– Вон там, в углу, ночной горшок стоит, – горничная просияла так, будто миллион в лотерею выиграла.
– Пятизвездочные покои прямо-таки.
– Простите, я вас не понимаю.
Санни пустила воду в раковину, вполне себе современную на вид, правда приделанную к деревянной тумбе. И это не могло меня не порадовать, ибо раз уж в комнате для меня был предусмотрен горшок, логично было ожидать от так называемой ванной комнаты деревянной лохани и рукомойника. Но нет, ничего подобного. Горничная крутанула бронзовый вентиль, вделанный прямо в стену, и из крана полилась вода.
– Цивилизация, канализация, – вполголоса прокомментировала я свою радость.
Санни усадила меня на пуфик, помогла умыться и почистить зубы неизвестным мне порошком, потом не очень-то любезно подала полотенце, но я уже ничему не удивлялась. То, что у горничной имелся на меня зуб, было ясно и без слов. Оставалось только узнать, чем же я так не угодила прислуге и за что сижу запертая в покоях. После всех процедур мы вернулись обратно в комнату, где на диванчике с мягкой бархатистой обивкой меня ждало платье. Такое же пышное и старомодное, в какое была облачена моя ночная копия.
– А что-то попроще имеется? Фасончик там полегче, объемчик поменьше…
– Это самое скромное ваше утреннее платье, леди Ингрид, уж поверьте, я выбирала. Ничего проще вы не привезли. Разве что ночную сорочку с халатом, но в этом не стоит показываться людям. Хотя, если вы настаиваете, я принесу. Или могу, так и быть, вам свое какое-нибудь платье подать. Серый будет отлично на вас смотреться.
– Лучше принеси такое же, только с перламутровыми пуговицами, – осклабилась я, но горничная не поняла юмора. Что ж, не ее вина, что у них тут нет телевизора, но я почувствовала себя отмщенной.
– В вашем гардеробе такого не было, но могу спросить у вашей матушки, пока она не уехала. Она как раз очень просила о свидании, – явно на что-то намекнула Санни, но тут уже я не поняла, ибо моей мамы давно не было в живых. Один-один, горничная сравняла счет.
– Оставь, Санни, будем мерить это платье, – устало согласилась я, не желая продолжать бессмысленную пикировку.
Санни помогла раздеться и, поморщившись, забрала мою больничную рубашку не первой свежести, плотно сомкнутые губы горничной сказали все за нее. Да я и сама была рада избавиться от казенной тряпки сомнительного дизайна. Зато мои трусики, приобретенные в ЦУМе, черные, с кружевными вставками, произвели на бедняжку неизгладимое впечатление. Пунцовые щеки и округлившиеся до формы рыбьих глаза стали мне своеобразной наградой этим утром. Хоть что-то приятное.
– Л-леди Ингрид, ваша смена белья, – девчонка протягивала мне белые паруса – прародителей всех нормальных трусиков на земле, сама же не отрывала взгляда от моей современной вещички, что так сильно поразила воображение горничнной.
И на этот обмен пришлось согласиться – в больницу я не вчера поступила, и не помню, когда мылась последний раз. А тут, ну подумаешь, немодные прапрабабкины парашюты, зато чистые, мне ли нос воротить! К тому же стоит порадоваться, что не панталоны с разрезом на самом известном месте, вот уж что бы я точно никогда на себя не напялила.
Прическу Санни навертела мне в духе платья и моей комнаты, от чего я почувствовала себя как минимум Элизабет Беннет. В конце горничная подоткнула темные пряди горой невидимок так, что мне аж кожу на черепе свело, и я могла на что угодно поспорить – девчонка это сделала специально. Портить лицо косметикой я не позволила, и без нее на меня из зеркала смотрела чистокровная аристократка с гордым, прекрасным профилем, но больным цветом лица и загнанным выражением чистых синих глаз. Такое не исправить с помощью туши или румян, а я сомневаюсь, что у них тут водится хороший тональный крем или хайлайтер. Максимум – белила, но, насколько я помню, с таким содержанием свинца, что запросто может привести к летальному исходу. А я, хоть и не могла сказать, что жизнь моя удалась, прощаться с ней в ближайшее время не собиралась.
