Аглая
Словно почувствовала, что ее доктор уехал, Саша тут же засопливела. Пару ночей у нее держалась температура. Мой милый тихий ребенок вдруг стал капризным. А еще через день появился первый зуб.
На радостях весь наш дружный женский коллектив решил устроить праздник. С тортом для нас троих, с косточкой для Берти и новым прорезывателем для Саши.
Вечером в честь такого события я даже планировала открыть привезенную из Питера бутылочку безалкогольного вина. Что-то крепче мне пока было нельзя, но порадовать тетку и Зою Федоровну хотелось очень.
Планы были самые праздничные. Но, когда этот вечер настал, угощения забылись, прорезыватель достался Берти, а дочка сама отвоевала у сурового пса косточку.
Я ничего не могла с собой поделать. Вместо того чтобы праздновать, радоваться и говорить красивые речи, меня трясло как от гриппа три года назад. Кусок не лез в горло. Вот только причиной лихорадки была не болезнь, не холод, а встреча.
* * *
О том, что увела у конкурентов крупный заказ на оформление презентации новой гостиницы, тетка молчала до самого последнего момента. Чтобы не накликать на фирму беду, она даже коммерческое предложение выслала от себя лично, как частного предпринимателя.
Доходы на кону стояли такие, что нам и за квартал не снились. Флористы из двух магазинов неделю готовили детали, а потом еще два дня жили на работе, чтобы только успеть. Им в подмогу, все так же тайно от меня, тетка наняла еще трех шустрых девочек.
Но, когда настал день икс, как раз перед домашним праздником, тетка умудрилась поскользнуться на мокрой плитке и подвернуть ногу.
Уверенная, что сегодня меня ждут только розы на торте, я вначале ничего не поняла о заказе. После нескольких дней дома с термометром и ибуфеном, обалдела от свалившейся ответственности. Но спустя час после звонка из больницы уже командовала, куда что грузить. Спорила с бойкой администраторшей новой гостиницы о белизне белых роз. И чуть не убила нашего штатного грузчика, когда узнала, что он забыл в магазине самое ценное – причудливый букет из ирисов и белых орхидей для кабинета управляющего.
Дожидаться, когда до грузчика дойдет весь масштаб трагедии, можно было вечность. Потому я не стала тянуть время – прыгнула в первое попавшееся такси, сама забрала букет и лично, сочиняя на ходу текст извинения, понесла в кабинет управляющего.
Остановиться позволила себе только перед тяжелой дверью с золотистой табличкой. Сердце барабанило в груди как ненормальное, от вполне симпатичного хвоста осталось одно воспоминание, а помаду я съела еще во время загрузки цветов в грузовик.
Чтобы поправить весь этот ужас, понадобилась пара минут. От тахикардии новый хвостик, конечно, не спас. Но я хотя бы не ощущала себя загнанным курьером, развезшим за утро дюжину пицц.
Уверенности хватило, чтобы постучать в дверь. Просунув цветы впереди себя, войти в кабинет и даже поздороваться.
На большее не нашлось ни сил, ни гордости, ни воздуха в легких.
Управляющий, как и обещала администраторша, оказался у себя. Но он был не один. Недалеко от стола, отвернувшись к окну, стоял второй мужчина. Высокий, плечистый, в дорогом костюме, идеально подчеркивающем сильное тело и длинные ноги.
Он так и притягивал к себе взгляд. Одним своим присутствием заставлял забывать подготовленные слова. Будил во мне тревогу.
Словно увидела не живого человека, а призрака, я так и не извинилась перед управляющим. Едва слышно проблеяла что-то вроде: «Цветы вам!» – и двинулась к выходу.
Это было как наваждение. Морок. Мозг отказывался включаться и анализировать. Тело тоже не слушалось. Будто кто-то сейчас фаршировал иголками сделанную с меня куклу вуду, я совсем ничего не контролировала.
