У Ринаты практически ничего не было вне спорта. А она, ее мать, находилась рядом, но так далеко… Бесконечно далеко.
– Рина… – Алла сделала шаг, но тотчас остановилась, заметив, как тонкие, словно паучьи лапки, пальцы с силой вцепились в мягкую обложку книги, сминая переплет. – Рината, – набрав в легкие побольше воздуха, выдохнула Алла и, преодолев необъяснимую робость перед дочерью, пересекла комнату.
Губы Рины сжались в упрямую линию, но, несмотря на это, Алла присела на противоположный конец дивана.
– Нам нужно поговорить. Ты не можешь вернуться в детский дом. Тебе там не место.
– А где мне место? – хриплым из-за долгого молчания голосом спросила Рината.
Когда она подняла взгляд на Аллу, у той все внутри похолодело – столько едва сдерживаемой ярости в этих глазах она еще не видела. Да чего греха таить: такой Рина предстала перед Богославской впервые. Рината всегда была доброй, ласковой, пусть и настырной, целеустремленной девочкой, а теперь…
– Где мне место, Алла Львовна? – повторила Рината тем же тоном.
– Будешь жить у меня, – твердо сказала Алла, выдерживая взгляд дочери.
Ринаты скривилась, правильные черты ее лица исказились.
– А Владимир Николаевич говорит, я должна жить у него. Вы как-нибудь определитесь, только не подеритесь.
– Рина… послушай меня, пожалуйста, – хотя Аллу колотило, она как-то справлялась, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие. – То, что тебе рассказал Бердников, – правда. Но я ничего не знала. Я и не представляла, что ты моя дочь. Я не…
– Ну конечно, Алла Львовна, – едко усмехнулась Рината, не веря ни единому слову, ни единому звуку, слетавшему с завравшихся губ. – Разве вы могли знать?
– Ринат… – Алла протянула руку и хотела дотронуться до ее кисти, но Рина вскочила и, едва не потеряв равновесие, схватилась за спинку стоявшего рядом стула.
– Я не желаю слушать ваши оправдания, Алла Львовна! Все, что вы скажете, – ложь! – она с леденящей циничностью усмехнулась и, помедлив, выпалила: – Почему ты не сделала аборт… мама! – Рину перекосило, когда она почти выкрикнула последнее слово. Такое важное, которое она так хотела произнести, а Алла – услышать. Но теперь оно оказалось исковеркано, опорочено, разломлено, а все благодаря одному человеку, не погнушавшемуся ничем на пути к намеченной цели.
Алла вскочила.
Открыла дверь и гневно, едва сдерживая злые слезы, рявкнула застывшему в коридоре Владимиру:
– Давай! Объясни ей, что я ничего не знала! Скажи, что это все ты! Сукин сын! – будто разъяренная рысь, она бросилась к Бердникову и грубо толкнула в грудь, а после вцепилась в ткань рубашки и зашипела прямо в лицо: – Верни мне ее – отдай моего ребенка, Бердников! – из глаз Аллы покатились слезы. – Верни…
– Алла… – Владимир приобнял ее за плечи. Что ответить? Что он последний трус и не сумел заставить Ринату выслушать его? А маленькая соплячка оказалась гораздо тверже, чем он мог вообразить? И лишь теперь до него дошло – не в его власти переубедить Ринату, если она приняла решение?..
Рина появилась в дверях и, прислонившись к косяку, бесстрастно наблюдала за разыгравшейся сценой.
– Отвезите меня в детский дом, – потребовала она, с равнодушным презрением взирая на обоих. Ожесточенные черты нежного личика выглядели странно, словно детство с непомерной быстротой отступало в небытие, а нечто взрослое, пришедшее слишком рано, стремительно занимало освободившееся место.
– И не мечтай! – бросил Владимир.
Алла скинула его руки и повернулась к дочери.
Вытерла слезы ладонями и посмотрела на Рину:
– Никакого детдома. Если не хочешь жить со мной, вернешься в школу. В конце концов, тренировки никто не отменял.
– Ну-ну, – сухо ухмыльнулась Рината. – Он еще не предупредил вас? Не будет больше тренировок. Ни выступлений, ни фигурного катания! Я не собираюсь быть вашей марионеткой!
– Что ты говоришь? – Алла не могла поверить ни единому слову Ринаты. Девочка готова ночевать на льду… фигурное катание стало ей второй сущностью. – Я не позволю тебе, Рина!.. – Богославская приблизилась к дочери и посмотрела на ее загипсованную ногу. – Ты не марионетка и никогда не была ею. Ты – личность. Спортсменка.
– Надоело, Алла Львовна. Хватит ваших лживых речей! Понятно? Я устала! Когда снимут гипс, вы… – Рина покосилась на Бердникова. – Вы вернете меня обратно. И все закончится. Я больше видеть вас не желаю! Ни вас, ни… – она перевела взгляд на Аллу и в упор посмотрела на нее. – Ни… – голос дрогнул, в груди защемило.
Рината любила этих людей. Всем своим одиноким сердцем, наивной детской душой. Позволила им пробраться в мысли, завладеть собой – и открылась для них.
– Ни вас, Алла Львовна. Я не вернусь в спорт. И вы оба забываете обо мне, словно меня никогда не было, – хлопок ладоней довершил начатое. – Все.
– Я не позволю тебе бросить фигурное катание! – уверенно заявила Богославская. – И не исчезну из твоей жизни, не сейчас, когда я обрела тебя…
– Тогда я уйду из вашей, – спокойно и сдержанно, с прежней холодностью процедила Рината. – И я не шучу.
По коже Аллы пробежали мурашки.
Что-то в глазах Рины, в затягивающей темноте зрачков предвещало беду, но Владимир, ничего не понимая, осведомился отцовским тоном:
– И как же ты это сделаешь?
– Например, вскрою вены. Вдоль, – верхняя губа Рины приподнялась в улыбке, смахивающей на оскал. – Клянусь, я не отступлю.
Теперь Алла по-настоящему испугалась. Наверное, дочь уже успела все обдумать и взвесить. И вдруг Богославскую осенило: Рина и правда может воплотить угрозу в действительность. Может, не с той циничной расчетливостью, но под влиянием порыва, импульса. Хотелось кричать, требовать чего-то от Бердникова. Пусть он проявит характер, хотя бы урезонит ребенка, который так похож на него. Но менее всего он сейчас напоминал человека, способного действовать и нести ответственность за чью-то жизнь, включая и свою собственную. Она чувствовала, как тают секунды, а вместе с ними просачивается сквозь пальцы последняя возможность что-то исправить. Они – двое взрослых и девочка, уже начавшая превращаться в женщину, – стояли и молчали, и к тому моменту, когда торопливая блестящая стрелка на висевших над диваном часах совершила полный оборот, все было потеряно.
Глава 3
Москва, декабрь 2013 года
Игорь сонно потянулся и открыл глаза. Рядом, уютно устроившись на его груди, спала Рината. Парень легонько провел рукой по ее оголенному плечу и улыбнулся, когда она, что-то недовольно пробурчав, потерлась об него щекой.
– Вставай, соня, – тихонько проговорил он.
– Мм… сколько времени? – не желая выползать из теплых объятий, хрипловатым ото сна голосом поинтересовалась Рина.
– Семь.
– Можно еще поспать… Чуть-чуть… – Рина открыла один глаз и, задрав голову, хитро посмотрела на Игоря.
– Ты ли это? – засмеялся он. – Сегодня соревнования, а ты не бегаешь по квартире с воплями, что мы опоздаем на утреннюю тренировку! Что-то случилось?
– Нет, – Рината перевалилась на подушку и блаженно улыбнулась. – Просто я абсолютно спокойна. Мы с тобой готовы показать все, что умеем.
Игорь щелкнул Рину по носу, и та смешно поморщилась. Действительно, они многого достигли за прошедшее с момента перехода к Богославской время, и сегодня, на пятом этапе Кубка России, выйдут побеждать. Старт, проводимый во дворце спорта «Москвич», станет последним испытанием перед чемпионатом России. Когда, если не сейчас, надо показать, что с ними должны считаться?
Игорь наблюдал, как девушка сползла под одеяло и накрылась с головой. Они по-прежнему цапались по любому поводу, Рината, как и раньше, смотрела на Богославскую волком, но впервые за долгие месяцы работы он чувствовал, что не один.
Рина рядом, значит, они вместе.
– Ты правда так думаешь?
Рината легким движением стянула одеяло и посмотрела на Игоря.
А затем ответила:
– Правда. Если не вспоминать о том, кто такая Богославская, как тренер она отличный специалист.