Как куклу горничная усадила меня за столик возле окна, которое портила решетка, напоминая о том, что я здесь совсем не гостья. Санни подала завтрак: чай, булочки, каша, немного фруктов и сыра. Было бы вполне себе ничего, если бы не черви и белые личинки, кишащие внутри каждой тарелки. Дурнота накатила крутой волной, и пришлось отвратные на вид блюда накрыть обратно металлическими колпаками и отодвинуть от себя подальше. Весь эффект от массажа сошел на нет, и голова резко разболелась с новой силой. Я застонала и схватилась за вискИ.
– Что с вами, леди? – ехидно осведомилась Санни. – Вам плохо? Или совесть наконец-то замучила? Что-то припозднилась она в таком случае…
Так я и сидела, не обращая внимания на бубнеж девчонки, пока дверь в комнату не открылась. Внутрь, печатая шаг, вошел высокий темноволосый мужчина. Его лицо было сурово, а глубоко посаженные почти черные глаза лишь усугубляли тяжелое впечатление, которое производил этот человек на окружающих. Он был одет в темный мундир с золотыми пуговицами, на шее его висел медальон с фиолетовым камнем, который на тот момент светился так, будто внутрь него был вставлен светодиод.
«У них тут есть батарейки?» – отстраненно задалась я вопросом, но очень быстро о нем позабыла – головная боль не давала и секунды на передышку.
– Леди Ингрид, к вам лорд Дрейк Вестон, – пискнула вмиг присмиревшая горничная и поспешила скрыться в дальнем углу, где успешно слилась с занавеской.
Тут я ее понимала, сама бы с удовольствием повторила маневр, да кто ж мне позволит. Судя по всему, мой гость не из тех, от кого можно легко отмахнуться. Подобную манеру держать себя, смотреть на других свысока я часто наблюдала у отца и его соратников. Хозяева жизни, которые знали цену своему положению в обществе и своему влиянию на окружающих.
Взгляд вошедшего мужчины пугал. Он был сродни рентгену, пробирал до самых костей, и казалось, что его владелец видит тебя насквозь, все самые грязные тайны, все, что хотелось бы скрыть, не являлось для него секретом. Я бы поежилась, если бы меня уже не бил к тому моменту озноб.
– Легкого утра, леди, – приветствовал меня лорд с холодной, отстраненной вежливостью. – Как спалось?
– Прекрасно, благодарю, – ответила ему в тон и сцепила зубы, чтобы вновь не застонать. Не следует показывать свою слабость перед людьми подобного рода.
– Не стоит так откровенно лгать менталисту, – лорд Вестон покачал головой и легко опустился на стул напротив меня. – Тем более тому, кто в данный момент находится при исполнении.
Я недоверчиво покосилась на него взглядом. Менталисту, я не ослышалась? Это типа как в сериале? То есть мой бред из разряда исторического перешел в паранормальный… А телекинез тут будет? Поскольку очередной вопрос не был задан, я разрешила себе оставить реплику гостя без ответа. Менталист еще просверлил меня тяжелым взглядом, но разыгравшаяся с новой силой головная боль затмевала собой любые внешние раздражители, поэтому лорд мог не утруждаться – все равно эффект был далеко не тем, на который он рассчитывал.
– Вчера вы совершили покушение на убийство вашего жениха, герцога Ламандского, – прорвался сквозь шум в ушах голос лорда. – Но вам повезло, моя ученица вытащила его буквально с того света, а иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали.
