– Нет, на них все еще эти крошечные пятнышки грязи, – я протягиваю одну виноградину, чтобы показать. Сент-Клэр выхватывает ее из моих пальцев и отправляет себе в рот. Я завороженно наблюдаю за его губами, горлом и тем, как он глотает.
Я колеблюсь. Что предпочтительнее: чистая еда или его хорошее мнение обо мне?
Сент-Клэр берет следующую ягоду и улыбается.
– Открой рот.
И я послушно открываю.
Виноградинка скользит по моей нижней губе, когда он проталкивает ее внутрь. Она взрывается у меня во рту, и я так поражена обилием сока, что чуть не выплевываю его. Вкус насыщенный, больше напоминает виноградные леденцы, чем настоящие ягоды. Сказать, что я ничего подобного раньше не пробовала – ничего не сказать. Мередит и Сент-Клэр смеются.
– Подожди, пока не попробуешь, какое из этого винограда делают вино, – произносит Мер.
Сент-Клэр крутит вилкой в тарелке с пастой.
– Итак. Как прошел первый урок французского?
Резкая смена темы вызывает волну мурашек.
– Профессор Жилле немного пугает. Она вечно хмурится, – я отламываю кусок багета. Корочка хрустит, а внутри воздушная мякоть. О, боже. Я запихиваю в рот еще один кусочек.
Мередит выглядит задумчивой.
– Сначала она может показаться грозной, но она действительно милая. Ты поймешь это, как только познакомишься с ней поближе.
– Мер – ее любимица, – усмехается Сент-Клэр.
Рашми отрывается от Джоша, который выглядит ошеломленным от прилива свежего воздуха.
– Она занимается продвинутым французским и испанским, – добавляет Рашми.
– Может, ты могла бы стать моим репетитором, – говорю я Мередит. – Ненавижу иностранные языки. Единственная причина, по которой тут не стали обращать внимания на мои оценки по испанскому состояла в том, что директор читает дурацкие романы моего отца.
– Откуда ты знаешь? – хмурится Мер.
Я закатываю глаза.
– Она не единожды упомянула об этом во время моего телефонного интервью. Она продолжала спрашивать про кастинг для «Маяка». Будто папа имеет право голоса в этом вопросе. Или будто меня это заботит. Она так и не поняла, что мои кинематографические вкусы более утонченные.
– Я бы хотела выучить итальянский, – вздыхает Мередит. – Но здесь его не преподают. Хочу поступить в следующем году в колледж в Риме. Или, может быть, в Лондоне. Могла бы учить итальянский и там.
– Но разве Рим не лучшее место для его изучения? – спрашиваю я.
– Да, но… – она украдкой бросает взгляд на Сент-Клэра. – Мне всегда нравился Лондон.
Бедняжка Мер. Втрескалась по уши.
– А ты чем планируешь заниматься? – спрашиваю я Сент-Клэра. – Куда будешь поступать?
Он пожимает плечами. Медленно, выразительно и на удивление по-французски. Точно так же прошлой ночью пожал плечами официант в ресторане, когда я спросила, есть ли у них пицца.
– Пока не решил. Буду смотреть по обстоятельствам, хотя я бы предпочел изучать историю, – он наклоняется вперед, будто хочет поделиться грязным секретом. – Всегда мечтал оказаться на месте одного из тех парней, у которых берут интервью в специальных выпусках на BBC и PBS. Ну, знаешь, тех, что с безумными бровями и замшевыми заплатками на локтях.
Прямо как я! В какой-то степени.
– А я хочу попасть на канал классического кино и обсуждать Хичкока и Капру с Робертом Осборном. Он ведет большинство их программ. Я знаю, что он уже старик, но он реально крут. Осборн знает о кино абсолютно все.
– Правда? – Сент-Клэр кажется искренне заинтересованным.
– Сент-Клэр частенько с головой погружается в исторические книги размером со словарь, – перебивает Мередит. – И его тяжело вытащить из комнаты.
– Это потому что Элли всегда там, – сухо говорит Рашми.
– Кто бы говорил, – Сент-Клэр указывает на Джоша. – Не говоря уже о… Анри.
– Анри! – повторяет за ним Мередит, и они оба разражаются смехом.
– Один проклятый день, а вы все никак не даете мне забыть об этом, – Рашми смотрит на Джоша, который ковыряется в пасте.
– Кто такой Анри? – я спотыкаюсь на произношении, и получается «Эн-ри».
– Он был нашим гидом во время экскурсии по Версалю на втором курсе, – поясняет Сент-Клэр. – Тощий низенький паршивец, но Рашми оставила нас в Зеркальном зале и набросилась на него…
– Я этого не делала!
Мередит качает головой.
– Они тискались буквально весь день. Прямо на людях.
– Вся школа прождала в автобусе два часа, потому что Рашми забыла, во сколько мы собирались встретиться, – дополняет Сент-Клэр.
– НЕ БЫЛО никаких двух часов.
