Весной у нас нет регулярных матчей. Мы иногда играем с командами из других университетов, но больше для тренировки, просто чтобы не потерять навык. Мы занимаемся в зале или бегаем каждый день. У нас три тренировки в неделю. Но вечера и выходные в основном свободны. Я обожаю мертвый сезон. И здорово, что у меня столько свободного времени на воплощение моего нового плана. Плана, чтобы заставить Бэйлор со мной встречаться.
Это для меня в новинку. Неизведанная территория. У меня были десятки девушек, но ни с одной из них я не хотел отношений. Я понятия не имею, как все это устроено. Что я знаю наверняка, так это то, что я не хочу напортачить. Все должно быть идеально. Потому что она идеальна.
Я нарочно захожу в аудиторию, где проходят лекции по философии для первого курса, через несколько минут после начала. Эти лекции посещает много студентов, и они проходят в одной из самых больших аудиторий в кампусе. Я знаю, что большинство студентов любят сидеть на задних рядах, так что свободные места останутся только впереди. Поэтому пока ассистенты профессора раздают программу курса, я как бы беззаботно прохожу вперед, успев заметить Бэйлор в шестом ряду. Шестой ряд – значит, она прилежная студентка. Я извиняюсь, протискиваюсь мимо нескольких студентов и сажусь в середине третьего ряда. Усевшись, я слегка оборачиваюсь и вижу, что Бэйлор открыла рот от изумления. Я подмигиваю ей. Она краснеет. Мы улыбаемся.
– Ты знал, что у нас есть общий курс, да? – спрашивает она через час, когда мы вместе выходим из аудитории. – Не зря я сегодня утром подумала, что ты ведешь себя странно.
– Откуда я мог это узнать, Бэйлор? – я делаю невинное лицо.
– Ну а зачем тогда ты посещаешь лекции для первокурсников?
– Потому что хочу получить легкую пятерку, – отвечаю я. – У меня напряженное расписание, и передышка мне не помешает.
– Понятно, – говорит она, мое объяснение ее вполне устраивает.
Мы выходим из здания, и нас обдает потоком арктически холодного воздуха. Она дрожит – а я хочу обнять ее и согреть. Но это не входит в мой план. Я должен строго придерживаться плана. Бэйлор указывает рукой в направлении, противоположном тому, куда направляюсь я.
– Мне пора на следующую лекцию. У меня перерыв всего пятнадцать минут.
Разумеется, мне это известно – ведь в заднем кармане у меня лежит копия ее расписания.
– До среды! – говорит она, удаляясь от меня.
– Ну если ты так считаешь, Митчелл, – дразню ее я.
Она оглядывается на меня и закатывает глаза.
Мой план работает как нельзя лучше. Пять дней в неделю. Я буду видеть ее каждый будний день на протяжении всего семестра, и если повезет, то смогу добавить к этому еще и совместную подготовку к семинарам на выходных. Мой куратор очень постарался, чтобы вписать в мое новое расписание те два курса, которые я хотел посещать вместе с ней, – чтобы мы регулярно общались лично. Да, признаю, у университетских спортсменов есть дополнительные привилегии. Например, приоритетная запись на курсы.
Во вторник, когда я вхожу в аудиторию, где проходит ее лекция по киноведению, Бэйлор смеется. Вслух. Черт! Ее хриплый смех бьет меня прямо в пах, сгибая пополам и вызывая неуемное желание слышать его снова и снова.
Я прошмыгиваю на пустое место рядом с ней. Мы стараемся слушать профессора, но, судя по каракулям в ее тетради, кажется, она испытывает такое же сексуальное напряжение от того, что сидит в полуметре от меня, как и я.
– Напряженное расписание, говоришь? – говорит она, когда мы выходим из аудитории.
Я пожимаю плечами.
– Говорят, по этому курсу нужно писать много работ. Это напрягает, – говорю я. – И еще нам надо будет посмотреть хренову тучу фильмов. Думаю, нам надо составить график.
– График чего? – спрашивает она.
– График просмотра фильмов, – говорю я. – Вечер четверга тебе подходит?
Я бы предложил пятницу или субботу, но не хочу, чтобы это выглядело слишком прямолинейно и было слишком похоже на свидание, – мне нужно придерживаться своего плана.
– Хм, – удивленно произносит она.
