– Ты вообще как выжил тогда? – В нашей няньке проснулся подполковник с кучей медалей за успешные операции. – Я всю баллистику пересчитала. От скуки как-то даже следственный эксперимент провела. Берти три раза падал, изображая труп. А ты вон, – она кивнула на меня, – потрепанный, но живее всех живых.
– Если бы у твоего демона была такая же мотивация, как у меня, тоже выжил бы.
Вдаваться в подробности того случая не хотелось. Не было в нем ничего интересного и веселого. Вместо того чтобы забрать Аглаю и дочь, я больше месяца провалялся в больнице. Пережил пять операций. И потом ещё месяц учился заново есть, ходить и подтирать собственный зад.
Тяжёлое было время. Штерн землю носом рыл. Всех акционеров компроматами прижали к ногтю. Герасимова выкинули из совета директоров. В один из дней, когда у меня на четвёртой операции случилась остановка сердца, Дима чуть не грохнул старого козла.
Но все выжили, затаились и начали копать друг под друга с утроенной силой. Чтобы теперь уже достать наверняка – я его или он меня.
– Значит, не расскажешь? – Зоя снова удобно устроилась на сиденье и отвернулась к окну.
– Скажу, что не жалею совсем о той пуле. Стрелка Штерн взял через один день после покушения. И благодаря ему мы смогли нарыть на Герасимова столько, сколько годами искали бы сами.
– Только что-то повестку в суд он до сих пор не получил.
В профессионализме нашей няни сомневаться не приходилось, но вот проблемы с оптимизмом у нее были всегда.
– Это вопрос нескольких недель.
– Ой, сглазишь! – она закивала головой.
– Не смогу я больше без них.
Не было у меня никаких новых аргументов. Пять месяцев и без того затянулись на целый год. Все это время ни отдыха, ни секса, ничего не хотел. Только забрать своих девочек. И начать вымаливать грехи.
– Ладно, – новой паузы не выдержала уже Зоя. – Отдавай мне принцессу и вали на свою стройку. Там, небось, все ревизора заждались.
Она толкнула дверь машины, всем своим видом демонстрируя, что время истекло.
– Через две недели сдача объекта. – Отдавать дочку было тяжело. Словно часть себя живьём отдирал. Хотел бы, но не мог пообещать, когда встретимся вновь, а разочарование на детском личике разрывало сердце.
– У-у… И больше никаких поводов? – У боевой няньки даже плечи опустились. Резала меня сочувствием, как ножом. – Ничего под Воронежем нового строить не надумал?
– Нет. Презентацию переживу и смотаю удочки.
Зоя вскинула на плечо сумку с термосом, забрала малышку и бросила на прощание:
– Ты только не додумайся у нашей тетки цветы на презентацию заказывать. От Ларисы Аркадьевны тебя даже Димка со всей своей кодлой не защитит. За племянницу горло перегрызет любому. А ты у нее в списке потенциальных смертников впереди всех бывших мужей стоишь.
Я последний раз глянул на дочку. Мысленно загадал, чтобы мы в следующий раз встретились у меня дома. А вслух совершенно искренне ответил: «Конечно».
Глава 4
Предчувствия и призраки
Аглая
С недавних пор я перестала верить в предчувствия. Если холодность Роберта еще как-то могла меня подготовить к разрыву, то измена Марата стала настоящим шоком. Знаменитое шестое чувство молчало. Я, как всегда, ждала с работы своего мужчину, а в результате получила гранату. Уже без чеки.
После тех событий к сегодняшнему странному беспокойству на душе даже прислушиваться не хотелось. С маленьким ребенком всегда можно было отыскать повод для тревоги. Вначале колики. Потом зубы. А после целый букет сюрпризов.
Еще потряхивать могло от простуды. Что такое «воронежская осень», я узнавала впервые, и организм банально мог не справиться.
Причин для волнения – хоть отбавляй. Но, когда после обеда в домофон позвонил Илья, простуда и колики забылись сами.
– Привет. Прости, что без предупреждения. – Вместо цветов он протянул плюшевого медведя. С грустными глазами и вышитым золотистыми нитками крестиком в районе сердца.