От неожиданности я резко вскинула голову, и это стало фатальной ошибкой. Меня бросило в жар, потом сразу же в холод, а потом я сорвалась с места и помчала в сторону уборной, хотя в пышном платье делать это было не то чтобы удобно. В огромном, совершенно непривычном и непонятном помещении я растерялась. Время поджимало, поэтому пришлось склониться над раковиной – произведением искусства и сделать свое черное дело туда. Меня крутило и выворачивало наизнанку, колени начали трястись, а между лопаток выступил холодный пот. Что ж так плохо-то, а? Какой-то совсем негуманный у меня бред получается. Может, ну его?
Глава 4
Лорд Вестон тем временем вошел в помещение, дождался, когда мой позорный приступ пройдет, и невозмутимо протянул мне платок. Настоящий, тканевый, каких я уже лет сто не видала, с золотой вышитой монограммой в уголке.
– Благодарю, – трясущейся рукой я взяла раритет и приложила к перепачканным губам. Раз уж он такой джентльмен, то я не стала его разочаровывать.
– Что с вами? – потребовал объяснить свое поведение лорд, будто я могла специально, ему назло, устроить приступ собственной дурноты. Самомнение у некоторых тут конечно зашкаливает.
– Мигрень, – буркнула и осела на пол прямо в шикарном платье. Хотя мое состояние было в стократ хуже, чем я обозначила, я сильно сомневалась, что тут мне смогут помочь. У них даже слова «таблетка» в лексиконе не было, что уж говорить о продвинутой медицине! Поэтому и не стала особо распинаться. А смысл?
Менталист приблизился ко мне, положил руку на лоб и нахмурился.
– Это не магическое воздействие, вас вчера сканировали, да и сейчас я его не чувствую. Хотя некоторые отделы головного мозга почти заблокированы, а некоторые функционируют довольно необычно, – он начал водить вдоль всего моего тела ладонью, на которой я заметила перстень с крупным белым камнем, а после того, как всю меня обследовал, заключил: – И не отравление. Головную боль я сниму, но остальным должны будут заняться целители. Побеседуем с вами позже, – кивнул он своим умозаключениям.
Лорд Вестон коснулся двумя пальцами моего виска, в тот же момент по мне будто разряд тока прошелся, но, когда меня перестало трепыхать, боль чудесным образом исчезла. Ушла, будто ее прогнали шаровой молнией, лишь оставила после себя смертельную усталость. Да этому чуваку в Битву экстрасенсов надо, он озолотится! Я чуть было не брякнула это вслух, повезло, что менталист коротко попрощался и оставил меня наконец в покое. А я даже смогла на своих двоих добраться до кровати и без сил рухнуть на покрывало.
– Посплю еще, – предупредила Санни и отключилась. Ответила ли она что-нибудь, я уже не услышала.
В следующий раз горничная разбудила меня, когда вошла в сопровождении средних лет мужчины, одетого в бархатный бордовый халат. Его волосы уже начали кое-где седеть, а фигура приобрела некоторую грузность. Темно-серые глаза тем не менее смотрели на все вокруг с интересом и живостью, правда все впечатление портила печать усталости и какой-то затаенной грусти на благородном лице.
– Леди Ингрид, к вам целитель, господин Дорв, – Санни опять умудрилась одной короткой фразой ввести в курс дела.
– Легкого вечера, леди Ингрид. Как ваше самочувствие? – поинтересовался целитель и положил ладонь мне на лоб. Интересно, у них тут ладонь вместо третьего глаза используется? Все, кто ни приходят, так и норовят меня потрогать.
– Утром было смертельно плохо, а как сейчас, не знаю.
– Я проведу вам сканирование, лежите спокойно и постарайтесь не шевелиться, – предупредил он.
И я, честное слово, собиралась так и сделать, расслабиться и не шевелиться, как на том самом МРТ, но глаза этого целителя вдруг в один момент загорелись желтым, будто фары автомобиля!