Бэйлор смотрит на длинный список фильмов в программе курса.
– Ты хочешь посмотреть их вместе?
– Ну да, почему бы и нет? – спрашиваю я. – От этого просмотр, – я смотрю на ее список, – э?э?э… «Гражданина Кейна» станет чуть более выносимым, правда же? Он хоть цветной?
Она улыбается мне:
– Четверг мне подходит.
Да! Вторая часть моего плана начинает осуществляться.
– Слушай, Гэвин, – говорит она с серьезным лицом, – а ты не отстанешь по программе политологии, если возьмешь слишком много курсов по выбору?
– Это курсы не по выбору, Бэйлор, – объясняю я ей. – Я больше не специализируюсь на политологии.
Она широко открывает глаза от удивления.
– Да? Правда? С каких это пор?
– Одна знакомая мне очень философская девушка сказала что-то вроде того, что я пожалею о самом своем существовании, если не буду следовать за своей мечтой, – объясняю я. – Вот я и подумал: да и правда, какого черта! А то, что это ужасно разозлит моего отца, – так это просто еще один дополнительный бонус.
– О боже, Гэвин! Ты перевелся на кинопроизводство?
Ее глаза сияют от восторга. Одно только это выражение на ее лице стоит того, чтобы немного вернуться назад и пройти несколько дурацких курсов. Бэйлор выглядит так, словно она мной гордится. Словно я и правда могу быть кем-то, а не жить в тени амбициозной политической карьеры своего отца. У моей мамы было такое же выражение лица, когда я ей все рассказал.
– Ну, точное название степени, которую я получу, – «Бакалавр искусств в сфере кинематографии», но в целом да, кинопроизводство, – говорю я, подражая ее веселью.
Она наклоняется и обнимает меня.
– Это прекрасно, Гэвин! Ты, наверное, так рад!
Я был рад сменить специальность. Теперь я рад, что у нее нашлась причина для того, чтобы меня обнять. Я с радостью прижимаю Бэйлор к себе, размышляя, как долго можно ее обнимать, чтобы это не показалось неуместным и не спугнуло ее. Интересно, думает ли она о том же? Кажется, она тоже не очень спешит от меня отстраниться. Я вдыхаю фруктовый аромат ее волос, по которому тосковал с того самого дня, когда впервые его почувствовал, – а может, и задолго до этого. Все мое тело гудит от электричества, а я наслаждаюсь тем, как хорошо мы друг другу подходим. Она гораздо ниже меня. Ростом Бэйлор не выше ста шестидесяти сантиметров, но то, как ее макушка идеально лежит у меня под подбородком, и то, как мои руки обхватывают ее тело, закрывая его со всех сторон, кажется просто… правильным.
Наконец мы размыкаем объятия – слишком долгие для дружеских, но недостаточно долгие, чтобы иметь какое-то другое значение. Я смотрю на нее, и я готов поклясться, что ее глаза приняли изумрудный оттенок – такой же, как у футболки, которая сейчас на мне. Она совсем близко. Она всегда должна быть так близко. Ее глаза всегда должны отражать цвет моей одежды. Это что-то вроде моей личной метки. Я осознаю, что пристально смотрю на нее и что она краснеет.
– Ты очень высокий, – говорит она, пытаясь сбросить чрезмерное сексуальное напряжение между нами.
– Может, это просто ты низенькая, – парирую я.
– Нет. – Она качает головой: – Я идеального размера, Макбрайд.
«Это точно. Идеального для меня», – думаю я.
Я провожаю ее на следующую лекцию. Мне даже не нужно спрашивать, в какой она аудитории.
А она не спрашивает, откуда мне это известно.
– Что ты сделал?! – Карен почти кричит на меня, когда я объясняю, почему не явился на занятие по правительственной деятельности, на которое мы должны были ходить вместе.
– Ты слышала, – говорю я. – Я перевелся на другую специальность. Политология мне никогда не нравилась. В кои-то веки я буду делать то, что хочу, а не то, чего от меня ждут.
– Твой отец будет в бешенстве, – говорит она с неодобрением.
Она прищуривает глаза:
– Гэвин Макбрайд, это как-то связано со «Штучкой Два»?
– Нет… то есть да… Не знаю, Карен. Наверное, отчасти связано. Но не так, как ты думаешь. Она учится не на кинопроизводстве, так что я делаю это не для того, чтобы залезть к ней под юбку.
