– Яна, я Ромы витамин… ну, в ящике нашлася, – шепотом говорит Оксана.
– Покажи, – шепчет в ответ Яна.
Оксана протягивает Яне антидепрессанты. Яна с интересом их осматривает. Оксана издает неприятные ритмичные звуки ртом.
– Давайте-ка приберемся, – говорит Марк, возвращаясь в детскую. – Мама вернется – и что она тут увидит?
Детская завалена одеждой, игрушками, книжками.
– Леша, ну-ка давай – ты собираешь конструктор, Оксана несет на место платки, Яна…
– А почему я? – говорит Леша. – Это не я вообще-то раскидал.
– Пап, у меня волосы чешутся! – говорит Яна. – Там, наверное, опять какие-то вошки.
Марк поднимает с пола книги, кладет их на диван. Оксана сгребает вещи в кучу и тоже сваливает их на диван.
– И шея тоже чешется! – продолжает Яна.
– У нас детдоме вот это когда вши то нельзя бассейн! – сообщает Оксана. – И я год бассейн не хожу вообще! Год! Иду – опять вши. Иду – опять вши. Всегда вши! Они потому что подушке живут, МарьАнтонна сказала. Это только керосин, значит! Поливать надо. И она вот значит керосин.
Марк задумчиво смотрит на Янины волосы.
Сцена 39
Психотерапевт Андрей берет листок бумаги и чертит на нем несколько прямых линий, пересекающихся в центре. Получается нечто вроде большой снежинки.
– Рома, давайте каждому лучику этой снежинки или, если угодно, солнышка отведем отдельную линию вашей жизни. У одного моего клиента было всего три ведущих линии: бабло, бухло и бабы – и он всеми тремя был доволен. Мечта любого психотерапевта. Давайте узнаем, из чего состоит ваша жизнь? Важных людей тоже можно обозначить линиями вашей жизни. Мы оценим все в вашей жизни по десятибалльной шкале.
– Хорошо. А зачем?
– Чтобы вы перестали обобщать, отвлеклись от черно-белой картины мира и увидели вещи такими, какие они есть. Мы раздробим вашу жизнь на конкретные аспекты, оценим, насколько вы ими довольны. И попробуем придумать, как улучшить ситуацию. Давайте начнем с линии «психологическое состояние», раз уж мы о нем заговорили. На сколько вы его оцените?
– По десятибалльной шкале? На три.
– Так. И почему?
– Потому что я все время нервничаю.
– Хорошо, эту проблему мы уже начали решать. А если говорить о вашей семье? Вы чувствуете себя в ней комфортно?
– Да. Со старшим братом у меня отношения где-то на семь с половиной. Мы дружим.
– Замечательно. А почему только на семь с половиной?
– Потому что я все оцениваю ниже, чем следует? – предполагает Рома.
– Так. То есть вы сами замечаете, что склонны к обесцениванию. Давайте дальше.
– Дальше Лея… с ней все сложно. Давайте к ней потом перейдем. У меня еще есть сестра чуть помладше, ее зовут Шура. У нас с ней ну так себе отношения. Где-то на пять. Не особо она мне близка.
– Ясно, – психотерапевт отмечает на снежинке пять. – А что все-таки с другой сестрой? С Леей?
Рома задумывается.
– Не знаю, я ее так плохо понимаю. Я бы хотел оценить ее на… не знаю.
– Не ее, а ваши отношения.
Рома медлит с ответом.
– Девять.
– Девять? – повторяет психотерапевт. – Вот видите, а вы говорите, никакой радости.
Психотерапевт отмечает «девять» на снежинке. Рома пораженно смотрит на его рисунок.
Сцена 40
Даня и Никто возвращаются к метро. Никто поет стихи Мандельштама: «Крупный град по стеклам двинь, грянь и двинь, а в Москве ты, чернобровая, выше голову закинь».
Они останавливаются у входа на станцию. Даня хочет почесать свою голову, но, глядя на девушку, удерживается.
– У тебя классные волосы, – говорит Никто, трогая Данины кудри.
– Спасибо, – Даня несколько отстраняется от ее руки.
Никто снимает со своих зеленых волос резинку.
– У тебя тоже классные волосы, – говорит Даня.
– Зачем ты это сказал? – улыбается Никто.
– Нужно было как-то ответить на комплимент.
– Не нужно. Ты не хочешь завтра встретиться вон у того знака и обсудить творчество Симеона Полоцкого?
– Можно.
Даня вынимает из рюкзака пакет и протягивает Никто.
– Обмен? – говорит Даня.
Никто заглядывает в пакет. Внутри аккуратно сложенный шарф в виде гусеницы. Никто вытаскивает шарф, рассматривает его, повязывает себе. На ее щеках появляется румянец.
– Мне все равно новый связали, – говорит Даня.
Никто поднимается на цыпочках и обнимает Даню.
Даня обнимает ее в ответ и вдруг целует в губы.
Никто удивленно смотрит на него, слегка улыбается и не прощаясь убегает в метро.
Сцена 41
Рома причесывается около зеркала, мажет подмышки дезодорантом, надевает чистую одежду. Выходит в коридор, чтобы встретить маму и сестер.
Раздается звонок в дверь, Рома открывает. Уставшая Лея входит в квартиру, обнимает Рому. Тот едва заметно нюхает ее волосы.
За Леей неуклюже заходит Шура. Ногу она подволакивает, но вид у нее довольный.
Из детской слышатся голоса:
– Мама пришла. Пап, прячемся!
– Мама будет чуть позже, – говорит Лея. – Она по дороге зашла в «Продукты».
Шура сжимает Роме руку, Рома вырывается, Шура хохочет. Рома высвобождает руку не без некоторых усилий.
– Ты помпу не задень, – говорит Шура, поправляя висящую на поясе помпу.
– Вообще-то, я тебя не трогал, – нервно отвечает Рома.
– Ну начинается, – устало говорит Лея и уходит к себе.
Рома идет за ней.
Лея ложится на кровать и смотрит в телефон.
– Как съездили? – спрашивает Рома. Он стоит в проходе.
– Ну такое, чатилась с Ди, а мама обижалась, что я не хочу с ней общаться, – лениво отвечает Лея. – Шурка, конечно, жжет. А у тебя как дела? Дай-ка угадаю, «нормально»?
Рома смотрит в пол.
