– Физкультурники?
– Угу. Хотя не сказались… но они… Вроде никому не мешали… Точно, они. Двое. Амбал и такой, приблатненный…
Луценко отнял бутылку от скулы, скрутил крышку, отпил.
– Давно меня так… Нормально…
Поставил бутылку на стол.
– Месяц дали, – Луценко ухмыльнулся. – И машину забрали.
– Машину?
– Ага.
– Надо ментам звонить, – предложил я. – У меня, в принципе, есть контакты…
– Да хрен с ней, – Луценко отмахнулся бутылкой. – Все равно дерьмо, пусть подавятся…
Луценко отодрал прилипший кусок пиццы, пожевал.
– Пусть жрут, у меня еще одно корыто есть, еще дерьмовее… надо аккумулятор поменять – и как новенькая…
– У тебя две машины?
– Теперь одна, – ответил Луценко. – Но зато ее точно не заберут, она на фиг никому не нужна… Тебе не нужна?
– Нет.
– Жаль. Тачка что надо…
Луценко вытянул ноги.
Я сел рядом. Луценко болезненно отодвинулся.
– Что делать будем? – спросил я.
– Завтра свалю на хрен, – сказал Луценко. – Пока не утрясется, у бабки пересижу, ну его… Поедем со мной, Вить, аккумулятор поменяем – и к коням, в Саратов… А то они и к тебе придут…
– Они приходили, – сказал я.
– И к тебе?!
– Ага.
Луценко сочувственно протянул бутылку.
– Спасибо, – отказался. – А что с рукой?
– А… – Луценко поморщился. – Палец отрезали.
– Что?!
– Да не целиком, кончик, – отмахнулся Луценко. – Я тебе позвонить хотел, да вырубился. А потом звоню, ты живой вроде… Били?
– Не. Стволом в рожу потыкали, так, ерунда…
– Повезло. А мне палец… Свалю пока лучше к бабке, пошли они на хрен…
– Погоди.
– Да что годить?! Чтобы руку отпилили?!
Луценко потряс покалеченной рукой.
– Они же месяц дали, – сказал я.
– Я дожидаться не собираюсь!
Луценко вскочил с дивана.
– На фиг, на фиг, я валю. К любимой бабушке, в глуши…
– Да не дергайся ты!
Я схватил Луценко за руку, посадил на диван, Луценко шипел от боли.
– Слушай!
Я хлопнул в ладоши. Луценко вздрогнул.
– Слушай, Миша! Все будет хорошо! Я разберусь с физкультурниками!
– А…
– Я разберусь. Или найду деньги, все улажу.
Луценко молчал.
– Все улажу, – сказал я спокойнее.
– Как ты все уладишь?
– Найду деньги, договорюсь с Треугловым…
– Да он дебил, по ходу! – плаксиво выкрикнул Луценко. – Кто ж так себя ведет-то?! Кто ж сразу бандюков-то присылает?! Я первый раз с таким сталкиваюсь, думал, что в анекдотах только…
Луценко потянулся живой рукой к бутылке, я перехватил.
– Короче, Миша, слушай, – терпеливо сказал я. – С физкультурниками мы договоримся.
– Да я…
– Договоримся! А как иначе? Ты сколько от них бегать хочешь? Всю жизнь? Думаешь, у бабушки тебя не достанут?
Луценко вздохнул.
– Достанут, – заверил я. – И будет хуже.
Луценко жалобно подул на перевязанную руку. Я вылил водку в раковину. Луценко поглядел на это с печалью.
– Сам посуди, – сказал я. – Мы столько лет работали, строили бизнес, нарабатывали базу, и что, теперь все бросить?
Луценко промолчал.
– Вот и я так думаю. Делаем вот что. Я разберусь с физкультурниками, а ты работай. Что у нас там по плану?
– Я забыл…
– Вспомнишь. Завтра отдыхай, потом за дело. Верхне-Волжская сумочная компания…
– Верхне-Вичугская, – поправил Луценко.
– Вот именно. Еще водка дома есть?
Луценко покачал головой.
– Вот и хорошо. Закажи супа или гуляш, горячего и с мясом, короче.
– Мне отрезали палец, – сказал Луценко.
– Может, врача?
– Нет! – нервно воскликнул Луценко.
– Скажем, что ты сам по пьяни…
– Нет! – Луценко вскочил с дивана. – Они велели не обращаться! Менты с ними заодно!
– Успокойся, Миша…
Луценко вернулся на диван. Схватил подушку, обнял.
– Жаловаться бесполезно… Где сигареты…
Луценко сунул руку в диван, достал жестяную чайную банку, из нее сигареты.
– Хочешь?
Я помотал головой.
– Ах да, ты же тоже… ЗОЖ-активист… Физкультурникам нельзя доверять, Витя…
Луценко затянулся, задержал дым, икнул.
– Мне кажется, это Уланов нам накаркал, – хрипло выдохнул.
– В каком смысле?
Луценко затянулся еще, выпустил в люстру замысловатый кудрявый дым.
– Он стишки читал – про Дросю и Хохотунчика… Помнишь? Там Хохотунчика крысы поймали и стали его топить в сортире, хотели у него узнать шифр сейфа…
Не думал, что Луценко так близко принял творчество Уланова.
– Так оно все и происходит!
– Тебя в сортире топили? – уточнил я на всякий случай.
– Мне палец отрезали! А обещались еще!
– Миша, ты сейчас не в себе, – сказал я. – Успокойся. Постарайся хотя бы.
– А чего успокойся?! Он же там открытым текстом написал – «Тушканчика поймали и к проруби ведут…»
Луценко опять истерически хихикнул.
– Это он нарочно все… Уланов, сука. Он нас сильно ненавидит.
– За что?
– Мы подняли его из грязи, книгу ему хотели напечатать, а он неблагодарная свинья… Дрося Ку… Дрося – это он и есть! Уланов – это Дрося Ку!
Луценко разволновался, просыпал пепел на палас, затоптал.
– Могу поспорить – это Уланов! Он с этим Треугловым скооперировался! Теперь нас трамбуют! Теперь нас истязают!
Луценко вытянул сигарету до фильтра, попробовал встать, но не встал.
– Лучше тебе солянку заказать, – посоветовал я. – Хочешь, позвоню в «Вердану»?
– Не, я лучше лапши…
Луценко снова сунул руку в диван, долго шарил и вытянул белемнит и гвоздь.
– Я должен немного полечиться, – сказал Луценко.
Он принялся строгать белемнит гвоздем, собирая на блюдце пирамидку из порошка, приговаривая:
