Разворачиваюсь и бегу под горку. Мажор открывает дверь, садится в машину, трогается с места. Я догоняю ее, хлопаю по бамперу.
– Эй, стой! Что там? Покажи.
Он протягивает в окно кулак, я подставляю руку. И тут он раскрывает пальцы – пусто. Я смотрю ошарашенно на него, на свою ладонь, и новая волна злости захлестывает сознание.
– Вот козел! – срывается с губ.
– Ха-ха! – смеется он и заводит мотор. – Как я тебя?
– Ты за это ответишь! – шиплю в ответ.
– А ты за это, – он показывает на разбитый лоб. – Еще и за лечение заплатить придется.
– Нет! Нет!
И тут мою голову охватывает такая боль, что невольно вырывается стон. Кажется, что лоб разрезали на несколько частей, и теперь эта рана саднит и горит невозможно.
– Э-э-э, что с тобой?
Мажор выскакивает из машины.
– Не знаю, больно.
– Где?
– Здесь.
Показываю пальцем на место сосредоточения боли, и тут только соображаю: это та же точка, что и у него.
– Покажи! – он отодвигает челку с моего лба. – Ничего нет. Ты разыгрываешь меня? Это мне нужна помощь!
– Обойдешься, – стиснув зубы, цежу я.
– Ну, что ж, я думал, не понадобится иска, но теперь…
– Я помогу. Давай аптечку.
– Садись в машину, здесь нельзя долго стоять.
Оглядываюсь: действительно, в узком проулке его джип перекрыл всю дорогу. Это счастье, что никому она не понадобилась.
Мы выезжаем на трассу, мимо несется поток машин. Мажор обгоняет одну, другую, джип качает из стороны в сторону.
– Эй, тише едешь, дальше будешь, – хватаюсь за ремень безопасности я.
– Ничего не вижу, кровь, – отвечает он.
Действительно, ранка, уже немного подсохшая, начала сочиться опять. Красные капли растекаются по лицу, капают на футболку, а я чувствую неловкость.
– Где у тебя салфетки?
– В подлокотнике посмотри.
Смотрю, и чувствую, как щеки заливает краска. Совсем рядом со мной сидит красивый мужик. Его руки, перевитые венами, уверенно лежат на руле. На крепком накачанном бицепсе ровный загар, таким же загаром покрыта шея. Перевожу взгляд чуть выше – модная бородка, усы, стильная стрижка, нет ничего, чтобы вызывало отторжение. Внешне приятный человек, вполне мог бы мне понравиться, как мужчина.
Вот только характер дерьмовый.
Встряхиваю головой, морщусь от боли, но вытаскиваю салфетки и осторожно прикладываю одну ко лбу мажора. Теперь чувствую сильное жжение. Ничего не понимаю: ранен мажор, а я страдаю, словно его травму на себя взяла.
– Еще чуть выше, – руководит процессом он, не отвлекаясь от дороги.
– Может, остановишься где-то? – обмахиваюсь салфеткой, жжение такое, будто йодом себя намазала, а мажору все фиолетово. – Так опять в аварию попадем.
– Думаешь?
– Уверена.
Мажор сворачивает к обочине и паркуется, я напряженно жду. Наконец он поворачивается и в упор смотрит на меня глазами чистого стального цвета. В глубине зрачков мелькают смешинки.
– Я готов.
Зато я не готова. Совсем. В салоне воздух становится густым и тяжелым. Мой пульс зашкаливает, а горло стягивает сухость. Протягиваю руку к его лбу и чувствую, как дрожат пальцы.
– Что, нравлюсь? – усмехается он.
– Да, пошел ты!
Швыряю в него салфетку и выскакиваю из машины.
Глава 5. Ненавижу попсу!
– Вот зараза! – хмыкаю я и провожаю глазами лейтенанта Седых.
Она гордо шагает по тротуару, не оглядывается, но ее напряженная спина выражает презрение и недовольство. Прислушиваюсь к себе: злости нет, но чувство неудовлетворенности сидит глубоко внутри. Неужели из-за расставания с упрямой девчонкой?
«Да ну, ерунда! – качаю головой и завожу мотор. – Такие, как эта, меня совершенно не привлекают». Остается только дивиться судьбе, которая раз за разом нас сталкивает на дороге.
Телефон звонит как раз вовремя. Смотрю на дисплей и морщусь: Алиса. Намеренно не беру трубку, но назойливая подруга не успокаивается.
– Да? Что ты хотела? Я занят? – недовольно рявкаю на нее.
– Котик, а чем ты занят?
– Работаю.
– Правда? Где?
– У себя в кабинете.
– Но… я сейчас в приемной. Секретарша сказала, что ты на сегодня закончил.
Вот засада!
Со злости чуть сильнее, чем следовало бы нажимаю на педаль газа. Машина дергается вперед, соседняя красная Нива визжит тормозами, а следом и ее хозяин разряжается матом, опустив стекло.
– Да пошел ты! – показываю мужику средний палец и газую.
– Котик, это ты мне? – в голосе Алисы появляются плаксивые нотки.
