. Соседи вызвали милицию, когда труп стал разлагаться. Представь, дверь открыли, а она зеленая вся… Мне потом подружки ее подробно рассказывали на похоронах.
А дети ей надгробный памятник поставили, она всегда о сером мечтала, чтобы в тон все было, а они ей, представляешь, черный! Вот ведь не повезло с детьми. Я тебе покажу завтра, ты ужаснешься. Хотя муж ее Петр Сергеевич рядышком положен, у него как полагается все сделано, но это Зоя сама все делала, видно, что с любовью. А Петр Сергеевич сам годом раньше ушел. Там вообще все смешно получилось…
Ты чего дрожишь? Не температура ли у тебя? Не дай бог! Тьфу-тьфу-тьфу. А то вот у Ирины Андреевны на даче с внучкой знаешь что произошло…
А вчера с детьми ужастик смотрели, гробы там, труп, бензопила, кровища литрами, а они говорят:
– Что-то не страшно совсем.
Не страшно им!
А я от «Санта-Барбары» ссалась лет до пятнадцати.
Марионетка-кукловод
Мою подругу повысили, денег добавили, но и обязанностей, разумеется. Она теперь кто-то очень крутой по западноевропейскому региону, плюс перелеты бизнес-классом. Очень счастлива была, десять лет к этому шла, как пчела Майя. Шампанского вагон поставила, и еще мы дротики швыряли в портрет ее заместителя – хлыща Макса. Она прямо в глаз ему засандалила с пяти метров. Макс на эту должность метил, но подруга победила.
Конечно, у нее семья есть (муж Паша и сын Сережа), талантливый человек – талантлив во всем. Подруга с семьей все обсудила, дела у Паши сейчас идут неважно, он режиссер, но пока снимать не может, просто не готов опускаться в российское говно по плечи. Ждет. Она не против. У нее хорошо получается пахать, а он отличный отец. Паша тоже очень за.
– Ну что, Сереж, отпустим нашу маму? Пусть развеется и отдохнет от нас?
И Сережа кивает.
– Паш, я не отдыхать еду. Работать!
– Я это и имел в виду, просто шучу.
В общем, она едет. А Пашка с Сережкой остаются – два мужика в доме.
И вот она до Вены долетает, только руку к телефону протягивает, чтобы домой позвонить и рассказать, что прилетела, а в фейсбуке мужа уже фоточка. Он на ручках с Сереженькой гуляет в парке на детской площадоньке. «Пока наша мама колесит по Европам, мы с сынулей…»
И пять лайков.
Ну она заселилась, поужинала, а перед сном телефон снова «пилик-пилик». А там видосик: Паша варит сосиску грустному Сереже. Десять лайков и комментарии: «Бедненькие, приходите завтра в гости, я пирожков напеку…»
Она на совещании с утра, а сердце не на месте. «Наша мамочка развлекается с австрийцами и мы не хуже!» И фотография Сереженьки на фоне плаката с муравьями. А у Сереженьки рубашка неглаженая, и зачем-то зимние меховые ботинки напялили…
Дальше обещанные пирожки у недавно разведенной Светки: «Мы с сыном очень скучаем по нашей мамуле… Но эти пирожки… ммм… это что-то».
И мать-одиночка Ира со своей сопливой Катькой на детской площадке фоном. «Привыкаем жить одни. Мамуля, оторвись за нас по полной…»
Короче, отказалась она от повышения и домой прискакала, теперь хлыщ Макс в Европе, а она счастье свое караулит.
Свекровь с рожками
Я не люблю Аню, она все делает лучше меня. Аня – это жена другого сына, а я жена сына, которому не повезло. Он младшенький, и ему вообще как-то меньше достается счастья, но виной всему я.
Я не то чтобы сразу догадалась, просто мне годами давали понять, а я понятливая.
Аня мелко режет салат, я тоже стараюсь, но у Ани все равно лучше.
Аня такое не надела бы, потому что у нее хороший вкус. Даже скорее изысканный.
Аня не пьет! Ну, может, бокал красного коллекционного, но редко и для гемоглобина. И дома у нее – кра-со-та. Потому что даже подушки вышила своими руками. И там и небо, и церковь, и даже пруд – все сама, потому что руки откуда надо.
А я только пиво открываю (даже глазом могу), но это никого не впечатляет.
И Аня меня не любит. Я для нее муха – тьфу и вытер. Иногда пересекаемся на семейных праздниках – она богиня, смотрит сверху. Я пыталась отношения наладить, но она мне в нос все свой салат пихает. Идеально нарезанный. Хвастается и превосходит.
Нет, не люблю, и не просите.
А тут свекровь наша в больницу угодила. Ой, там все страшно – тяжелейшая операция, ужас-ужас, «если я не выйду из наркоза, возьми, Аня, столовое серебро из фамильного» – круговая подтяжка лица, в общем!
Мы с Аней к ней в палату, каждая по апельсину, языками цокаем, сочувствуем как подобает.
Потом прощаемся, уходим, только дверь в палату закрываем, и тут Анька вдруг пополам складывается и на пол оседает.
– Ой, – ржет, – не могу! – и свекровь пародирует: – «Предстоит тяжелая реабилитация… не знаю, как справлюсь… Господи, только пережить бы, сыночков своих еще хотя бы раз увидеть…»
В общем, по всем признакам Анька ведет себя как человек. Я в шоке. Она слезы вытирает, поднимается и говорит:
– Да расслабься хоть на минуту.
А я глазами моргаю. Она плечами пожала, снова неприязнью меня обдала и так сквозь зубы мне:
– Пойдем выпьем, что ли? Отметим?
