– Нет, нет. Без подробностей.
– Но моя история не изменится, Лиззи. Потому что это не выдумка, а правда.
– Это не имеет зна…
– Я пошел прогуляться по Бруклин-Хайтс. Пешком. Один. Вода, огни Манхэттена. Я любил гулять, когда мы учились в Филли[1 - Филли – шутливое прозвище города Филадельфия. – Здесь и далее примечания переводчика.], помнишь?
Да? Я не уверена. А в чем я вообще уверена? Зак будет трудным клиентом. Он не слушал.
– В любом случае я уже рассказал полиции, где был. И еще рассказал про клюшку для гольфа все, что они хотели знать, а то они пристали: «Это типа ваша?» Я такой: «Ну да…»
– Зак! – В этот раз я прикрикнула на него так громко, что он вздрогнул. – Я серьезно. Хватит! Это не поможет в твоей ситуации.
– Но это был мой дом, и, разумеется, это была моя клюшка! – с вызовом ответил он. – Я не убивал Аманду. С чего мне врать о чем-то?!
Ну, признаваться полиции в том, что тебе принадлежит предполагаемое орудие убийства, это заявление в ущерб собственным интересам. Допустимое свидетельство, основанное на непроверенной информации. Я решила, что скажу защитнику, кому бы я в итоге ни передала дело Зака, об этих заявлениях – очень важно будет разобраться с ними. Нужно как-то выпутаться, пока я не сделала хуже. Мне просто нужно собрать достаточно информации, чтобы найти Заку адвоката и чтобы этот адвокат начал работать над заявлением о залоге.
– Можем вернуться к твоей стычке с офицером полиции? Преступлению, в котором тебя обвиняют. – Любой адвокат захочет об этом узнать прежде, чем браться за дело Зака.
– Очевидно, не я первый начал, – сказал Зак, предположительно намекая на свое субтильное телосложение. Хотя он и стал куда мужественнее, чем был раньше, но все равно не походил на человека, который стал бы нарываться на драку с копом.
– То есть первым начал офицер? – уточнила я.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «начал», но это полицейский вывел меня, тыча в клюшку для гольфа со словами: «Этой клюшкой вы ударили свою жену, да ведь? Почему? Она вас злила? Изменяла? Может, вы схватили клюшку, чтобы припугнуть ее? Вы размахнулись и даже сами не поняли, что случилось, а она уже рухнула на пол. Вы запаниковали». Он не отставал от меня. А потом в разговор влез кто-то еще, обозвал меня лжецом, якобы я все наврал насчет прогулки, и это глупая ложь. «Вы что, тупой?» – говорил мне тот парень снова и снова… – Это было уже слишком, хотя и такое возможно. Давить на подозреваемого, кричать на него – вот что произошло. – Как бы то ни было, потом заявился этот парень в костюме, про которого я тебе рассказывал, а с ним еще несколько человек в штатском. Уже после того, как на месте преступления начали работать криминалисты. Тот детектив подошел ко мне справа и сказал что-то типа: «Давайте выйдем, и вы мне расскажете поподробнее». Я ответил, что не оставлю жену одну. Тут меня кто-то схватил за локоть, и я резко дернулся. С силой. Но это было рефлекторное движение. – Он поднял локоть и продемонстрировал, как это было. – Короче, оказалось, что за мной стоит еще один офицер, и в итоге я попал ему по лицу.
– И тогда тебя арестовали?
– Сначала все забегали. Кто-то из врачей со «скорой» осмотрел нос копа, потом все успокоились, и было чувство, что все спустят на тормозах, – сказал Зак. – Потом парень в костюме снова переговорил с детективом. Я не слышал, что он ему сказал. Но через минуту меня арестовали за нападение на офицера.
– Но не за убийство?