– Е-мое! – икнула я и подпрыгнула на кровати. На всякий пожарный отодвинулась подальше от странного мужика с киношными спецэффектами. – Санни! – рявкнула нервно. – Мне это не кажется, ты тоже это видишь? – я некультурно ткнула в сторону мужчины трясущимся пальцем, но в тот момент мне было не до приличий. Прямо на моих глазах живой человек светился как новогодняя елка, и это ни разу не было нормальным!
– Что именно, леди? – осторожно поинтересовалась горничная и странно посмотрела на меня.
– Леди? – одновременно с ней удивленно вскинул бровь целитель.
Так! Интересно, могут в глюке быть еще одни глюки? Может, мне кажется, что с глазами у господина непорядок? А что, если сейчас и тут меня признают ненормальной? Вот будет хохма, попала из огня да в полымя…
Абсурдная мысль так развеселила меня, что я начала хохотать. Нервный смех незаметно перерос в истерику, тогда я поняла, что не в силах остановиться самостоятельно. На глазах выступили слезы, живот начало сводить от спазмов, но ничего поделать я с этим не смогла. Так и продолжала хохотать как безумная, пока целитель снова не положил мне руку на лоб, и я не почувствовала, что силы разом покидают меня. Я кулем свалилась на подушки и не могла даже издать ни звука. Язык отказывался поворачиваться, а губы – шевелиться. Руки и ноги стали пудовыми, настолько тяжелыми, что сил их поднять у меня не было, даже пальцем шевельнуть не получалось.
– Я вас обездвижил, – сообщил целитель с горящими желтыми угольками вместо глаз, и тут я по-настоящему испугалась. Это что еще за фокусы, мать его? Господин Дорв же, напротив, был абсолютно спокоен. – Не нервничайте. С вашего позволения я продолжу сканирование.
Я ничего не чувствовала. Ни объявленного сканирования, ни своего тела, ни мягкости матраса под собой. Только лишь в голове метались нехорошие мысли, а пульс зашкаливал, отдаваясь бешенным эхом в ушах. В какой кошмар я угодила? Наверное, не стоило так увлекаться фильмами ужасов в подростковом возрасте. Как бы мое подсознание не выкинуло чего пострашнее «Пилы» или того же жуткого «Звонка»… Хрупкое сердце точно не выдержит и в один далеко не прекрасный момент остановится. Я прикрыла глаза, чтобы ничего этого не видеть, и молилась о том, чтобы вновь открыть их уже в привычной палате. Там хотя бы все знакомо и понятно, а самым страшным сюрпризом стало предательство мужа и то, что я попала в психушку. Тоже те еще ужасы, но хотя бы свои, родные и логически объяснимые.
– У вас необычный состав крови, – спустя целую вечность в мое сознание ворвался голос целителя. Чуда не произошло – я все еще лежала в практически царских покоях, а у мужчины напротив все тем же потусторонним светом горели глаза, и было это не иносказательное выражение, к моему горькому сожалению. – Я обнаружил неизвестные науке вещества – возможно они применяются только на территории вашего королевства, а также некоторые отделы вашего головного мозга угнетены, но я не могу понять, вследствие чего именно. Могу сказать лишь одно – это точно не магическое воздействие. Вы случайно не принимали никаких лекарств на родине?
– На родине? – хмыкнула я, получилось излишне язвительно. Если бы он только знал, чем меня там пичкали и где эта самая родина! Тут он бы как минимум диссертацию защитил по нейролептикам. Но надо отдать должное, целитель на мой тон и бровью не повел. Вот она профессиональная выдержка, не то что у наших санитарок. – Принимала. В добровольно-принудительном порядке. А вот что именно, сказать не могу, потому как сама не знаю – этикетки мне читать не давали.
