Валерий Павлович Рыжов "Былое"

От жесточайшей порки меня спасло только то, что я

сам был весь в крови и мать грудью встала между мною и

65

разгневанными батей и Елисеем, попрекая их тем, что

дитё чуть не убился на их долбаном велосипеде!

Я не помню, когда в нашем доме появилась дочь Арсения Ефимовича, Надежда, тоже сбежавшая из деревни

в город, как и многие её сверстники тех лихих времён.

Надо сказать, что наш дом в какой-то мере был перева-лочной базой для многих из родни отца, кто сбегал из деревень Вологодчины.

Помню, что я испытывал странные чувства оттого

что мне, уже подросшему пацану, пришлось с молодой

девкой спать на одной кровати – другого места в доме

просто не было. Правда это длилось недолго, Надежда

тоже, видимо, чувствовала себя не в своей тарелке от такого соседства и нашли какое-то другое решение. Но вот

мои смятенные чувства я припоминаю: я догадывался, что с молодкой, горячо сопящей рядом, что-то надо делать, но вот что?! – я тогда ещё не знал!

Не помню, когда появился в нашем классе новичок

по имени Игорь, запомнилось, что отец его был военный, что их дом, когда я туда попал однажды, был на порядок

богаче нашего, что его мать, узнав кто мои родители, препротивно скривилась – не ровня!

Но больше всего меня поразило обилие игрушек и

разных игр в их доме. Особенный восторг мой вызвал

настольный новенький футбол, в который мы с Игорем

резались до тех пор, пока его мамаша решительно не по-гнала меня прочь, дав понять, что больше мне у них же-лательно не появляться.

Подозреваю, была весна 1960-го.

Скоро в поселковом магазине я увидел в продаже

точно такой футбол, на который я так запал в доме Игоря.

У меня аж заныло внутри от желания им обладать!

Но стоила игра целых сорок пять рублей – сумма для

меня недостижимая! Да и родители, я чётко это знал, не

дадут мне денег на такую игрушку.

66

Однако какое-то нездоровое желание ИМЕТЬ! меня

просто изводило, и я стал думать!

Очень скоро я вспомнил, что видел, как недавно

Надежда убирала в свой чемодан какие-то купюры. Когда

я в чемодан, пересилив сомнения и страх, всё же залез, там нашлось ровно 50 рублей – то, что надо! Сомневался

я недолго – куплю, думал, игру, а когда родители увидят

какая она классная, они меня поймут, или выкручусь как-то ещё.

И вот полсотня у меня в кармане, я лечу в магазин

и.. – о, горе! – игра продана и больше таких нету!

Удручённый неудачей, я раздумываю что же делать?

По времени отец уже должен быть дома, а объясняться с

ним мне хотелось меньше всего. Да и мать с Надькой вряд

ли меня поймут правильно!

Откуда взялось решение, которое я немедленно стал

реализовывать, ума не приложу!

Тем не менее, я пошёл в продуктовый магазин, накупил примерно на половину денег разных конфет и, с

приличных размеров кульком, прибыл на знакомый пустырь, где всегда хоть кто-то из пацанов, да был. Там, к

великой радости корешей, я всех их стал угощать конфе-тами.

Мало того, когда конфеты закончились, я вдруг

офилантропел в упор и стал, не более и не менее как, раз-брасывать остатки денег вокруг себя, с удовольствием

наблюдая, как кореша мои в драку подбирают деньги с

земли и запихивают их в свои карманы. Совершенно не

помню своих чувств в это время – может это было отчая-ние перед лицом неминуемой расплаты?! А расплата бы-ла гораздо ближе, чем я мог себе представить!

Какая-то знакомая матери тётка проходила мимо, всё видела, зашла к нам домой и вопросила, когда же мы

так успели разбогатеть?

Когда маманя ущучила в чём соль вопроса, она ры-сью прибыла на пустырь, но было поздно – братва, отя-гощённая добычей, разбежалась по домам! Я же, больно

67

ведомый за ухо, был доставлен домой, где меня ждал от-цовский допрос с пристрастием и последующая экзеку-ция, которую в подробностях помню до сих пор, и за которую до сих пор благодарен бате, поскольку крут он был, но справедлив и никогда после наказания, что я пережил

тогда, у меня даже в мыслях не было посягнуть на чужое.

Отец поставил меня спиной к стене, взял в руки

шомпол от нашей малокалиберной винтовки и сел на та-бурет напротив меня. Затем он заставил меня раскинуть в

стороны руки и держать их на уровне плеч. Как только

руки мои от усталости опускались ниже уровня плеч, следовал удар шомполом по рукам, и я немедленно задирал

их как надо!

К концу экзекуции на каждой моей руке красовалось

по нескольку кровавых рубцов, а руки стали мне казаться

пудовыми гирями и, в конце концов, я был просто не в

состоянии держать их как надо. Что было потом, странно, но в памяти не сохранилось: было ли какое-то продолжение, или на этом наказание закончилось? Да и не важно.

Главное, будто вчера, помнится то, о чём я поведал.

Кстати, вспомнился ещё один урок, касающийся по-сягательства на чужое.

Было это гораздо раньше, видимо, в начальных

классах.

Я упоминал, что одним из любимейших развлечений моего детства были вылазки в балки, в степь. Чем мы

только не развлекались там. Мы пытались водой выли-вать сусликов из их нор. Мы изготавливали из смолы ло-вушки на ниточках для ловли пауков из их норок. Мы

охотились с рогатками на всякую птичью мелочь и, если

удавалось что-то добыть, разводили костёр и поджарива-ли себе еду. Мы не упускали возможности залезть в чу-жой сад за яблоками или виноградом под осень.

И вот одна из историй про виноград.

Как-то с компанией корешей мы под вечер забра-лись в виноградник, что находился как-то на отшибе, в

68

степи, неподалёку от излюбленного нами сада деда Под-горного. А любили мы этот сад за определённую доступ-ность: сам дед был уже дряхлым стариком, охранять сад

от набегов пацанвы уже толком не мог и полагался на

своих собак, которые, надо сказать, служебным рвением

не отличались и чаще отлёживались где-нибудь в тенёч-ке.

Виноградник же неподалёку охранялся мужичком с

ружьём, мы слышали, что соли в зад некоторые ребятки

уже заполучили, но тем интереснее было мужика пере-хитрить.

Наши навыки в играх в войну очень нам помогали в

наших набегах на чужие сады, вот и в этот раз мы уже

уползали из виноградника с полными пазухами виногра-да и были вне досягаемости сторожа, когда он вспопа-шился, побежал вдогонку, даже стрельнул разок. Это

лишь придало нашей операции больше интересу и даже

восторга!

В приподнятом, даже восторженном состоянии я, добытчик, прибыл пред мамины очи!

Как же я изумился, помню, кода вместо поощрения

моих почти героических действий, маманя крепенько мне

накостыляла и велела тащить добычу туда, где взял! –