Дарина вздохнула, зевнула, поспешно прикрывая рот ладонью.
– Мягкая ты, Наська. Вот в чем твоя проблема, – сказала она и снова зевнула.
Я развела руками, поднимаясь из-за стола. Пора было и честь знать, тем более, что завтра с утра мне нужно было на работу.
– Уж какая есть, – усмехнулась в ответ.
Мы с подругой расцеловались и распрощались. Я дала обещание Дарине, что если в жизни наступят полные кранты, то мы с Никиткой переберемся таки к ней. Хотя, я даже представить не могла, что такого могло произойти, что стало бы еще более ужасающим.
Выйдя от подруги, я быстрым шагом направилась домой. Было поздно – именно поэтому я торопилась. А возвращаться в родные стены мне не желалось совсем.
Когда зашла в квартиру, поймала себя на мысли о том, что за это время, которое я провела с Дариной, Николай мне ни разу не позвонил. Хотя у нас и был обычай – мы всегда уведомляли друг друга, когда куда-то ехали или шли и добирались до места назначения. Что ж… Это был еще один пунктик в копилку тех, которые говорили о том, насколько полярным было теперь отношение мужа.
Было тихо. На кухне горел приглушенный свет, в остальном квартира была погружена во мрак. Я тихо разулась и сняла пуховик, гадая, где мне переночевать. Возможно, и стоило остаться у Дарины, но я не хотела вот так сразу показывать, что отступила. Только не тогда, когда в квартире еще оставались наши с Никиткой вещи, документы, да и вся наша с сыном жизнь в принципе.
Умывшись, я постояла, прислушиваясь к звукам. Прикусила губу, когда услышала всхрап Николая и, надеясь, что принадлежал он все же ему, а не Кире, направилась в детскую. Конечно, существовала вероятность, что они завалились там с первой женой, но я очень надеялась, что этого не случилось.
Когда включила маленький ночник-пчелу, инстинктивно выдохнула с облегчением. Николай был один. Он обнаружился лежащим на кровати Никиты. Ее мы купили сыну с прицелом на вырост, так что даже взрослый человек мог разместиться на ней с относительным комфортом.
Баулы саранчи отсутствовали. Значит, Николай перенес их в нашу с ним спальню. Стараясь не думать о том, что в моей постели, в окружении моих вещей, сейчас дрыхнет эта ужасная Кира, я подошла к мужу и с силой его тряханула:
– Коля! Вставай и освободи мне место, я хочу спать! – велела ему громко, ни капли не церемонясь.
Он подскочил, сел и вытаращил на меня сонные глаза.
– А… Настюш, вернулась, – растянул губы в улыбке и вдруг, схватив меня за запястье, потянул на себя.
Я покачнулась, не ожидая подобного обращения. Едва не упала на колени Николая, но вцепилась в его волосы, на что муж зашипел от боли.
– С ума сошла? – вызверился он на меня, отпуская мою руку.
– Я сказала – освободи мне место, – не растерялась я, отступив на полшага. – Скоро на работу, я хочу хоть немного поспать.
Николай хмыкнул и, вновь став тем мужчиной, которого я знала десять лет, растянул губы в улыбке.
– Так давай ляжем вместе. Места хватит, ты у меня худенькая.
Он похлопал рядом с собой ладонью, я замотала головой.
– Даже не мечтай. Освободи кровать и я лягу.
Коля смотрел на меня с прищуром в глазах, отчего они показались мне ледяными и бесстрастными. Так, наверно, смотрят палачи на своих жертв, зная, что тем от них никуда не деться.
– Черт с тобой, – буквально выплюнул он секундой позже и, поднявшись, отошел.
Я юркнула под плед и свернулась калачиком. Не знала, куда направится ночевать муж, но не удивилась бы, если к своей Кире.
Однако он просто покидал на пол подушки с детского диванчика и, устроившись на них кое-как, буркнул:
– Спокойной ночи.
Я не ответила, а мгновением позже Коля захрапел. Я же лежала без сна и в голове моей билась только одна мысль:
«Так я долго не выдержу».