И правда, как я буду объяснять местному эскулапу, что такое антидепрессанты, нейролептики и антипсихотики? Да, готова поспорить на что угодно, у них тут даже антибиотиков еще нет и не предвидится! И не нужны они им, тут, как я поняла, наложением рук лечат. Не кровопусканием, и на том спасибо…
– Я прописываю вам покой, обильное питье для вывода инородных веществ и очистку крови при помощи целительской магии. Когда мы ее сможем провести, решится позже, в данный момент все силы брошены на восстановление здоровья герцога Ламандского, сами понимаете, – многозначительно он глянул на меня, но не дождавшись положенной реакции продолжил: – Успокоительные и общеукрепляющие настои я вам пришлю. Легкого вечера, леди, – местный доктор откланялся, а я так и осталась лежать с отвисшей челюстью.
Я не ослышалась? Он только что упомянул магию? Ну конечно, ведь только ее мне и не хватало для полного счастья! Меня вылечат магией, зашибись!
– И меня вылечат, и тебя вылечат… – нервно хохотнула я, осмысливая все происходящее. – Эй, Санни, я не ослышалась, доктор только что упомянул магию?
– Будь моя воля, я бы вас так оставила, без помощи. Чтобы неповадно было на ни в чем неповинных людей руку поднимать, – неожиданно зло огрызнулась та. В отсутствии посетителей моя горничная из кроткой овечки превращалась в разъяренную фурию, а объектом ее ненависти становилась конечно же я. – Или бы добила, чтобы не мучились, хотя все муки вы сполна заслужили.
«Что она там упомянула про невинных?» – задалась я вопросом под недовольный бубнеж девчонки. И менталист меня в убийстве обвинял, я же тогда не ослышалась.
– Скажи, Санни, что там со здоровьем герцога Ламандского? – закосив под дурочку, поинтересовалась я.
– Жалеете, что не добили? – ядовито выплюнула горничная. Молодец, за работодателя своего она стояла горой, надеюсь, девочке выпишут премию – ибо такое рвение похвально. Ценить нужно преданных людей.
– Наоборот, искренне переживаю. Знаешь, я же тогда не в себе была, – попробовала я чуть смягчить Санни. – Да и сейчас мне не очень, ты же видишь, – я опустила взгляд и принялась комкать подол платья, изображая раскаяние и чуточку томление. Благо возможность шевелиться целитель перед уходом мне вернул.
– Не может быть, врете вы! Все знают, что лорд-канцлер вас осматривал еще там, в бальном зале, и никаких внешних воздействий не нашел. Передо мной можете не строить из себя невинность, я вас насквозь вижу! – показательно ткнула в меня пальчиком Санни.
«Ах, если бы, моя девочка» – так и хотелось грустно усмехнуться мне. «Даже ваш хваленый менталист ничего не понял, что уж говорить о тебе, простой горничной».
– Меня травили особыми лекарствами, – произнесла я, стараясь звучать как можно более грустно и достоверно. – Они влияют на мозг и постепенно сводят человека с ума. Ты же сама слышала, целитель сказал, что тут таких нет. А иначе с чего бы мне чувствовать себя настолько плохо.
– Так знамо с чего – совесть замучила, что вы такого хорошего человека, как наш герцог, на тот свет отправить вздумали! Так что все равно я вам не верю, – отрезала упрямая девчонка, но по глазам ее я прочитала, что мне удалось-таки уронить зерно сомнения в ее непоколебимую твердыню уверенности. Дополнительным доказательством стало то, что на вопрос мой Санни, хоть и нехотя, но все же ответила: – Его Светлость под присмотром целителей. Смертельная рана еле-еле затягивается, и восстановление организма происходит медленно. Это все, что я знаю. Ужинать будете?
Глава 5
От пищи я не отказалась. Завтрак не вызвал ничего кроме отвращения, обед пришлось пропустить из-за манипуляций менталиста, так что желудок радостно приветствовал упоминание о трапезе торжественным и громким урчанием.
