– И как, получилось?
– Только у себя в столовой, как ни возмущалась супруга. – Габриэль криво улыбнулся. – По крайней мере, так говорят.
Лия улыбнулась в ответ.
Габриэль перевернул картину. На обороте не было ни единой пометки, способной пролить свет на то, как картина попала сюда.
– Пейзаж принадлежал бабушке, – объяснила Лия, словно прочитав его мысли. – До сих пор ума не приложу, как она его заполучила.
– Гм, – Габриэль перевернул картину лицом к себе.
– Так вам ничего не говорит имя Эстель? Эстель Алар?
Он покачал головой.
– К сожалению, нет. Перед отъездом я созвонился с отцом, он тоже не слышал такого имени. Собирается при первой возможности спросить деда.
– Он еще жив? Тот самый Уильям, что это написал?
– Да. Ему девяносто восемь, годы, конечно, берут свое в смысле здоровья, но он еще в здравом уме. Может, мы получим ответ.
Габриэль взглянул на Лию.
– Эстель Алар была вашей бабушкой?
– Да. Она скончалась как раз в этом возрасте. Девяноста восьми лет.
– Вы были с ней близки?
Лия вздохнула и потеребила маленький кулончик на шее, на котором сверкнули три крохотных красных камешка, инкрустированных в эмалевую поверхность.
– Пожалуй… Насколько это возможно с не очень общительным человеком.
Ей вдруг стало явно не по себе, и она осеклась.
– Я думала, что хорошо ее знаю. А теперь она мне кажется совершенно незнакомой.
Габриэль не нашелся, что на это ответить.
– Простите. Не обращайте внимания на мою болтовню. Как вы считаете, ваша семья захочет вернуть картину? Может, с ней связаны какие-нибудь трогательные воспоминания?
– Благодарю за предложение, но картина безусловно принадлежала вашей бабушке. Она ваша. Можете ею распоряжаться как угодно.
Он вернул ей маленький пейзаж, размышляя, как бы невзначай завести разговор о заветном холсте. Черт возьми! Он не уйдет, не разглядев его как следует!
– Скажите, а как вы меня нашли?
– Через ваш сайт, – она окинула его проницательным взглядом карих глаз. – Вы ведь оценщик произведений искусства.
– Да. Более десяти лет. А еще занимаюсь реставрацией.
Если она нашла его веб-сайт, то и об этом знает.
– Картин, – уточнила она. – Специализируетесь на произведениях ранних модернистов.
– Но приходилось сталкиваться с работами пятнадцатого века и более поздними. Я также реставрирую мозаику и фрески, хотя в случае особо ценных произведений обычно рекомендую клиентам более опытных специалистов. Хватает ума понять, где могу не справиться.
– Может, расскажете, что за клиенты?
Габриэль внезапно усомнился в своей первоначальной оценке познаний этой женщины в области искусства – уж очень здорово этот разговор начал походить на собеседование.
– Страховые агентства. Аукционные дома. Музеи. – Скрестив руки на груди, он сухо добавил: – Желаете их обзвонить, навести справки?
Она сцепила перед собой руки и потупилась.
– Вообще-то… уже.
Вот так неожиданность.
– И многих успели?
– Всех.
– Ого!
Час от часу не легче.
– Вас рекомендуют с самой лучшей стороны. И я практически убедилась, что вы не маньяк-убийца.
– Ну что ж, и на том спасибо.
– Должна признаться…
– Признаться?
Она поставила пейзаж на место.
– На самом деле я вас пригласила не ради картины деда. Точнее, не только из-за нее.
Вот так ирония судьбы, просто обхохочешься.
– Сначала я искала вашу фамилию, – подняв глаза, продолжила Лия. – Представьте себе, этот самый пейзаж хранился в банковской ячейке, о существовании которой я узнала только после смерти бабушки. И я понятия не имею почему. Не в обиду вашему деду будь сказано, – торопливо добавила она.
– Какие могут быть обиды?
– В завещании было особо упомянуто, что эта картина переходит ко мне.
– Надо же, – только и сумел вымолвить он.
– Я попыталась во всем разобраться, вот и показалось логичным начать с ваших родственников. Вопросов накопилось столько, что я подумала: вдруг кто-нибудь из вас поможет заполнить пробелы. А когда узнала, чем вы занимаетесь, это был просто подарок судьбы, вот и решила, а вдруг. – Она остановилась. – Здесь много других картин. Я пытаюсь их опознать, как-то упорядочить, но… – она глубоко вздохнула. – Что-то меня занесло. Давайте начну по порядку. Ума хватает понять, в чем не разбираюсь, – передразнила она его. – Здесь много неизвестных картин, вот я и понадеялась вас привлечь для их оценки.
Габриэль постарался не выдать внутреннего ликования, уж больно невтерпеж было как следует рассмотреть тот портрет. Он бы согласился и задаром, но получить еще и гонорар… в это было трудно поверить.