– Блин! И ты туда же? Что ты делаешь в моей приемной.
– У меня сегодня рекламные съемки нижнего белья были, только закончились, – хихикает Алиса. – Я думала, ты заглянешь. Все говорят, что получились потрясающие фото.
– Отлично! Завтра посмотрю. А от меня что ты хочешь?
Намеренно грублю, может, обидится и отвяжется, хотя бы один вечер проведу спокойно.
– Ты забыл? Мы сегодня идем на концерт.
– Куда?
Черт! Действительно, сегодня сольное выступление Алекса Сола, в простонародье, Сашки Солнцева, моего приятеля. Алиса фанатеет по певцу, вот только мне его концерты как кость в горле. Хотя сегодня юбилейный, я обещал непременно быть и забыл.
А все девица из полиции виновата!
– Ладно, не ной. Сейчас приеду за тобой. Во сколько концерт?
– В семь вечера. Котик, ты билеты не забыл?
Смотрю на часы: не день, а сплошное невезение. Новая встреча с Седых напрочь отключила мозги. Я и ехал за билетами, которые забыл в офисе, но свернул не в ту сторону.
– Короче, сделаем так! Хотя… дай мне секретаршу, – слушаю шуршание в ухе, шепот.
– Да, Макар Павлович.
– Марина Евгеньевна, зайдите в мой кабинет, откройте ящик стола, возьмите билеты в Север-холл и отдайте их Алисе.
– Все поняла.
– Отлично, трубочку передайте модели, – опять слушаю шуршание, шепот. – Алиса, жди меня у входа с билетами в руках.
– Поняла, поняла! Что ты со мной как с идиоткой разговариваешь?
Отключаюсь, разворачиваюсь и еду в обратную сторону. Проезжая через перекресток, где столкнулся с Седых, не знаю, зачем, но всматриваюсь в толпу. Девушки нигде не видно. Все ясно, спустилась в метро. Какое-то сожаление появляется в груди, словно тоска по утрате.
Забираю модельку и направляюсь в Север-холл. Путь неблизкий, боюсь, на концерт опоздаем. Не видать мне тогда спокойной жизни, как своих ушей, с двух сторон набросятся и загрызут. С тех пор как Сашка стал Алексом Солом, он превратился в обидчивого придурка.
У входа в зал нам суют в руки световые палки и плакаты, мы наконец находим свои места и садимся.
Алиса замирает от восторга. Еще бы! Алекс на сцене выглядит как греческий бог. Весь закован в блестки и кожу, дыбом торчащие волосы блестят от смазки. Он терзает бедную гитару, воет в микрофон загробным голосом, притопывает и кривляется. А за ним так же кривляется его подтанцовка.
Тоска, да и только.
От скуки разглядываю толпу фанатов. Надо же, и у такого никудышного певца, как Сашка, есть свои поклонники. Девчонки хлопают, визжат, вскакивают с места, трясут плакатами и блестящими палками.
Алиса сидит, раскачивается в такт музыки. Заглядываю в ее лицо: глаза восторженно сияют, пухлые губки делают букву «о», дышит она часто и поверхностно.
Несколько песен терпеливо слушаю, но терпение лопается, и я дергаю подружку за руку.
– Пошли отсюда.
– Ты что! Куда? – Алиса смотрит остановившимся взглядом зомби. Глаза пустые-пустые, и в них колышутся огоньки. – Алекс обидится.
– Тише вы там! – шикают на нас со всех сторон.
Я стискиваю зубы и уплываю по сиденью вниз. На медленной композиции чуть не засыпаю.
– Нет, это невозможно слушать! – встряхиваюсь периодически и ворчу себе под нос.
– Ничего ты не понимаешь! – толкает меня локтем в бок Алиса.
– Больше не могу.
Встаю, но подруга дергает меня в кресло.
– Алекс расстроится. Потерпи!
– Я терпел, сколько мог! Почему он поет все хуже и хуже?
– Тише! Фанаты услышат.
– Да плевать!
– Они тебя растерзают на кусочки и по ветру развеют. А я еще добавлю: скажу Алексу, чтобы не продлевал контракт с компанией твоего отца.
Сашку, как он стал знаменитостью районного масштаба, стали активно приглашать сниматься в рекламе. Не устоял перед обаянием и красотой певца и мой батя. Уже три года портреты Алекса украшают витрины наших магазинов. Куда ни кинь взгляд – везде он. То улыбается, то грустит. На этом засранце даже самое убогое и нелепое шмотье смотрится как драгоценный бренд.
Но поет он отвратительно!
Я еле досидел до конца концерта, периодически засыпая. Финальные аккорды встречал, аплодируя стоя, но не потому, что проникся моментом, а от искренней радости, что могу наконец-то выйти на улицу.
И тут фанаты бросаются к сцене с цветами и подарками. Охрана сдерживает порыв визгливых девчонок. Алиса тоже в какой-то момент исчезает. Ищу ее взглядом и обнаруживаю возле Алекса, а рядом с ней… Приглядываюсь, даже шею вытягиваю от усердия.
Ба! Да это же лейтенант Седых! А она, что здесь делает?