Зак покачал головой:
– Нет, только за нападение. Мне кажется, даже коп, которого я ударил, хотел меня отпустить, хоть у него и шла кровь носом. Он все говорил: «У парня жена погибла». Но у меня было чувство, что другой коп, ну, тот, в костюме, искал предлог, чтобы упечь меня за решетку.
Очень даже похоже на правду. Если у тебя есть обоснованный повод задержать подозреваемого в убийстве, ты это делаешь. И точка.
– Ты все это рассказал тому адвокату, который представлял твои интересы, когда тебе предъявили обвинение? Ну, бесплатному защитнику.
Зак неуверенно нахмурился:
– Не помню точно. Я в тот момент, как уже говорил, был слегка не в себе.
– Ничего. Я найду твоего защитника и спрошу. Ты знаешь, как его зовут?
– Ммм… Адам… Рот-чего-то-там. Он новичок, живет на Стейтен Айленд. Мы обсуждали паром…
Я представила себе нервного новоиспеченного госзащитника из тех, кому выдают подобные дела, который все трындел и трындел о своей жизни Заку, пока тот пребывал в ступоре.
– Я отыщу его. Если он уже переговорил с прокурором, то может быть в курсе расклада.
– Значит ли это, что ты передумала? И берешь мое дело? – Зак протянул руки и ухватился за краешек плексигласовой перегородки перед ним.
– Прости, Зак! – сказала я чуть тверже, но надеялась, что все еще дружелюбно. – Тебе правда нужен кто-то с богатым опытом в уголовном праве. А именно в делах об убийстве. Кто-то, кто разбирается в ДНК, криминалистических экспертизах, группах крови, отпечатках пальцев. Я знакома только с судебной бухгалтерией. У меня никаких связей в прокуратуре Бруклина. В таких делах очень часто нужен неофициальный канал передачи информации.
– В первую очередь мне нужен боец, Лиззи. – В глазах Зака теперь горела ярость. – На карту поставлена моя жизнь.
– Но я не партнер. Я не могу приводить собственных клиентов в «Янг & Крейн». Точка.
– Я готов оплачивать все по вашим расценкам, какими бы они ни были.
– При желании ты мог бы позволить себе купить всю нашу фирму с потрохами, – заметила я. – Дело не в расценках.
Зак кивнул и откинулся на стуле.
– Они не хотят, чтобы название конторы ассоциировалось с подобными тяжкими преступлениями. Понятно-понятно.
– Ну, ты же знаешь, как устроены эти фирмы. Они ставят во главу угла свой моральный облик.
– Я бы тоже не хотел, чтобы моя компания ассоциировалась с именем человека, которого обвинили в убийстве. Цель – безукоризненная репутация.
– Осталось пять минут, – произнес чей-то голос в громкоговорителе. – Часы посещений заканчиваются через пять минут. Пожалуйста, проследуйте к ближайшему выходу.
Я встала и взяла блокнот.
– Мне нужно позвонить. Я найду тебе классного адвоката и передам всю информацию. Очевидно, первостепенная задача – вытащить тебя отсюда под залог. – Я посмотрела на его лицо в синяках и заплывший глаз. – В любом случае я не знаю, к кому обратиться в «Янг & Крейн», чтоб мне доверили это дело.
Зак вскинул подбородок:
– Погоди, ты могла бы спросить хоть кого-нибудь. Тебе же пока не отказали.
Черт. Я опустила глаза и выдохнула. Ну зачем я так сказала? Зачем?! Хотя, может, это и не худший вариант… «Янг & Крейн» точно откажутся. Пол как-то раз специально подчеркнул, что старшие юристы не могут брать себе дела. После того, как он официально мне откажет, я официально соскочу с крючка.
– Думаю, я могу спросить, – наконец промямлила я. – Но они точно откажутся.
– Ладно! – ответил Зак, но я поняла, что он меня не слушал.
– Зак, я серьезно. Это ничего не изменит.
– Я понимаю, правда. Спасибо тебе!
Он задержал на мне взгляд и даже еле заметно улыбнулся.