Мередит продолжает:
– Когда профессор Хэнсон, наконец-то, нашел ее среди кустов в саду, у нее были следы зубов по всей шее.
– Следы зубов! – Сент-Клэр фыркает.
Рашми начинает закипать.
– Заткнись, Британский Язычок.
– А?
– Британский Язычок, – повторяет она. – Так мы все называли тебя после вашего с Элли захватывающего представления на уличной ярмарке прошлой весной.
Сент-Клэр пытается возразить, но не может справиться со смехом. Мередит и Рашми продолжают подкалывать друг друга, но… Я снова теряюсь в своих мыслях. Интересно, стал ли Мэтт целоваться лучше теперь, когда у него есть кто-то более опытный, с кем можно практиковаться. Наверное, он плохо целовался из-за меня.
О, нет.
Я ужасно целуюсь. Должно быть, так и есть.
Когда-нибудь мне вручат статуэтку в форме губ, на которой будет выгравировано: «ЗА ХУДШИЕ ПОЦЕЛУИ В МИРЕ». И Мэтт произнесет речь о том, что он встречался со мной от отчаяния, но я не смогла дать ему желаемого, так что это было пустой тратой времени, потому что все это время он нравился Шерри Милликен, и она уж точно смогла стать ему полноценной девушкой. Всем это известно.
Боже. Неужели Тоф тоже думает, что я плохо целуюсь?
Это случилось лишь однажды. Во время моей последней смены в кинотеатре накануне отъезда во Францию. Казалось, время тогда замедлило свой ход, и большую часть вечера мы провели в холле наедине. Может, потому, что это была моя последняя смена, или потому, что мы осознавали, что не встретимся в ближайшие четыре месяца, или потому, что это напоминало последний шанс – какой бы ни была причина, мы вели себя безрассудно. Храбро. Всю ночь флирт становился все отчетливее, и к тому времени, когда смена закончилась, мы не могли разойтись. Мы просто продолжали… растягивать беседу.
И затем, наконец, он сказал, что будет скучать по мне.
И затем, наконец, он поцеловал меня под гудящим шатром.
И затем я ушла.
– Анна? Ты в порядке? – спрашивает кто-то.
Все сидящие за столом смотрят на меня.
Не плакать. Не плакать. Не плакать.
– Эм-м. А где тут уборная?
Уборная – мой любимый предлог в любой ситуации. Стоит только об этом упомянуть, как все тут же перестают задавать вопросы.
– Туалеты в конце холла, – Сент-Клэр выглядит обеспокоенным, но не решается спросить. Вероятно, он боится, что я начну рассказывать про впитывающие способности тампона или упомяну страшное слово на букву «М».
* * *
Остаток обеда я провожу в туалетной кабинке. Я так сильно скучаю по дому, что это доставляет физическую боль. Голова раскалывается, крутит живот, и все это так несправедливо. Я никогда не просила об учебе за границей. Дома у меня были друзья, шуточки, понятные только нам, и украденные поцелуи. Мне бы хотелось, чтобы мои родители сначала спросили: «Ты хочешь провести выпускной год в Атланте или в Париже?».
Кто знает, возможно, я бы предпочла Париж.
Мои родители никогда не задумывались, что я просто хотела иметь выбор.
Глава 5
Кому: Анна Олифант
От кого: Бриджит Сондервик
Тема: Не смотри прямо сейчас, но…
…правый нижний уголок твоей кровати не заправлен. ХА! Заставила тебя посмотреть. Теперь прекрати разглаживать невидимые морщинки. Без шуток. Как там Le Academe du Fraunch? Есть красавчики, о которых мне следует знать? Кстати говоря, угадай, кто учится в моем математическом классе?? Дрю! Он покрасил волосы в черный и сделал пирсинг, теперь в его губе сверкает кольцо. И он точно каллипига (посмотри, что это значит, ленивая задница). Во время ланча я сижу за нашим обычным столиком, но без тебя все не так. Не говоря уже о появлении долбаной Шерри. Она, как обычно, трясла своими волосами и, клянусь, я слышала, как ты напеваешь песню из рекламы шампуня. Если она собирается сидеть с нами каждый день, я точно выколю себе глаза фигуркой Дарт Мола из коллекции Шона. Кстати, твоя мама наняла меня присматривать за ним после школы, так что мне лучше поторопиться. Не хочу, чтобы он умер во время моей смены.
Ты – отстой. Возвращайся домой.
Бридж
P. S. Завтра объявляют участников группы. Пожелай мне удачи. Если они отдадут мое место Кевину Куиггли, тогда я выколю ЕГО глаза Дарт Молом.
Каллипига. Обладатель красивых ягодиц. Молодец, Бридж.