Она нырнула в объятия Игоря, обвила за шею и, притянув к себе, поцеловала.
– У нас с тобой все получится, – прошептала Рина и спрятала лицо на его груди.
Игорь скользнул губами по ее виску и погладил шелковистые волосы, рассыпавшиеся по постели. Одеяло задралось, обнажив перебинтованную Ринину ногу. Парень вздохнул, понимая, что отчасти он виноват в том, что сейчас партнерша находится не в самом лучшем состоянии. Неделю назад притащила на лед новые коньки, которые он подарил ей на день рождения: Рината собиралась раскатать их и на соревнованиях покрасоваться уже в чистеньких, новеньких ботинках.
Однако все оказалось совсем непросто. Ботинки не подошли. Итогом стала кровавая мозоль на большом пальце. Тогда стена, возведенная Ринатой, впервые дала трещину… Хотя сначала девушка наотрез отказывалась снимать новые коньки. Зато Богославская была против того, чтобы выпускать подопечную на лед.
«Или ты переобуваешься в старые ботинки, или будешь тренироваться в зале», – заявила Алла и отперла щеколду, открывающую борт. Замечание было сказано бескомпромиссным тоном и приправлено таким взглядом, что Рина не посмела возразить. Недовольно пыхтя, она вышла со льда и, сильно прихрамывая, отправилась в раздевалку.
Вернулась спустя пять минут и молча прошла мимо Богославской в старых коньках.
Выяснилось, что коньки изготавливались на заказ, поскольку у Ринаты была нестандартная стопа. Любые другие просто-напросто натирали ноги до такой степени, что мучительный процесс раскатки превращался в адские пытки. Но раньше Рината и словом не обмолвилась об этом. И теперь, в последний момент узнав интересные детали о жизненно важных для каждого фигуриста вещах, Игорь высказал партнерше все, что думал, смягчив речь и используя более-менее приемлемые цензурные выражения. Даже лайт-версия оказалась весьма красноречивой, но он был зол на Рину и изъясняться на литературном языке не мог.
Итак, за те жалкие пятнадцать минут, что они провели на раскатке до прихода Богославской, Рина успела в кровь стереть ногу, ну а Игорю захотелось одновременно отвесить партнерше подзатыльник и поцеловать ноющий пальчик. Поэтому его тирада оказалась чем-то средним.
– Как ты? – погладив бедро Ринаты, спросил он.
– Почти не болит.
Она перекинула через него ногу, скользнула губами по шее Игоря и промурлыкала:
– Не хочу от тебя уходить.
– И не надо.
– Надо, – вздохнула Рина и, скинув одеяло, сползла с постели.
Игорь проводил ее до ванной комнаты горящим взглядом. Из одежды на ней ничего не было. Только длинные черные пряди, спускающиеся до поясницы, скрывали хрупкую наготу. Парень вдруг поймал себя на мысли, что, если она когда-нибудь решит обрезать прекрасные черные волосы, он этого не позволит. И тотчас угрюмо хмыкнул, понимая, что вряд ли Рина станет интересоваться его мнением.
* * *
Дворец спорта «Москвич» сильно отличался от новеньких арен, возведенных в Сочи к Олимпийским играм. Построенный еще во времена Советского Союза, он проигрывал и по комфортабельности, и по внешней привлекательности. Но ни Рината, ни Игорь не заостряли на этом внимания. Даже если бы пришлось выступать на крохотном катке под открытым небом, они бы сделали все, чтобы стать лучшими.
Сегодняшний прокат – лишь очередная зарубка на пути к главной цели, новое препятствие, которое требовалось преодолеть, чтобы приблизиться к заветной путевке в Сочи.
В первый соревновательный день Рината выходила на лед со смешанными чувствами уверенности и раздражения. Второе, как, собственно, и первое, стало последствием принятого незадолго до старта решения не вставлять в короткую программу рискованный тройной аксель. Рина до последнего упиралась, приводила миллион доводов в пользу того, что они должны прыгнуть аксель в обеих программах, однако Богославская и Игорь выступили единым фронтом, и ей пришлось уступить.
Короткая программа, не смазанная никакими помарками, сверкала в калейдоскопе выступлений, как крупный бриллиант, а зрелищный лутц привел болельщиков и судей в восторг. И, как ни пыталась Рината, сидя в «уголке слез и поцелуев» в ожидании оценок, сохранять напускную сдержанность, высветившиеся на мониторе баллы заставили девушку довольно улыбнуться и мысленно признать, что решение отказаться от акселя в короткой было правильным.