Когда проснулась, муж уже встал. В комнате я была одна, и первое, что мне пришло в голову, стоило распахнуть глаза – я просто задремала на кровати сына и мне приснился жуткий кошмар. Однако почти сразу послышался хохот, доносящийся из кухни, и сердце мое заколотилось быстрее.
Вскочив с кровати, я вышла из детской. В нос тут же ударил запах жженого масла, раскаленного настолько, что он начал выделять дымок.
Я метнулась на кухню и едва не застонала от того, какая картина передо мной предстала. Кира вовсю хозяйничала у плиты – жарила то ли пирожки, то ли оладьи размером с небольшое манго. Их с Колей дочери сидели за столом и, тыкая в телефон перепачканными в сахарной пудре и сметане пальцами, смотрели какие-то ролики и, не стесняясь того, что в квартире они не одни, громко смеялись.
– О, Настасья, завтракать с нами будете? – расплылась в улыбке Кира, снимая новую партию непонятных мучных изделий.
При этом я услышала, как царапнула вилка прямо о дно моей не самой дешевой сковороды. Я медленно обвела взглядом царящую кругом вакханалию. Мука стояла чуть поодаль, рядом с ней лежали несколько скорлупок от яиц. Тут же валялся вскрытый пакет с сухими дрожжами, часть которых просыпалась на столешницу.
– Я все уберу после себя. Сначала готовлю – потом прибираюсь, – сказала Кира, верно истолковав выражение моего лица, и вновь влила в раскаленное масло порции будущих «оладий».
Те зашипели и зашкворчали. Несколько брызг попало на соседние конфорки. По кухне вновь поплыл прогорклый дым.
– Вообще-то для этого есть вытяжка! – рявкнула я, подлетая к Кире и включая технику на полную мощность. – И я таким не питаюсь. Не хочу себе язву или гастрит.
Девочки застыли, глядя на меня. Младшая так и не донесла до рта еду, просто сидела в нелепой позе, вылупившись так, словно видела перед собой нечто необычное.
Кира переглянулась с детьми, подмигнула им, и они продолжили уминать ее стряпню, не забывая макать приготовленное нечто в блюдце с сахарной пудрой.
– А Коле такое нравится, – пожала плечами Кира. – Он, кстати, уже уехал на работу.
Она сказала это таким тоном, словно мы с нею каждое утро встречались на кухне, где обменивались новостями или информацией о том, где находился наш «муж на двоих».
Чертыхнувшись, я вернулась обратно в комнату Никитки. Позавтракать могу и на работе, а сейчас главное забрать сына, по которому я уже до чертиков успела соскучиться.
– Вы ведь знали об этой Кире? – шепотом спросила я у свекрови, когда приехала за сыном.
Никита как раз убежал в комнату, где забыл свою машинку, и у нас с Верой Артемьевной была минутка быстро обменяться парой слов.
– Не знала, – отрезала свекровь и посмотрела на меня со значением во взгляде.
Я тут же почувствовала – она не лжет.
– Он рассказал на днях. Что у него женщина есть в поселке, что детей двоих родили они еще до тебя. И что сейчас нужно их перевезти к себе, вроде дом у них сгорел, что ли.
Это была едва ли не самая длинная тирада, которую я слышала от Веры Артемьевны за всю свою жизнь. Мои отношения со свекровью теплыми назвать я не могла. Но мама Коли помогала с Никиткой, а большего мне было и не нужно.
– Ясно, – только и кивнула я, присаживаясь на табурет и теребя в руках комбинезон сына.
– Что делать теперь будешь? – спросила меня свекровь.
Я пожала плечами. Знать бы, как поступать дальше, не было бы так погано на душе.
– Пока буду плыть по течению, – вздохнула в ответ. – Если только вы меня и Никитку у себя не приютите.
Я вскинула взгляд на свекровь. Она тут же закрылась. От женщины, вроде как с сочувствием отнесшейся к ситуации, в которую я попала, не осталось и следа.
– Нет, Анастасия. Мы уже обсуждали это и я останусь на своем до гробовой доски. Это моя квартира и я хочу в ней дожить спокойно одна.