Моя лучшая подруга – словесный изверг. Одна из ее самых ценных вещей – ОСА, который она купила за бесценок на гаражной распродаже пару лет назад. Оксфордский словарь английского языка – это двадцатитомный справочник, который содержит не только значения слов, но и их историю. Бридж всегда бросается умными словечками в разговорах, просто потому что ей нравится наблюдать, как собеседники извиваются и блефуют, пытаясь обойти незнакомые определения стороной. Я давно перестала делать вид, что знаю, о чем она говорит. Но это ее не останавливает.
Что ж, Бриджит коллекционирует слова и, судя по всему, мою жизнь.
Поверить не могу, что мама наняла ее присматривать за Шоном. Я знаю, что Бридж – лучший вариант, поскольку мы всегда делали это вместе, но все же. Непривычно, что она там без меня. И странно, что моя лучшая подруга общается с моей мамой, в то время как я застряла тут, на другом конце света.
А в следующем письме Бриджит расскажет, что устроилась на вторую подработку в кинотеатр.
Кстати говоря, я уже два дня не получала писем от Тофа. Не то чтобы я ждала, что он будет писать каждый день, или каждую неделю, но… между нами, бесспорно, что-то было. Ведь мы целовались. Закончится ли это – чем бы они ни было – теперь, когда я здесь?
Его настоящее имя – Кристофер, но он терпеть не может, когда его называют Крисом, поэтому выбрал имя Тоф. У него глаза шокирующе глубокого зеленого цвета и крутые бакенбарды. Мы оба левши, оба обожаем фальшивый сыр начос в закусочной, и оба ненавидим Кьюбу Гудинга младшего. Я влюбилась в Тофа в первый же рабочий день, когда он засунул голову под автомат по изготовлению слаша[10 - Слаш – аналог фруктового льда. Напиток на основе молока или сока, замороженный до состояния густой массы.] и начал глотать прямо из-под крана, чтобы рассмешить меня. До конца смены весь его рот был синего оттенка.
Не многие осмелятся выставить напоказ синие зубы. Но поверьте, Тоф способен и не на такое.
Обновляю почтовый ящик – на всякий случай – но ничего нового не появляется. Я просидела за компьютером несколько часов в ожидании, когда Бридж вернется из школы. Я рада, что она написала мне. Почему-то мне хотелось, чтобы она написала первой. Может, потому что хотела заставить ее думать, что я так счастлива и занята, что у меня нет времени поговорить. Тогда как на самом деле мне грустно и одиноко.
И я голодна. Мой мини-холодильник пуст.
Я обедала в столовой, но снова миновала основную очередь за едой, наевшись хлеба, не способного утолить голод надолго. Может, утром Сент-Клэр снова закажет мне завтрак. Или Мередит, держу пари, она согласится помочь.
Я отвечаю на письмо Бридж, рассказывая ей о своих новых типа друзьях, сумасшедшей столовой с едой ресторанного уровня и про гигантский Пантеон в конце улицы. Вопреки желанию, я описываю ей Сент-Клэра и упоминаю, как на уроке физики он наклонился перед Мередит, чтобы одолжить у меня ручку, как раз в тот момент, когда профессор Уэйкфилд назначал партнеров по лабораторным работам. Преподаватель подумал, что Сент-Клэр сидит рядом со мной, и теперь он мой партнер по лабораторным на ЦЕЛЫЙ ГОД.
Лучшее событие за весь день.
Также рассказываю Бридж о загадочном курсе «Жизнь», La Vie, потому что мы с ней все лето размышляли об этом. (Я: Держу пари, мы будем обсуждать Большой взрыв и смысл жизни. Бридж: Подруга, они скорее обучат тебя дыхательным техникам и тому, как преобразовывать пищу в энергию.) Но все, чем мы сегодня занимались – тихо выполняли домашнее задание.
Какая жалость.
Я провела это время за чтением первого романа, выбранного для английского курса. И, вау. Если до этого я еще не осознавала, что нахожусь во Франции, то сейчас все сомнения отпали. Потому что в книге «Как вода для шоколада» есть секс. МНОГО секса. Желание женщины буквально воспламеняет здание, а затем солдат бросает ее обнаженное тело на лошадь, и они занимаются «этим», пока скачут прочь. Мне бы ни за что не позволили читать такое в Библейском поясе[11 - Библейский пояс (англ. Bible belt) – регион в США, в котором одним из основных аспектов культуры является евангельский протестантизм.]. Самым сексуальным произведением в нашей учебной программе была «Алая буква».
Я обязана рассказать Бридж об этой книге.
К моменту, когда я заканчиваю письмо, уже почти наступила полночь, но в коридоре все еще шумно. Последним курсам дают много свободы, потому что предполагают, что мы достаточно зрелые, чтобы вести себя ответственно. Я – да, но у меня большие сомнения насчет моих одноклассников. Парень из комнаты напротив уже составил возле своей двери пирамиду из пивных бутылок, поскольку в Париже шестнадцатилетним разрешено пить вино и пиво. Но тебе должно исполниться восемнадцать, чтобы получить возможность купить крепкий алкоголь.