– Часы посещений подошли к концу! – Голос через громкоговоритель звучал громче и настойчивее. – Немедленно проследуйте к выходу.
– Мне пора, – сказала я. – К концу завтрашнего дня у меня будет больше информации, позвони мне. Скажем, в семь? Вот мой мобильный. – Я написала номер и подняла листок так, чтобы Зак смог его правильно переписать. – Я сразу подойду.
– Спасибо, Лиззи, – сказал Зак. Он прижал ладонь к мутной перегородке, глядя на меня с мольбой. – Спасибо!
Я помялась, а потом прижала свою ладонь с другой стороны. Это был дико интимный жест, хотя физически мы друг друга и не касались.
– Постарайся не волноваться, – сказала я, убирая руку.
– Потому что волноваться не о чем? Или потому, что это не поможет? – уточнил Зак.
– И то и другое, – сказала я и направилась к двери.
Я тяжело дышала, когда поднялась по лестнице к нам на четвертый этаж. По дороге домой я погуглила информацию об Аманде. Никаких новостей о ее смерти, зато попались статьи в «Пост» и «Дейли ньюс» об убийстве в Центр-Слоуп в выходные под заголовками «Жестокое убийство в Центр-Слоуп» и «Убита женщина в Слоуп». В обоих изданиях опубликовали одно и то же фото: «скорая помощь» припаркована рядом с красно-коричневым особняком, полдюжины полицейских машин, полицейская лента. Статьи обошлись без подробностей и не упоминали имена Зака и Аманды. «Впредь до уведомления от родственников», – писали газеты. Не говорилось и о причине смерти, однако журналисты отметили, что был произведен арест и полиция не считает, что сохраняется риск для общественной безопасности. Мы с Сэмом были у нашего давнего приятеля в Джерси-Шор на День независимости, поэтому случившееся прошло мимо меня.
Я обнаружила большое количество фотографий Зака и Аманды в интернете: благотворительные вечера, биографические очерки о Заке. Аманда была красива. Ослепительно красива: стройная молодая женщина, похожая на газель, с длинными густыми светлыми волосами. Она была полной противоположностью мне с моими темными волосами, смуглой кожей и плотно сбитой фигурой. Я не нашла никаких упоминаний о ее возрасте, но с виду она была совсем молодой, даже юной.
Я пыталась представить, насколько же юной, когда вошла в прихожую, где меня встретила тишина и привычная духота. Было поздно, почти одиннадцать. Но Сэм обычно в такое время еще не спал. «Пусть он будет дома, – подумала я. – Пожалуйста».
Я оставила сумку в коридоре, сбросила туфли на высоких каблуках и отправилась на кухню, чтобы налить стакан воды и найти себе что-то поесть. Я запустила руку в большую упаковку «Твиззлерс», которую зачем-то убрала с глаз долой, и зачерпнула пригоршню конфет. Я достала из холодильника фильтр-кувшин для воды и увидела, что Сэм уже упаковал для меня обед на завтра. Эх, Сэм, если бы в мире существовало достаточное количество сэндвичей с индейкой, чтобы все исправить.
От дверей в гостиной я увидела Сэма, который спал мертвецким сном на диване. Я была уверена, что он именно спит, а не вырубился. Он лежал, свернувшись калачиком, на боку, а по телевизору шел матч «Янки» – «Ред Сокс», звук был приглушен. Я подошла и наклонилась к нему.
От него не пахло алкоголем. Вот до чего я докатилась – я обнюхиваю его. На столике стояла бутылка сельтерской воды. Я присела на краешек столика и смотрела, как он спит. Он выглядел просто идеально: взъерошенные рыжеватые волосы, острые скулы. У Сэма были очаровательные глубоко посаженные ярко-голубые глаза, но в последнее время слишком обеспокоенные. Во сне он был просто красивым. Он старался. Очень старался. Я любила его за это. Сэм бросил пить на целых два месяца после той аварии. После того как я устроилась в «Янг & Крейн», он время от времени мог себе позволить пиво во время бейсбольного матча или бокал вина за ужином у друзей. Но он не напивался, по крайней мере вдрызг, до прошлой недели.