Теперь надо дождаться завтрашнего дня и столь же ярко, без срывов, откатать произвольную, а вместо лутца сделать то, что никто и никогда из парников раньше не делал.
* * *
Рината наклонилась, тронула пальцами пол возле носков кроссовок, выпрямилась и несколько раз присела, держа руки поднятыми над головой. Свободная толстовка задралась, открывая обтянутые плотными черными легинсами упругие ягодицы. Мимо, абсолютно не интересуясь ею, протопал кто-то из работников «Москвича». Запахло дешевым растворимым кофе. Рината потянулась и сделала несколько наклонов. Открылась дверь, из раздевалки вышла уже переодетая в костюм молоденькая парница с чехлами для коньков в руках. Бросив на девушку мимолетный взгляд, Рина продолжила разминаться.
– Какое прекрасное зрелище, – раздалось позади нее как раз в тот момент, когда Рината снова коснулась пальцами пола.
Резко выпрямившись, она увидела опирающегося о стену Макса. На губах парня играла самодовольная ухмылка, в голубых глазах танцевало дьявольское пламя.
– А тебе не говорили, что подкрадываться к людям со спины нехорошо?
– Со спины, может, и нехорошо… – Макс многозначительно посмотрел на то, что было чуть ниже, и Рина внезапно почувствовала, что к щекам приливает краска, а это случалось крайне редко.
Макс, похоже, тоже все заметил, и выражение его лица стало еще более самодовольным. Но поддаваться грубому обаянию Рината не собиралась.
Напустив на себя скучающий вид, она нарочито-небрежно осмотрела фигуриста с ног до головы:
– Рада, что хоть кто-то из нас получил удовольствие.
Лениво оторвавшись от стены, Максимилиан направился к Ринате. Движения парня, плавные, неторопливые, были наполнены звериной грацией, и Рина снова подумала, что от него веет опасностью. Однако не испугалась, а приподняла бровь и сложила руки на груди.
– По-моему, кто-то должен готовиться к прокату, – сказала Рината, когда между ними оставалось не более двадцати сантиметров.
Судя по тому, как он скривился, идея энтузиазма не вызвала. Рина почувствовала слабый запах мужского парфюма и сумела разглядеть синеву радужки глаз. Что-то в Максе притягивало ее, но к чувствам явно отношения не имело.
– Никуда не денется прокат.
– Да? – Рината опять выгнула бровь. – А мне кажется, турнирная таблица говорит за себя.
– Не обольщайся, – парень уперся ладонью о стену и скрестил ноги.
Фыркнув, Рина стянула с головы резинку и заново собрала волосы в хвост. Макс пристально следил за ней, наблюдая, как двигаются ее пальцы. Взгляд фигуриста на миг остановился на лице девушки, опустился к оголенной шее и ниже – к груди.
– А я и не обольщаюсь, – закончив возиться с волосами, сказала Рината. – Просто знаю, что лучшая.
Заявление было столь наглым, что Максимилиан только покачал головой. Он оказался намного выше, но вовсе не подавлял ее.
Рината лукаво улыбнулась, коснулась пальчиками грудной клетки парня и, чувственно понизив голос, добавила:
– И партнер у меня самый лучший. Во всем, – отступив, заметила идущую к ним Алису.
Та, в отличие от Макса, не настроилась на игривый лад. Колючий взгляд темно-карих глаз выдавал раздражение, она выглядела напряженной, нервной. Как и Рината, одета фигуристка была в темные легинсы. Из-под расстегнутой толстовки выглядывала белая футболка с абстрактным рисунком, длинная и похожая на тунику.
– Вроде бы тебя кто-то ищет, – негромко проговорила Рина, но Макс уже был в курсе.
Поравнявшись, Алиса одарила Ринату сердитым взглядом, и та почувствовала себя неуютно. Отчасти это выглядело смешно, но миниатюрная хрупкая соперница являла собой олицетворение неукротимой решимости. Парница от бога… Макс обнял ее за талию, и Алиса совершенно по-собственнически прижалась к Самойлову бедром.
– Да и тебя кто-то потерял, – с ехидством сказал он и повел глазами.
