Шкалу, мерку, грань, берега, уставы?
Моей свободе – единственный удел -
Мысли и карандаш в правой.
Летний триптих
I
Всё в голове. Почти ничего снаружи.
Уже
зрачку уже некуда. Столько 'если',
столько 'бы' через уши
влезло
и сидят в этой крошечной головёнке
с поджидающей точкой где-то
на краю света,
заплетённого в шторах, щемяще тонких.
Холодно. Лето.
II
Это лето дарит нам неземное небо,
резкие тени на мостовых,
меняет местами
чёрное с белым на зебре
под ногами, которые сами
знают, куда им идти по такой красоте площадей,
но мы не пускаем их:
бегите скорей, скорей,
только не к, а от,
и пусть будет счастлив тот,
кого от, и да будет днесь ему вдоволь хлеба,
и д'олги ушедших дней
да оставит ему восхитительное неземное Небо.
III
Интро. Дождливо. От ёлок – одни силуэты:
Грустные лапы – кляксами на вечернем небе.
Лето.
Такое, каким привыкли, в ч. б. и сепии.
И отнюдь не тоскливо, напротив, совсем свободно,
Словно бы капля могла не лететь книзу.
А куда угодно. Куда угодно.
Реприза.
В крещёном дождями воздухе пахнет травами.
На правах безвозвратно ушедших все эти годы
Будем считать правыми.
Аминь. Кода.
В объятьях с тенью
Под лунной пудрой – жестянки крыш -
Ломаный горизонт города.
Музыка эхом в прохладе ниш
Треплет гранитные бороды.
В объятьях с тенью встречать рассвет,
Накрепко заплетясь стеблями.
Солнце тронет – и тени нет.
А может, и вовсе не было.
Прогулка
Седым мотыльковым светом,
просеянным через сито,
мучнистое утро скрыло
отрез гранита.
Ещё не проснулись окна,
над портом застыли краны,
заводы не закурили.
Рано.
Сливаясь с прозрачной дымкой,
здесь Фёдор Михалыч бродит
и с первым лучом неспешно
в рассвет уходит.
Дорога открыта шагу,
а контурный город – взгляду.
Похожие на раскраску,
парят фасады.
И всё, что под взгляд ни ляжет,
продлится, когда я кану
дома, мундштуки заводов,
жирафы-краны.
Пора. У меня есть время.
Довольно бродить во мраке.