– Но мы не будем вам мешать! – в запале произнесла я, видя, как Никитка уже мчится к нам на всех парах. – Мы… – собиралась продолжить, но увидела по лицу свекрови, что это бесполезно.
Она замкнулась еще больше, поджала губы и не стала дослушивать.
– А, вот и ты, молодой человек, – обратилась Вера Артемьевна к внуку. – Собирайся скорее, уже давно пора в садик.
Пока я, испытывая чувства, от которых хотелось реветь, быстро одевала сына, свекровь удалилась на кухню. Я не понимала ее от слова совсем. Она ведь знала, что нам с Никиткой сейчас придется несладко. Я уже подошла к той черте, за которой вселенная для меня будет состоять из сплошного отчаяния. И рассчитывать, что вдруг откуда-то мне протянут руку помощи, не стоило.
– Идем, Никит, – сказала я, когда сын был одет и обут.
Взяла его за руку и повела прочь из квартиры, в которой видеть меня хотели только в качестве гостьи. Наверно, и для мужа я была точно такой же гостьей в нашем доме, несмотря на то, что я прожила с Николаем бок о бок десять лет.
– До встречи, Анастасия. Никитушка, слушайся маму и папу, – напутствовала свекровь, провожая нас с сыном.
Я горько усмехнулась, когда услышала эти слова, но показывать эмоций Вере Артемьевне не стала. Она была совсем не тем человеком, на помощь которого стоило рассчитывать.
Хотя, как оказалось, у меня таких людей не было в принципе. Разве что Дарина, да и то – с большой натяжкой.
Весь день на работе провела в бесконечных мыслях – что делать, когда закончится смена и нужно будет вести Никитку домой? Не поехать ли к подруге, где смогу хотя бы переночевать, оттягивая тот момент, который уже казался неизбежным? Что предпринять, если все же вернусь туда, где теперь на полных правах жили эти ужасные Кира и две девочки?
Я так и представляла, как захожу и, быстро юркнув в детскую, запираюсь там. Но ведь Никитка привык к иному… Привык, что он играет на кухне, пока я готовлю ужин, а потом встречает вместе со мной с работы Николая. И мы садимся, едим и обмениваемся новостями, а сын вставляет какие-то реплики, в силу своего возраста в основном забавные.
Домыв плиту, я переоделась и вышла с кухни. Никитку надо было забирать через полчаса. И я, как могла, оттягивала момент, когда придется решать, куда ехать. Домой или к Дарине. А то и вообще к свекрови, которую пока по объективным причинам видеть я не желала.
Выйдя на улицу, я взяла телефон и покрутила его в руках. Все же решилась и набрала номер подруги. Несколько гудков, после которых Дарина ответила, причем была в этот момент сильно навеселе:
– О! Настюха! А я как раз о тебе думала, – сказала она, на что я лишь покачала головой.
Если о ком подруга и размышляла, то уж точно не обо мне.
– Дарюш… слушай, я тут в прострации. Куда мне ехать после того, как заберу Никитку из сада?
Задала этот вопрос и так жалко себя стало, что на глазах помимо воли выступили слезы. Упрямо тряхнув головой, я приказала себе не раскисать. Подруга молчала, что навело меня на мысли о том, что я задала не слишком удобный вопрос.
– Наськ… ко мне сегодня никак, прости, – тихо проговорила она. – Мы как раз едем… ну… в общем, его Андрей зовут. Так что извини, но никак…
Я тяжело вздохнула. Не то чтобы особо рассчитывала на помощь со стороны Дарины, но, по сути, больше надеяться мне было не на кого.
Распрощавшись с подругой и вновь получив от нее извинения, которые были совершенно не обязательны, я поднялась на второй этаж, где находилась младшая группа и, присев на лавочку возле шкафчиков, принялась ждать сына.
– Лаврентьева, а ты чего еще здесь? – раздался через несколько минут голос воспитательницы, которая как раз вышла, ведя за собой двух деток.
– В каком смысле, еще здесь? – не поняла, вскидывая голову. – У меня рабочий день только-только закончился, а сейчас я Никитку жду.
Она нахмурилась, подходя ближе.
– Как ты его ждешь, если его папа еще час назад забрал? – спросила она, и я выдохнула рвано, вскакивая с места.