Раньше я бы сказала, что просто напиться вдрызг и напиться до отключки – это одно и то же. Человек просто вырубается, лежа лицом вниз на ковре. За восемь лет брака я стала настоящим экспертом по точному употреблению слов. Когда человек напивается вдрызг, то он – например, ваш супруг – продолжает двигаться, пусть и неуклюже. Он не вырубается, хотя он и не с вами, поскольку важная часть его «я» – того человека, которого вы любите, – исчезает. В итоге вы говорите с кем-то, кто только похож на вашего любимого, кто говорит его голосом, но это не он, а его оболочка.
Десять стежков и легкое сотрясение мозга – вот и все, несмотря на море крови. Вскоре шрам был уже так надежно скрыт под шевелюрой Сэма, что даже наши друзья в Джерси ничего не заметили. В глубине души я хотела бы, чтобы у Сэма остался страшенный шрам прямо посреди его идеального лба. Никогда не забуду те минуты, когда я думала, что он погиб. Но с чего вдруг? Зак был прав: худшее в браке то, что чужие проблемы становятся твоими.
Лечебница. Очевидное решение. Однако, как всегда говорил Сэм, у нас нет денег на индивидуальный план лечения, который не покроет страховка. Единственное лечение, которое было бы эффективно. Протрезветь и оставаться трезвым – дорогое удовольствие. Но был и еще один вариант, который Сэм отказывался рассматривать, – его родители.
Сэм родился в очень зажиточной семье, сколотившей огромный капитал на железнодорожных акциях. Сейчас его отец Барон Чедвик был налоговым партнером в престижной бостонской юридической фирме, а мать, Китти Чедвик, не работала. Но детство Сэма не было счастливым. Нет, никакого насилия, просто невыносимая холодность, которая, застывая, превращалась в жестокость, поскольку отца Сэма расстраивало, что сын рос страстным, инициативным и эмоциональным. Он мечтал видеть спортсмена, президента класса, юриста. Ему хотелось вырастить корпоративного рейдера или могучего боксера, который вырубал врагов одним ударом и с той же легкостью затыкал бы за пояс друзей. Делал бы все ради победы. Тем временем Сэм делился конспектами со всеми отстающими одноклассниками и как-то раз отказался проходить собеседование ради внушительной стипендии, которую всем сердцем желал заполучить его лучший друг. Отец Сэма не понимал, в чем смысл иметь такого сына. Он не видел смысла жизни самого Сэма. Они с родителями перестали общаться как раз перед нашей свадьбой. Мне казалось справедливым, если родители заплатят за нанесенный ущерб. Но Сэму невыносима была мысль о том, чтобы просить их о помощи, что было совершенно понятно.
– Привет, – сонным голосом поздоровался Сэм, поерзав на диване. Он посмотрел в сторону окна, из которого обычно высматривал такси, в котором я приезжала. – Прости, не встретил тебя.
– Ничего, – сказала я. – Все в порядке.
Но все не было в порядке. Внезапно меня охватила злость, похожая на липкий деготь, который прилипал ко всему вокруг. Разве не мило, что Сэм караулил, когда же я доберусь до дома? Конечно. Но предпочла бы я, чтобы он выразил свою любовь, раз и навсегда выбрав трезвость? Определенно.
Но я никак не могла объяснить, почему я одновременно злюсь и при этом хочу улечься на диван рядом, прижавшись к нему.
– Который час?
– Почти одиннадцать.
– И ты только сейчас добралась до дома? – Сэм сощурил голубые глаза, казавшиеся яркими даже в приглушенном свете. – Поздновато даже для каторги.
– Угу.