– Ты же не пьешь.
– Как это я не пью? Я еще как пью, а вот ты не пьешь, тебе нимб надо держать обеими руками. Ты же у нас святая! Рядом с тобой и дышать нельзя…
– Со мной дышать нельзя? Это ты у нас принцесса и вышиваешь крестиком.
– Я крестиком? Да я позор семьи, а ты критиковала мой салат…
И буквально через полчаса и ноль семьдесят пять «Посольской» все встало на свои места.
Анька вообще зачетная, шесть лет упустили, а могли бы дружить. Если бы не кое-кто с обвислым овалом лица и рогами на макушке.
Классика
На фортепианном концерте была, но речь не об этом.
Сзади меня парочка сидела – мать и сын. Самые мерзотные на свете создания, какие мне только встречались в жизни. А я уж, поверьте, повидала.
Помните мультфильм про Дюймовочку, там персонажи были жабы – мамка и ее сынка. «Ну все, поспали, теперь можно и поесть…» Вот как раз эти сидели сзади меня.
Уродский мальчик все время шелестел оберткой печенья, а его мамаша под Сибелиуса громким шепотом говорила:
– Запивай водичкой, Славочка, запивай, не всухомятку чтоб.
И он отвечал в полный голос:
– А скоро кончится? Мам, отдай планшет.
Когда я обернулась, грозно свела брови, она развела руками и сказала:
– Ребенок, кушанькать хочет.
И сынка продолжил жрать.
Потом сынуля громко сказал:
– В туалет хочу.
(Очевидно, писинькать.) И стал пробираться к выходу посреди Второго концерта Рахманинова. Я покрылась пятнами ненависти, и мне стало не до классики.
Вот так откроете вы однажды дверь, а ваша Дюймовочка привела в дом Славика:
– Мам, ну чего ты? Ты посмотри, какой он няша, и реснички у него длинные. Темненький! Я же обожаю темненьких, и тем более Козерожек.
И ты запустишь этого козерога в свой дом. А за ним и его козерожья мамаша подтянется.
И когда вы поедете в аэропорт провожать молодых в свадебное путешествие, она ринется к багажнику, Славику наперерез, с криками:
– Оставь чемодан! Я сама! – А вам скажет: – Господи, я не понимаю, как Славочка это все выдерживает. Вы извините, но надо что-то делать. Вы видели, что он чемодан тяжелющий тащит, а ваша в сумочке копается. Ему же нельзя тяжелое, у него же миопия!
А потом вы позвоните дочке, а она в слезах:
– Как отдыхаем? Да никак, мама. ЭТА все время звонит, они по шесть раз на дню созваниваются, какой-то маразм. А потом просит меня к телефону и лечить начинает: «На солнце Славику нельзя, ему вредно. В ресторанах его не корми, ты же знаешь, у него неправильный обмен веществ, я же ему все на пару, да тушененькое». Мам, я не могу больше.
А потом жаба-мать придет к вам на Новый год и будет с осуждением смотреть на ваших пьяненьких, но веселых и успешных подруг и шептать, как «Славик устает на работе, сколько же можно на нем ездить. А домой приходит, а там не накрыто и не наложено»… И кивнет на телик, который подарит вам ваша Дюймовочка, ее недавно повысили до замгенерального.
А тут еще этот Рахманинов, и как я взбесилась, и как повернусь к ним, и как зашиплю Славику:
– Если ты не угомонишься, я тебе эту шуршащую бумажку в жопу затолкаю.
И отпустило меня как-то. Все же классическая музыка расслабляет.
У меня новый заказ на семейное счастье. Но мне ничего не пишется сегодня. Банальностей не хочется, а романтика не лезет в голову. Вообще-то, у меня много друзей, которые счастливы в браке. Я решила просто по телефонной книжке пройтись для вдохновения.
Примерно так получается.
Андрей и Настя А., вместе больше двадцати лет, очень крепкая семья. Живут дружно, недавно дом отгрохали. Он деспот, а она терпит. Хотела быть врачом, но он не позволил, очень ревнивый. Один раз я к ним в гости зашла и мы заболтались, давно не виделись. Вдруг она на часы взгляд поднимает, бледнеет и к холодильнику бросается. Трясущимися руками овощи чистит, бормочет, что сейчас Андрей с работы придет и скандал устроит, он очень не любит, когда непорядок.
Женя и Глеб А. Пятнадцать лет вместе, растят сына-гения, он победитель всего чего только можно, гордость родителей. Хорошая семья. Но Женя ненавидит Глеба, ненавидит давно, аж до тряски. У нее даже настроение меняется, когда он домой со своей тухлой работенки приходит. Глеб жуткий жлоб, просто редчайший. Но они уже так давно вместе, что бросать все и расходиться даже не приходит в голову. Слава богу, их спасает то, что они почти совсем не общаются.
Леша и Таня А. Хорошая пара, вместе лет десять. Леша – душа нараспашку, все время его куда-то тянет – то в горы, то просто выпить. Таня ему изменяет с каким-то придурком. Но не с одним, а все время с разными. Тане страсти нужны, она то влюблена, то только что рассталась. А муж – это стабильность, его она тоже любит, особенно когда любовники ее бросают.
Лада и Сережа А. Сережа очень православный, посты держит, но Ладу не заставляет. У них хорошие отношения. Только Ладе не очень нравится, что он «импотенто-скорострел». Говорит, что постами прикрывается, чтобы проблему не решать. Вроде бы как большую часть года он под официальным прикрытием православной церкви. Она ему сначала намекала, а потом плюнула. Она цветы делает из специального пластилина. Красиво выходит.