Сердце пропустило несколько ударов и ухнуло вниз. Да, порой случалось, что Коля забирал меня и Никиту, после чего мы все втроем ехали домой. В такие, довольно редкие, дни сынок чувствовал себя особенно счастливым. Но сейчас ведь я оставалась в садике!
– Как забрал? Почему мне никто не сказал? – пролепетала, предчувствуя что-то непоправимое и страшное.
– Да почему говорить должны? Он отец, вроде никаких запретов на то, чтобы Николай Федорович забирать ребенка мог, не было, – пожала плечами воспитательница.
Помещение покачнулось, гомон детских голосов донесся до меня как через толщу воды. Метнувшись к выходу, я, не помня себя, чуть ли не кубарем слетела с лестницы, после чего помчалась к дому, пребывая в жутком стрессе от смертельного страха.
Едва влетела в квартиру, не разувшись, вбежала в детскую. Она была пуста. Голосок сына доносился из нашей с Колей спальни. Там Никитка и обнаружился сидящим на полу. Возле него находились Вика и Маша. Все трое увлеченно играли в какую-то настолку, причем по возрасту она Никите явно не подходила.
– Сынуль! – окликнула я его и, подбежав, схватила на руки.
Никита смотрел на меня, улыбаясь, а вот дети Киры, когда я мельком на них глянула, насупились.
– Идем в твою комнату, хорошо? – спросила у Никитки, на что он кивнул.
Я пересекла коридор. Увидела, что мое прибытие не осталось незамеченным. Николай и Кира, как ни в чем не бывало болтающие на кухне, посмотрели на меня. Первая жена моего мужа отвернулась, сделав вид, что вообще меня не заметила. Зато Коля улыбался, как Чеширский кот.
Разозлившись так, что едва не вскипела, я занесла Никиту в нашу комнату. В ней теперь был самый настоящий склад. Кира выгребла из спальни все вещи, которые принадлежали мне и Николаю, и перенесла их в детскую. Всюду высились кипы моей и Колиной одежды. Фотографии в рамках, книги, фотоальбомы, которые хранились на одной из полок шкафа. И еще море всякой мелочевки.
Никита, кажется, совершенно не обратил на это внимание. Присел в свободном уголочке и стал играть в любимые машинки. Хорошо хоть медведя не хватился, которому я пока не успела пришить голову.
– Посиди тут, мой хороший, – сказала сыну, выходя из комнаты. – Я скоро вернусь.
Раздевшись и разувшись в прихожей, я постояла недолго, глядя в зеркало. На меня из отражения смотрело осунувшееся и побледневшее подобие той Насти, которой я была раньше. И ведь прошли всего сутки с того момента, как вскрылись новые обстоятельства моей жизни. Что ж, я все равно не имела права опускать руки и планировала прямо сейчас отправиться и разобраться с тем главным вопросом, который владел мною – чтобы Кира даже думать не смела, что она может без моего ведома что-то делать в этой квартире.
– Сейчас мы садимся и разговариваем втроем, – сказала жестко, зайдя на кухню и присев напротив сладкой парочки.
Они переглянулись. Кира приподняла бровь и хмыкнула, а Николай, весь превратившись во внимание, подался ко мне и сказал серьезно:
– Я тебя слушаю, милая.
– Это хорошо, – кивнула я, переводя дыхание. – Первое – у меня есть ряд условий, которые вы будете выполнять.
– А иначе что? – хихикнула Кира, но Коля смерил ее взглядом, и его первая жена замолчала.
– А иначе мы станем воевать. Бесконечно.
Растянув губы в улыбке, я обратила все свое внимание на мужа и, призвав силы, которых почти не осталось, спросила:
– Милый, твои слова о том, что в доме главная я, а девочки, – я указала кивком в сторону нашей спальни, – станут выполнять все, что скажу… Они ведь в силе?
Коля дернулся. Его челюсти сжались, а зубы, как мне показалось, скрежетнули друг о друга. И все же он, улыбнувшись мне точно такой же натянутой улыбкой, повторил однажды сказанное:
– Да. Ты в доме главная, Настен. Кира это знает.