Ну то есть не только для этого.
– И перестань уже называть ее «Штучкой Два», у нее вообще-то есть имя. Ее зовут Бэйлор.
– Бэйлор? – фыркает Карен. – Что это вообще за имя такое? Ее родители – одержимые футболом психопаты?
Меня вообще-то впечатляет, что Карен провела параллель между именем Бэйлор и футболом, но учитывая, что мы выросли в часе езды от университета, в честь которого ее назвали, это понятно.
– Карен, тебе вовсе не обязательно всегда быть стервой, знаешь ли.
– Тьфу!
Она топает ногой.
– Я просто стараюсь за тобой приглядывать, Гэвин, – говорит она. – Тебе нужно держать марку.
– Мне это хорошо известно, Карен. Можешь не напоминать, – говорю я. – Мой отец прекрасно с этим справляется каждый раз, когда со мной разговаривает.
– На каникулах мне показалось, что все хорошо, разве нет?
– Это потому, что я научился с ним обращаться, – говорю я.
– Так и что, ты перевелся на другую специальность, а теперь рванешь и станешь встречаться со своей мисс «Штучкой»? Этого твой отец тоже не одобрит, – с готовностью добавляет она.
Я качаю головой:
– Мне глубоко плевать, что одобрит мой отец, Карен. А если ты и дальше будешь брюзжать, то тебе прекрасно известно, где находится выход из моего дома.
Ее глаза наполняются слезами. Вот блин. Я не хотел довести ее до слез.
Я подхожу ближе и обнимаю ее.
– Прости, Карен. Я не хотел тебя обидеть. Но тебе придется научиться уважать мои решения, хорошо?
Она крепко обнимает меня и плачет мне в плечо. Я отмечаю, насколько она выше, чем Бэйлор. Карен не так легко и удобно прижимать к себе, а ее покупная грудь, которую ее мать подарила ей на восемнадцатилетие, больно упирается в меня. Я прижимаю руки к костлявым очертаниям ребер на спине и вспоминаю, какой мягкой на ощупь была Бэйлор.
Я знаю, что со стороны мы с Карен выглядим идеальной парой. В старших классах нас с ней называли «Кен и Барби». Я люблю Карен, правда люблю. Но иногда она перегибает палку. За ее зацикленностью на всякой ерунде трудно разглядеть ту милую девочку, с которой мы играли в больницу в третьем классе. Но я не перестаю надеяться, что когда-нибудь та девочка снова вернется.
– Я н?не хочу тебя п?потерять, Гэвин, – заикается она.
– Ты никогда меня не потеряешь, – уверяю я ее. – Мы всегда будем друзьями. Ты важная часть моей жизни.
– Просто, как выясняется, недостаточно важная, чтобы со мной встречаться, – всхлипывает она сквозь рыдания.
Вот оно. Слон в комнате наконец-то показал свое хирургически подправленное лицо.
– Карен, – я крепко ее обнимаю. – Я тебя люблю. Ты же это знаешь, правда?
Она кивает мне в плечо.
– Может, при других обстоятельствах мы бы и стали встречаться. Но я не хочу испортить нашу дружбу. Я видел, как такое случалось, – говорю я. – И я действительно хочу попробовать и посмотреть, что у нас получится с Бэйлор.
Карен икает мне в плечо.
– Почему ты выбрал именно ее? – спрашивает она. – Что в ней такого особенного?
Я мог бы перечислить сотню вещей, которые делают Бэйлор особенной. Но на самом деле важна только одна.
– С ней я могу быть собой.
Глава 9
Спустя две недели, четыре пробежки, десять лекций и три вечера, проведенных за просмотром фильмов, я драю ванную в доме, который снимаю вместе с Дином, Тимом и Джонси.
– Мы что, ожидаем визита президента? – спрашивает Тим, проходя через гостиную у меня за спиной.
Я кидаю в него скомканным бумажным полотенцем, которым только что вытер унитаз. Он не успевает отскочить в сторону, и полотенце попадает ему в грудь.
– Ну ты совсем уже! – говорит друг, глядя на пропитанное мочой полотенце, валяющееся у его ног.
– Если бы ты научился попадать в наш проклятый унитаз, мне бы не пришлось этого делать!
Я отрываю от рулона еще несколько бумажных полотенец.