Ужинать предполагалось в одиночестве. Я с облегчением отметила, что приборы здесь ничем не отличаются от тех, к каким я привыкла, разве что не так идеально наполированы, и даже салфетку тут принято стелить на колени. С робкой надеждой подняла крышку с самого большого блюда и тут же грохнула ее обратно. К горлу опять подступила тошнота, а видение копошащихся в мясном рагу толстых личинок никак не хотело покидать память. В супе уже ожидаемо плавали мухи – и где столько набрали? – а в салате сидела жирная жаба и недовольно взирала на меня выпученными глазами.
– Унеси это немедленно! – сдавленным голосом приказала я Санни. – Если это твои штучки, то знай – ты перешла всякие границы. Вряд ли твоя светлость похвалит тебя за инициативу. Или у вас тут черви считаются деликатесом?
– О чем вы, леди? – недовольно буркнула горничная, но все-таки приблизилась и заглянула под одну из крышек. – Ой, мамочки! – тут же взвизгнула она и отпрыгнула. Девчонка побледнела и цветом лица успешно слилась с фарфоровой супницей. – Я поменяю вам ужин, – выдавила она и даже посмотрела на меня виновато.
– Не стоит, – ответила я так холодно, будто была всамделишной аристократкой.
Единственным неиспорченным блюдом оказалась горбушка хлеба. Им я и удовлетворилась. С голодухи он оказался выше всяких похвал! Ароматный, едва теплый, с хрустящей корочкой и ярким вкусом – такой и у нас не везде везет встретить. Так что можно считать, ужин действительно удался. А если вспомнить больничную бурду, так и вовсе ресторанная трапеза получилась.
На ночь меня опять готовила Санни. Учтивостью ко мне она не страдала, поэтому большую часть манипуляций я предпочла выполнять самостоятельно, особенно после того, как горничная вместе с невидимками выдрала и приличный клок моих волос. Я умылась, почистила зубы палочкой, отдаленно напоминающей наш ершик, дождалась, когда девчонка методично расстегнет все пуговки сзади на платье, и послушно влезла в ночнушку. Огромная белоснежная хламида, щедро расшитая кружевами, спускалась почти до пят, еще и обладала пышными рукавами.
– С такой и одеяло не понадобится, – оценила я винтажную вещичку. – Как бы не придушила она меня во время сна, закрутившись вокруг шеи. Р-раз, и нет проблемной леди, вот уж удача…
Санни к тому моменту успела выйти из спальни, и я осталась одна, ночной горшок – не в счет. Сложную прическу, от которой я отогнала горничную, тоже пришлось разбирать самой, но, благо, трудностей это не вызвало. Я ссыпала кучу заколок на туалетный столик и с наслаждением взбила освободившиеся пряди, провела несколько раз пальцами по коже головы, испытывая ничем не замутненное наслаждение.
– Как же хорошо! – выдохнула в тишину и уже было собралась лечь в постель, как поняла: я совершенно не знаю, каким образом у них тут гасится свет.
Если свечи можно было просто потушить специальным приспособлением или дунув на крайний случай, то современные на вид светильники, хоть и стилизованные под старину, вызвали у меня ступор. На стенах выключателей не оказалось, да и про электричество я тут ни разу не слышала. Попробовала на всякий случай хлопнуть два раза в ладони – мало ли тут сильный прогресс и процветает звуковое управление, но ничего ожидаемо не произошло. Пришлось звать на помощь Санни.
– Санни! – долбила я в деревянную межкомнатную дверь кулаком. – Иди сюда!..
В общем, ларчик просто открывался. Ни о каких батарейках тут речи конечно же не шло, впрочем, как и об электроэнергии, а вот питающие артефакты использовались повсеместно. Чтобы погасить свет, следовало вытащить кристалл артефакта из специальной выемки, а чтобы включить – поместить его обратно.
– В следующий раз не уходи, пока я не лягу, – повелительно заявила я. – Ты же не хочешь, чтобы я упала и разбила голову, пока в темноте вынуждена буду добираться до кровати.