– А почему вы не решились отправить эти картины местному оценщику? – задал он вполне резонный вопрос, пытаясь разобраться, что же на самом деле происходит, и добавил: – Сам-то я, конечно, совсем не против.
– Их нежелательно куда-то отправлять. Дело довольно деликатное.
Она бросила на него какой-то странный взгляд.
– Не понимаю.
– Наверное, вам лучше увидеть все своими глазами.
– Хорошо.
– Идемте.
Лия пригласила его в комнату.
Квартира больше напоминала невероятное послание из прошлого, словно сошедшее со страниц учебника истории, призванное поражать воображение изобилием и роскошью. Изысканная мебель и ковры были из тех, что до сих пор пользуются особым спросом на самых эксклюзивных аукционах.
В дальнем углу комнаты над широким камином виднелась мраморная полка, уставленная старинными статуэтками из нефрита. По бокам от него до самого потолка высились два книжных шкафа, мерцающие в лучах солнца золочеными кожаными корешками, невольно заставляя задуматься, сколько же первых изданий выстроилось ровными рядами на этих полках.
И почти все стены сплошь увешаны картинами.
– Это просто…
Он тщетно силился подобрать слова, упиваясь этим великолепием, залитым солнечным светом и радужными отблесками люстры над головой.
– Ошеломляет?
– Не то слово.
– В таком виде она мне и досталась, – рассказала Лия. – Конечно, от пыли было не продохнуть, но окна оставались зашторены, так что ничего особо не выгорело. Я уже устроила генеральную уборку, старалась поаккуратней, картины даже не трогала. Начать лучше вот с этих.
Габриэль направился в сторону коллекции сельских и морских пейзажей на стене напротив окон, сразу выделив наметанным глазом две работы, явно отличающиеся манерой, так прославившей Джона Констебля. Похоже, только на одной этой стене висит целое состояние.
– В каком смысле «она вам так и досталась»? – переспросил он, наконец обратив внимание на её слова.
– По завещанию, – объяснила она. – grand m?re мне ее оставила в наследство. Наверное, жила здесь с конца двадцатых до начала сороковых годов прошлого века. Нашлись письма, самые свежие от сорок третьего года.
– И с тех пор никто из ваших родственников в этой квартире не жил?
– Никто о ней даже не подозревал, – уточнила она, заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Я сама до недавних пор была уверена, что grand m?re всю жизнь прожила в Марселе.
– Понятно, – повторил Габриэль, окончательно запутавшись.
– Вот она.
Лия отошла к резному столику и протянула Габриэлю стоявшую там фотографию.
– Эстель Алар.
Габриэль неохотно оторвался от картин и, взяв фотографию, стал рассматривать. Он раньше видел старые афиши с изображениями кинозвезд вроде Оливии де Хэвилленд или Ингрид Бергман, и они не шли ни в какое сравнение с женщиной, прислонившейся к столбу на этой фотографии.
– Потрясающая женщина, – ничуть не кривя душой, признался он.
– Да уж, – без особого энтузиазма согласилась внучка.
Фотографий Эстель Алар было несколько. На одной она сидела за рулем автомобиля, на другой – верхом на холеной лошади.
– Похоже, она была сорвиголова, – заметил Габриэль.
– Нет, – пробормотала Лия. – Вовсе нет. Grand m?re, которую я знала, выращивала лилии, подкармливала бродячих кошек в парке через дорогу и каждое утро одна гуляла по пляжу. В последний вторник каждого месяца соседи приглашали ее сыграть в бочче[4 - Игра с мячом на точность, близкая к боулингу.], но она всякий раз отказывалась. Говорила, что в общении не нуждается и вообще не выносит шумных компаний. Машину не водила, не курила, не пила. Ровно в восемь вечера ложилась спать. Предпочитала высокие воротнички, удобную обувь и свободные брюки из синтетики.
– Снимок сделан давным-давно, – заметил Габриэль, возвращая фото. – Люди с годами меняются.
Лия только невнятно хмыкнула.
– А это кто?
Габриэль взял фотографию офицера в старинной немецкой форме.
– Понятия не имею. На обороте никакой надписи, – она поморщилась. – Думаю…
И замолчала, стиснув руки перед собой.
– Так что вы думаете? – спросил Габриэль.
– Думаю, что бабушка во время войны сотрудничала с фашистами.
– Из-за этого?
Судя по фотографии, которую он держал в руках, особо удивляться было нечему.
– Не только. Еще сохранились пронацистские журналы. Счета из баров в отеле «Риц». Открытка от самого Геринга.
Он поставил фотографию на место.
– Думаю, не стоит делать поспешные выводы, – заметил он. – Возможны и другие объяснения.
– Вы очень добры, я и сама себя пытаюсь убедить. Но по опыту знаю: не стоит слишком мудрить.
Она пыталась улыбнуться, но получалось плохо.
– Против фактов не попрешь. Похоже, как раз поэтому бабушка скрывала и квартиру, и все ее содержимое. Кому в здравом уме придет в голову признаться в предательстве?
Повисла неловкая пауза.