– Привет. Снова был поблизости?
Я быстро глянула на часы. Тетка точно уже доехала до самого дальнего нашего магазина. А до прихода Зои Фёдоровны оставалось еще полчаса.
– Нет.
Илья не стал спрашивать разрешения – вошел, будто пригласила, снял обувь и по-хозяйски бросил куртку на стул возле двери. Прежнего нерешительного доктора словно подменили.
– Что-то случилось?
Готовясь услышать что-то неприятное, я обняла себя руками.
– Я сегодня узнал, что мое место сокращают, – на одном выдохе произнес Илья.
– Как?! Но ведь у вас постоянно висят объявления о вакансиях…
– Я сам так и не понял, – Илья потер ладонями лицо и продолжил: – Но заведующая через свои каналы смогла найти мне другое место. С более высокой зарплатой, с жильем… – он сглотнул. – В столице.
От такой новости у меня дар речи пропал.
– Примерно такая у меня самого была реакция. – Послышался горький смешок. – Пришлось просить два раза повторить.
– Но ведь Москва – это здорово… – я наконец смогла взять себя в руки. – Да еще с жильем!
– Да. Удача, о которой раньше не мог и мечтать.
Словно говорил не про удачу, а про какую-то проблему, Илья еще сильнее нахмурился.
– Я надеюсь, ты ответил «да»? – осторожно, будто бомбу, способную в любой момент взорваться, я взяла руку доктора в свою и крепко сжала.
Он внимательно проследил за моим жестом. Ненадолго прикрыл глаза. А потом толчком, как слетевшая с опоры пружина, резко прижал меня к стене.
На миг я даже растерялась. Пол из-под ног ушел. Но сильные руки сжали тисками, и влажный язык толкнулся в рот.
Это оказалось настолько неожиданно… Я словно под воду ушла. Захлебнулась чужими эмоциями. Потерялась на глубине без надежды на вдох и на помощь.
Не было в этом поцелуе ничего похожего на удовольствие. Не знаю, что чувствовал Илья, но я изо всех сил упиралась, била его в грудь и пыталась отвернуться.
Сколько времени прошло, перед тем как оказалась на свободе, я так и не поняла. От злости внутри все кипело. А от заинтересованного взгляда дочери хотелось сквозь землю провалиться.
– Прости меня, прости… – Илья одумался поздно. Словно подкошенный, он упал на колени, обхватил меня за талию и зашептал: – Не хочу я от тебя никуда уезжать. Думать об этом не хочу. Не нужна мне никакая Москва без тебя. Знаю, что все еще любишь своего бывшего, но, пожалуйста… Аглая, поехали со мной! Умоляю! Я в лепешку расшибусь ради вас с Сашей. Если понадобится, на две работы устроюсь… на три! У вас все будет, что захотите. Только поехали!
Будто робот с прогоревшими микросхемами, я осторожно, стараясь не касаться Ильи, выпуталась из объятий. Поправила платье. И поставила между собой и своим гостем стул.
– Тебе лучше уйти.
– Я клянусь, что ты не пожалеешь. Буду пылинки сдувать. Не стану ни к чему принуждать или даже просить. Прошу, поехали…
– Илья, ты вообще слышишь, что я говорю?
Доброй и понимающей быть не получалось. Меня все еще потряхивало, а от потребности смыть чужие прикосновения зудела кожа.
– Прости… – так и оставшись на коленях, Илья головой оперся о стену. – У меня крышу сносит от мысли, что больше не увижу тебя.
– Тогда тем более тебе следует ответить «да» на предложение заведующей и уехать.
– Разлука лечит? – Красивое мужское лицо искривилось, как от сильной зубной боли. – Так у тебя? Не заметил, чтобы помогло.
Я вскинула подбородок. Часто захлопала ресницами, прогоняя ненужные слезы.
Чуть больше недели прошло со встречи с Робертом. Ночь слез в подушку. И вот снова здравствуйте. Видимо, пора было вводить запрет на мужчин. Сесть на жесткую феминистскую диету, а всех представителей сильного пола отправлять общаться с Берти.