Нет, я была абсолютно уверена, что именно об этом верная герцогу Санни и мечтает денно и нощно, но пора было недвусмысленно начать показывать зарвавшейся девчонке, кто тут леди. В конце концов я даже в глаза не видела эту их пострадавшую Светлость, а единственным человеком, на которого у меня бы поднялась рука, был мой муж, Андрей. Вот уж кого я бы с удовольствием прибила и не пожалела ни капельки.
Ночь прошла спокойно. Видимо, действовала еще магия менталиста и целителя, а может выпитые перед сном настои помогали, вопреки моим скептическим ожиданиям, а вот утром начался мой персональный ад. Все тело крутило и ломало, от нестерпимой боли хотелось выть и кататься по полу. Меня попеременно бросало то в жар, то в холод. А еще было страшно. Так страшно, как могло быть страшно животному при приближении хищника, но точно не человеку. Хотелось спрятаться, убежать, спасти себя, неважно как, но двери были заперты, а в этой абсолютно чужой комнате я не чувствовала себя в безопасности. Казалось, отовсюду за мной следит всепроницаемый взгляд неизвестного врага. Прищуренные глаза женщины вон на той картине смотрели с ненавистью и презрением, из щели под дверью веяло опасностью, а витые толстые шнуры занавесок так и грозили придушить.
Скуля побитой собакой, я забилась к изголовью кровати, прижала к груди подушку, будто та могла действительно защитить от неизвестной угрозы, и принялась трястись от страха. Сознание путалось. То мне виделась давно умершая мама, которая тянула белые, безжизненные руки, больше похожие на ветки, и звала к себе, то голоса в голове снова обсуждали убийство герцога, хвалясь, как много крови удастся из него пустить, то дикие хищники скреблись смертоносными когтями в окно.
Я визжала, зажимая уши ладонями. Плакала, буйствовала, катаясь по кровати, кажется, даже крыла родным русским матом прибежавшую на шум Санни, отбивалась от чьих-то рук, что хотели меня схватить и утихомирить. Видения плотно переплелись с реальностью, и я уже не различала, где начинается одно и заканчивается другое. В затуманенном рассудке билась единственная оформленная мысль: мне грозит смертельная опасность.
Закончилось все тем, что меня скрутили и привязали к кровати. Каким образом они это сделали, учитывая королевские размеры последней, ума не приложу. Я брыкалась, как в последний раз, рвалась, чтобы убежать и спасти саму себя, потому как окружающие не понимали моего страха, не верили мне. Природу того, что мне угрожало, я точно определить не могла, но доподлинно знала: оно есть. Попутно меня продолжало бросать в пот и одновременно знобить, накатывала тошнота, а зубы выбивали неровную дробь.
В итоге ко мне опять пришел господин целитель, насколько я смогла различить в своем состоянии, сказал что-то про синдром отмены, а потом я снова перестала чувствовать свое тело. Физическая боль волшебным образом исчезла, но вот то страшное и безумное, что сидело в моей голове, так со мной и осталось. Этому не было выхода, а я оказалась заперта в клетке своего обездвиженного тела с сознанием, разрывающимся на части. Я больше не могла кричать и биться в конвульсиях, не могла никому рассказать о том, как мне плохо, никак не могла выпустить наружу то, что терзало меня изнутри, чтобы хоть чуточку облегчить страдания. Я была обречена безмолвно страдать и справляться с собственным диким безумием, грозящим оставить от меня только лишь пустую оболочку.
После такого собой не остаются, поэтому я скорее всего до последнего вздоха буду помнить то страшное ощущение беспомощности и неотвратимости, когда знаешь, что иного выхода, кроме как стиснуть зубы и пройти нечеловеческое испытание, нет. Прежней Инги уже не будет, вместо нее останется надломленная, растрескавшаяся копия, тень жизнерадостной девушки, когда-то давно бывшей мной.