Вместо того чтобы остановиться и успокоиться, не разбирая ступеней, бросилась по лестнице вниз. Не оборачиваясь ни на чьи голоса, маленьким торнадо пронеслась по холлу. И все так же, ничего не замечая, побежала к такси на противоположной стороне улицы.
Впереди все сливалось будто в дымке. Ноги отказывались слушаться. Только когда от сигнала приближающейся машины заложило уши, а свет фар ударил по глазам, я поняла, что произошло.
Крик ужаса застрял в горле. Сердце, казалось, остановилось.
Метры между нами сокращались с сумасшедшей скоростью. Но в самый последний момент чья-то сильная рука схватила меня за плечо, дернула в сторону. И вместо железного капота я ударилась носом в твердую мужскую грудь.
* * *
Говорят, сумасшедшим постоянно что-то чудится. То голоса, то чудеса, то знакомые лица. Еще минуту назад я была уверена, что сошла с ума. Вычеркнула себя из числа здоровых и бежала от своего призрака прочь.
А сейчас вдруг этот бег остановился. Призрака не существовало.
Не нужно было поднимать голову, чтобы рассмотреть лицо своего спасителя. Не нужно было спрашивать имя.
Хотела бы я списать догадку на дежавю, но даже спустя долгий год не забыла ощущений от прикосновения к Марату.
Наверное, слепые «видят» именно так – по запахам, по формам, каким-то необъяснимым зрячим людям чутьем. Достаточно легкого касания, и процесс узнавания запущен. А дальше… или беги прочь, или оставайся. Как в двоичной системе счисления: ноль и один. Никаких альтернатив.
Трусливое сердце сразу же потребовало бежать. Разум закричал: «Спасайся!» Но когда у меня с Маратом срабатывали собственные приказы?
Все, на что хватило сил, оттолкнуть его. Крепко, словно броней, обхватить себя руками. А дальше он уже сам не отпустил.
– Все так же не бережешься, маленькая?
Одна его рука сжала мое плечо, а вторая за подбородок подняла голову. Настойчиво, будто имел право.
– Не твое дело! – Я резко отвернулась.
К встрече с Робертом я была готова, а к этой нет. Внутри, как в первый день разлуки, все рвалось в клочья. Выгорало до пепла, хотя казалось, что давно нечему было гореть.
– Упрямая, как и раньше. – Он провел кончиком пальца по моей правой скуле. Словно шрам оставил. Коснулся носа. И резко отпустил. – А еще красивая.
Последняя фраза была как удар ножом в сердце. Всю мою нерешительность смыло за миг. За этой очищающей волной поднялась другая. Из обиды, горечи, злости, всего того, что накопилось за десятки бессонных ночей и месяцев вдали от него.
Уже не боясь ничего, я подняла голову. Остановила взгляд на когда-то самом любимом лице… и вместо того чтобы выплеснуть скопившуюся горечь на этого мерзавца, позволила колючим, ледяным струям скатиться по собственному телу.
Нельзя почувствовать боль другого. Ее можно только представить.
Нельзя ощутить перемены в другом. Их можно лишь увидеть.
В морщинках между бровей, ставших за год глубокими, как у старика. В седине на висках, которой раньше не было, а сейчас она густым серебром горела среди черных вихров. В опущенных уголках губ.
Это было как удар под дых. В отличие от Ильи я не чувствовала жалости. В отличие от Роберта не мучила себя грустью. Но во всем том котле из чувств, что закипал сейчас на душе, не могла найти и ярость.
У Марата словно был антидот от любых моих негативных эмоций. Я ненавидела его всем своим существом. Кляла себя за прежнюю доверчивость. А ни дать пощечину, ни выплеснуть словами обиду, ни сбежать – не могла.
Просто стояла на одном месте. Смотрела на него. И сгорала заживо. Как в первый день.
– Скоро мы встретимся, мышка, – так и не дождавшись от меня ни слова, Марат заговорил сам. – Ты обязательно расскажешь, как презираешь меня. Я разрешу тебе расцарапать мне лицо и выкричаться до хрипоты. Если захочешь, сможешь даже ударить. Сколько угодно раз. – Он на секунду лбом прижался к моему лбу. Совсем как раньше. – Только береги себя сейчас. Еще немного. Ради вас двоих.