Вот тут бы мне и рассказать все Сэму. Про Зака и Аманду, про звонок, который раздался, как гром среди ясного неба. Про поездку в Райкерс и про то, как я загнала себя в угол, пообещав спросить у своего руководства в «Янг & Крейн». По дороге домой я недоумевала, с чего вдруг ляпнула такое в разговоре с Заком, но не хотелось копаться. Поэтому я решила ничего не говорить Сэму. Сохранить в тайне. В конце концов одной тайной больше, одной меньше.
– Тогда у тебя… – Сэм провел рукой по моим волосам, а его голос снова стал сонным, пока он пытался сосчитать в уме. – Двенадцати-… нет пятнадцати-… даже шестнадцатичасовой рабочий день. – Он громко вздохнул. – Прости, Лиззи.
Я пожала плечами:
– Не ты же распределяешь дела.
– Но начнем с того, что ты работаешь там по моей вине, – сказал он грустным голосом, как это обычно бывало, когда он извинялся, а извинялся он часто. Я надеялась, что он говорит всерьез.
– Все нормально, – сказала я, поскольку не было смысла внушать ему еще большее чувство вины.
Я закрыла глаза, растворившись в теплом ощущении от сильных пальцев Сэма, запущенных в мои волосы, в воспоминании, как он так же гладил их на втором свидании, на втором году совместной жизни и на прошлой неделе. Разве не это главное в браке? Научиться притворяться, что несколько неиспорченных моментов могут восполнить все, что поломалось.
Я вспомнила первые выходные, которые мы с Сэмом провели в Нью-Йорке. Мне пришлось добираться почти три часа из Филадельфии, сначала на пригородной электричке, потом на поезде «Нью-Джерси Транзит», а потом еще и на метро, лишь бы добраться до Сэма и ощутить тот электрический разряд, который бежал по моим венам с момента нашей встречи. Мы три раза занялись сексом, а потом уснули на раскладном диване, единственном предмете мебели, который влезал в крошечную студию размером с почтовую марку, в Верхнем Вест-Сайде, прижимаясь головами к дебильному огромному холодильнику. Перед тем как пойти куда-нибудь позавтракать, мы заглянули в приют для бездомных по соседству, куда Сэм отнес карандаши и блокноты для тамошних ребятишек. Может быть, он это специально спланировал, чтобы произвести на меня впечатление, но он в тот момент завершал статью, в которой говорилось о необходимости субсидий из городского бюджета на покупку школьных принадлежностей. И блеск в его глазах был совершенно реальным. Потом он сказал мне:
– Немного, но это лучшее, что я могу сделать.
Что, если сейчас это «лучшее», что Сэм может сделать?
– Давай переберемся в кровать, Сэм, – сказала я, когда он притянул меня к себе. – Нас увидят. Надо купить уже эти чертовы занавески.
– Давай останемся тут, – пробормотал он, расстегивая мою блузку. Его пальцы скользнули под лифчик, другая рука залезла под юбку. – Давай никуда не пойдем.
– Хорошо, – прошептала я.
И закрыла глаза. Потому что Сэм хотел меня. И, несмотря ни на что, я тоже его хотела.
Крелл Индастрис
Конфиденциальная справка. Не для распространения
Охраняется адвокатской тайной
Строго конфиденциально
24 июня
Кому: правлению Грейс-Холл
От: Крелл Индастрис
Тема: Предварительный отчет об утечке данных и нарушении кибербезопасности
Данная справка служит подтверждением привлечения «Крелл Индастрис» со стороны школы Грейс-Холл для оценки потенциальной утечки данных, в результате которой скомпрометированы некоторые личные данные учащихся и их семей. Вся информация, представленная в данной справке, охраняется адвокатской тайной, считается строго конфиденциальной и не подлежит огласке.
Расследование, проводимое «Крелл Индастрис», будет включать следующие этапы (но не ограничиваться ими):