– Ни разлука, ни время не лечат, – ответила наконец. – Но у тебя все будет хорошо. «Хорошо» – это уже много.
– Будет…
Илья вставал, казалось, вечность.
– Обязательно будет! – Не дожидаясь, когда решится уйти, я сама подала куртку и распахнула дверь. – Я не давала тебе поводов. Ничего не обещала и ни о чем не просила. Ты забудешь нас быстро. Как легко пришло, так легко и уйдет. Особенно в шумной Москве.
– А если я не хочу, чтобы уходило?
Ни одна побитая собака не могла выглядеть более жалостливо, чем сейчас смотрелся один из самых привлекательных мужчин города.
– В таком случае это болезнь. И я тут ни при чем.
– Даже когда злишься, ты красивая. Кто-нибудь говорил? – Взгляд Ильи снова остановился на моих губах.
Готовая в любой момент толкнуть в его сторону стул, я до побелевших костяшек сжала деревянную спинку. Сделала глубокий вдох. Но пугать дочку не пришлось.
– Я буду ждать тебя там, в Москве. Хочешь этого или нет. – Словно боялся упустить хотя бы один общий миг, Илья, не глядя на кроссовки, обулся и задом попятился в коридор. Только за дверью остановился. – Не захочешь в Москве – вернусь сюда. Просто знай. Что бы ни случилось.
– Не нужно, – произнесла одними губами.
Все такой же несчастный, Илья шумно вздохнул. Нажал на кнопку лифта. И лишь когда открылись дверцы кабины, смог отвести от меня взгляд.
Вместе с раздавшимся звонком лифта у меня самой словно внутренний стержень согнулся. Стул, за который держалась все это время, оказался под попой. В голове вместо мыслей образовалась каша. И даже дверь закрыть не хватило сил.
Лишь слушать, как гудит лифт.
Хлопает внизу дверь.
И очередное настоящее становится прошлым.
Я сказала Илье чистую правду. Я не давала ему поводов и не намекала на близость. Он сам придумал свои чувства. Обычную симпатию принял за интерес. Терпение – за отношения.
Не было у нас ничего общего кроме детских соплей и пары ночей на телефоне, когда Саша подхватила свою первую и пока единственную простуду. У нас даже объятий не было. Лишь один вырванный силой поцелуй.
Но меня все равно почему-то ломало. Сквозь злость чувствовала вину. Хоть не было оснований, но ощущала себя предательницей, выставившей за порог единственного любящего мужчину. Будто бумеранг. Дикая, извращенная версия моего собственного последнего расставания.
Больно, но нужно.
Некрасиво, но бесценно для излечения от никому не нужной болезни.
* * *
На мягком развивающем коврике гоняла туда-сюда неваляшку Саша. Каша в голове с каждой секундой становилась все более горькой. Попа словно приросла к стулу.
Ума не приложу, сколько бы я так просидела, если бы не Зоя Фёдоровна. Будто находить своих нанимателей у порога для нее привычное дело, нянька провела в ванную Берти, закрыла за собой дверь и только потом поинтересовалась:
– Я так понимаю, это не меня ты тут на стульчике ждешь?
Она улыбнулась ехидной улыбкой. Очень похожей на одну мужскую. Из прошлого.
До боли зажмурив глаза, я заставила себя очнуться.
– Илью в Москву переводят. Здесь сократили. Там новую работу предоставили. С жильем.
– Э-э…
Соседка стянула с шеи шарф и удивленно замерла.
– И давно он узнал?
– Только сегодня. Сам не поверил сразу.
– М-м… – Узкие сухие губы сжались в нитку. – Отелло, – произнесла Зоя Фёдоровна себе под нос. – А я ведь предлагала слабительное. Пять минут позора, и все в порядке. Но нет, он не такой…
Уже не обращая на меня никакого внимания, она направилась в ванную. Сквозь плеск воды до меня донеслось лишь «олень» и «безрогий». Вряд ли это могло касаться Ильи. Но в моей черепушке все еще царил хаос, и, что означает такая реакция, я, к сожалению, не додумалась спросить.
Глава 5
Встреча