От невысказанных фраз во рту все пересохло. Чувствуя, как земля уплывает из-под ног, я закрыла глаза. Глубоко вдохнула…
Но обморока не случилось. Вместо грязного асфальта под попой оказалось сиденье автомобиля. А вместо мужчины, которого когда-то безумно любила, за рулем о чем-то своем звонко трещал водитель такси.
Как и не было ничего. Привиделось.
Глава 6
Наперегонки с судьбой
Марат
Я делал в жизни много вещей против своей воли. Когда-то ради родных, когда-то ради бизнеса. Идти против себя всегда было непросто. Но никогда бы не подумал, что самым сложным окажется одно простое действие – захлопнуть дверцу такси.
Стоило довести Аглаю до машины, пальцы скрутило, как у больного артритом старика. Толкать пришлось локтем. А после этого еще пару минут стоять на остановке – успокаивать бешено колотящуюся штуковину за грудиной.
Мышка моя. Потерянная и такая настоящая…
Фотографии и видеоотчеты нагло врали. На снимках и записи она всегда была собранной, уверенной, спокойной. Красивая незнакомка, с которой хорошо было скоротать вечер и утром проститься. А реальная же, живая… Какой вечер? Какое проститься? Оторвать от себя ее не мог!
Чуть не побежал вслед за машиной. Чуть не заорал таксисту, чтобы тот остановился.
Не знаю, как сдержался. Будто еще раз словил пулю, но уже не в бедро, а выше – между ребер, где все горело и билось.
Работать после этой встречи не мог. Праздник, красная лента, сдача нового объекта – дела отошли на второй план.
Словно мальчишке на побегушках, ввалил управляющему за цветы. Не могла тетка Аглаи влезть со своей фирмой в тендер на оформление презентации. Специально заранее предупредил: «Кто угодно, только не они!»
Спихнул на зама оставшиеся вопросы и поздравления.
Сам, отправив водителя покурить, сел за руль. И будто не получал пулю за подобное геройство пять месяцев назад, вырулил в город.
Нервы звенели от напряжения. Чтобы не взорваться, просто необходимо было куда-то себя деть.
И я дел. Нога вдавила в пол педаль газа. Позади, со стоянки, вырулила машина охраны. По сторонам, сливаясь в цветастые линии, полетели светофоры, витрины, чужие улицы и незнакомые лица.
Не знаю, сколько прошло времени. Я не смотрел на часы и не обращал внимания на спидометр. Маневрировал в потоке, пока до дома, где жила Аглая, не остался один километр.
Непозволительно короткое расстояние. Никогда, даже в дни, когда от тоски хотелось повеситься, я не приближался так близко к мышке и нашей дочке. Никогда не позволял себе подставлять их своим присутствием.
А сейчас… Никакие стопоры не работали. Одного взгляда зеленых глаз хватило, чтобы выжечь под ноль остатки терпения.
Мне нужны были мои девочки! Обиженные, гордые – какие угодно, но только чтобы в любой момент мог прикоснуться. Как оказалось, не привык я за год к одиночеству. Вдалеке от Аглаи верил, что жить можно. Дел побольше, проектов посложнее – суровый рецепт выживания.
А сейчас увидел ее, такую родную, такую несчастную, и ничего от моего героизма не осталось. По морде получить захотелось. Услышать, как посылает к черту. Закрыв глаза, почувствовать, как скользит взглядом и понимает… Сквозь все обиды и мою ювелирно рассчитанную ложь. Все понимает. Сама. Как только она одна и умела понимать.
* * *
Штерн приехал ко мне в офис с самого утра. Хватило сообщения с коротким текстом: «Нужно поговорить».
Каким-то своим еврейским чутьем Дима заранее понял, о чем будет речь. И еще до моего первого вопроса выложил на стол свежие фото Герасимова, его бывшего заместителя и еще каких-то людей со штампами «Пропал без вести».