Когда в голове наконец стало чуть проясняться и отпускать, я начала плакать. Соленые слезы лились и лились бесконечно, пока солнце за окном сменялось тучами, а день – ночью. Присмиревшая и явно перепуганная Санни ворчала, что устала уже менять мне мокрые наволочки, а я продолжала безмолвно плакать. Это не было истерикой с завываниями и конвульсиями, да и не способна я была на это. Я просто тихо плакала, не зовя на помощь и не пытаясь вызвать сочувствие, потому что никто вокруг не был способен постичь того, что мне довелось испытать. Слезы лились, умывая новую Ингу и прощаясь со старой, и ничто в этом мире было не в силах их остановить.
А еще во мне поселилась пустота. Щемящее, давящее чувство прямо посередине груди. Оно постоянно ныло, не давая забыть о себе, и я совершенно не знала, чем можно его унять. Это было чувством потери, но чего именно меня лишили, я не знала. Пыталась напрячься, чтобы вспомнить, но все без толку. Плотный туман окутывал память именно в том месте, не давая свету пробиться сквозь непроницаемую дымку. В один момент я даже на полном серьезе подумывала обратиться к их местному страшному менталисту за помощью. Раз уж он тут крутой специалист по мозгам, должен знать, как мне решить эту проблему. Но по здравом размышлении я пришла к выводу, что не станет он напрягаться ради преступницы, что лишь чудом и милосердием пострадавшего герцога избежала эшафота.
Уже знакомый целитель заходил раз в день ненадолго, чтобы просканировать мое состояние. Он говорил, что кровь постепенно очищается, а мозг работает уже более нормально, обещал, что скоро я совсем приду в норму, и я не спорила, возражая, что нормальной мне уже не быть. Не прошедший через подобное все равно не поймет.
Глава 6
Обещанного магического очищения крови от «иностранных» лекарств я так и не получила, пришлось выкарабкиваться самостоятельно, по старинке, безо всякого там анонсированного волшебства. Не знаю, по какой причине меня бросили на произвол судьбы: может, целители были сильно заняты лечением герцога, а может, это было своеобразным наказанием для преступницы. Местные меня не очень-то любят, как я уже успела заметить, и винить их за это я не могла. Теплая, обустроенная комната с пусть и вредной горничной всяко лучше сырой темницы, в которую меня запросто могли поместить, если бы не этот загадочный герцог, воспользовавшийся лазейкой в законе – об этом Санни меня успела просветить. Теперь я целиком и полностью принадлежу ему. Пленница, без права голоса и надежды на иной исход. О причинах такого его поступка я могла только догадываться, но все же была несказанно рада подобному стечению обстоятельств. К этому моменту я научилась ценить, а главное распознавать своеобразные подарки судьбы.
А может быть все обещания целителей мне привиделись в бреду. Знаю одно: та изможденная, усохшая старуха с сухой пергаментной кожей, разрезанной глубокими морщинами, что смотрела пустым взглядом на меня из зеркала, теперь я, когда-то блистательная дочь нефтяного магната. Как, оказывается, легко может сломать человека жизнь, как ветер – сухую веточку.
Целитель вернул мне возможность двигаться, как только я перестала лить слезы и начала послушно и внятно отвечать на вопросы. Как зовут? – Леди Ингрид, конечно же. Сколько лет? – Девятнадцать. Тут правда совпала с тем, что от меня хотели слышать. Сколько пальцев показывает уважаемый господин Дорв? – Два. Зрение мое осталось острым. Следит ли за мной кто-нибудь из-за окна, чтобы убить или причинить другой какой вред? – Что вы, нет конечно же! Тут и правда меня отпустило, чем бы это ни было. Возможно, то были проявления синдрома резкой отмены препаратов, которыми меня «лечили» в психушке, я о таком где-то слышала.