– Я так понимаю, что с Воронежем мы завязываем? – он расслабленно откинулся на спинку кресла. – Фёдоровна сообщила, что вы с Калининой спалились.
– Твоя разведка работает без выходных?
– Эта, как ты ее называешь, «разведка» мне всю плешь проела, когда узнала, что вы встретились. Командиры в молодости так мозг не выносили, как наша Зоя Фёдоровна. – Штерн усмехнулся. – Понятно стало, почему в ее взводе всегда была рекордная выживаемость. Когда начальство так орет, бояться будешь не противника, а собственного руководства.
– Аглая цветы принесла, – пришлось каяться. – Я просил управляющего, чтобы компанию ее тетки и близко не подпустили к организации шоу. Но та как-то обошла запрет.
– Будем надеяться, что вас не успели засечь. – Дима пододвинул документы ко мне поближе.
– Вышли Зое кого-нибудь в помощь. Пусть подстрахуют.
Словно я глупость сморозил, Штерн покачал головой.
– Машина уже выехала. Самолетом парней отправлять не стал. Сам понимаешь – поехали не пустыми.
– Хорошо.
Я почувствовал, как нервы немного успокаиваются, и наконец смог взять в руки бумаги.
– До бывшего зама Герасимова, Германа Шульца, нам удалось добраться только на прошлой неделе, – начал рассказ Дима. – Стрелок не соврал – тот боится собственной тени и каждый месяц переезжает с места на место. Я даже заподозрил, что он в программе защиты свидетелей, но все дела против Герасимова закрыты. У половины уже прошли сроки давности. Так что наш старикашка чище праведника!
– Выходит, его зам просто неудачно отошел от дел своего босса…
Я задумался. За последний год мы выяснили, что таких неудачников рядом с Герасимовым было много. Две его жены, которых до сих пор никто не мог найти. Около десятка подчиненных.
Все они исчезали красиво: жены – на курортах, подчиненные – во время командировок или в отпусках. Но всегда с концами. Без выживших.
Наш стрелок не был причастен ни к одному убийству – Герасимов не любил использовать людей повторно. В его задачах стоял лишь я, и после выполнения заказа парень прекрасно понимал, что может получить пулю в лоб.
О том, что неудачное покушение обойдется исполнителю слишком дорого, сомнений не было ни у кого. Потому заставлять стрелка сотрудничать нам не пришлось. Вместо того чтобы идти в отказ, он сам помогал искать ниточки к другим жертвам. Сдавал своих же коллег. И именно он смог обнаружить след бывшего зама Герасимова. Живого и невредимого.
– Он уже пошел на контакт? – я указал на фото поджарого седого мужчины, который настойчиво тянул куда-то за руку молодую женщину.
– Неохотно. Этот Шульц никому не доверяет. Пришлось выложить на стол все карты, чтобы заговорил. Но пока причина его удивительной живучести остается загадкой.
– Думаешь, компромат?
– Вряд ли после стольких убийств Герасимов воспылал состраданием к своему бывшему заму. – Кресло под Димой скрипнуло. Поза моего безопасника стала напряженной. – Скорее всего, тот смог прихватить какие-то записи. Может, сделать копии договоров. Может, видео убийств… Стрелок говорил, что старый козел всегда требовал у исполнителей доказательства. Возможно, еще что-то. Пока нам остается только гадать.
Я обхватил голову руками и глубоко вдохнул. За год мы еще никогда не подбирались к Герасимову так близко. Хороший компромат был бы намного эффективнее, чем признание одного-единственного снайпера, который даже деньги за свои услуги так и не получил.
Мы бы упекли Герасимова всерьез и надолго. Казалось, оставался один шаг до свободы.
– Дима, сам знаешь, у всего есть цена. У этого компромата она тоже должна быть. Я готов раскошелиться.
– Боюсь, одними деньгами в этом случае мы не обойдемся, – Штерн вдруг перешел на загадки.
