– Тане очень ребёночка хотелось, – признался Илья Васильевич. – Она так младенцев любит! Разве это плохо? Я думал, вы поможете.
– Плохо! – Страж Вихрей был уже порядком зол. – Плохо забывать такое слово – «человек»! Забывать, что младенец – это прежде всего человек, у которого ни жизнь, ни даже детство не кончается в полтора года – даже крысы, между прочим, и те дольше живут! И совсем уж плохо забывать, что у человека есть разум и совесть! Знаете, я Марии так сказал: «Ты можешь послать в известном направлении кого угодно, в том числе и меня. Но свой разум и свою совесть – не посылай». А вы куда свой разум послали? Знали ведь по опыту, что Георгия сразу же спихнут даже не на Марию, а на Полину, потому что Мария с Андреем по утрам в школе. На трёхлетнюю девочку, у которой ещё не было детства! И что, только началось – и опять отбирать?
– Так всегда же старшие дети с младшими помогали…
– В какой именно среде, не напомните? Вы что, хотите от зари до зари ломаться в поле, да ещё без уверенности в результате, ибо через год неурожай? Могу устроить, серьёзно! Что ж у нас так любят смаковать все эти крестьянские онучи – «ах, дети слушались, старшие с младшими возились, а не то ложкой по лбу»? Разве это от хорошей жизни было? Да крестьянка с радостью сама с детьми занималась бы, сделай вместо неё кто-нибудь все дела по хозяйству да обеспечь сытный обед каждый день! И потом, разве крестьяне получали такое образование, как в современной России? Дворяне разве что, но они-то для младших детей нянь нанимали. И вы наймите, раз Татьяна только рожать-кормить может.
– Узнавал я про няню, – Илья Васильевич, вздохнув, просительно заглянул в бушующие серые глаза Артура. – Дорого очень, не по карману нам.
– Ну так сами обеспечьте, в чём проблема? Хотя бы главным, что нужно человеку в детстве, – мамой и папой. А если не можете – не призывайте человека в мир! Я понимаю, девочке Тане в магазине захотелось самую дорогую куклу, но если у отца не хватает денег на неё – он что, украдёт? Кто-то, конечно, так и сделает, но его, если поймают, как минимум заставят заплатить. А украсть у человека детство – это типа нормально? Разве его можно будет потом вернуть?
– И почему я вас до сих пор не выгнал? – теперь разозлился уже Илья Васильевич.
– Потому, что мы можем вам помочь, и вы на это надеетесь, – хмыкнул Страж Вихрей. – Скажите, вы готовы поменять работу? Одному моему знакомому нужен программист-помощник, работать можно дома. Вы ведь программист, Мария говорила? Я в курсе, что они разные бывают, но в данном случае специализация та же.
– Да я бы рад дома работать, но это же всё равно работа! А вы подразумеваете, что при этом ещё и с детьми сидеть придётся? Не получится так.
– Не «с детьми», а с одним Георгием, по утрам. Вы что, вдвоём с Татьяной с одним малышом не управитесь? А после школы – уже Татьяна с Андреем, и Лена с Лейлой будут заходить. Но именно Татьяна с Андреем, а не наоборот!
– А девочки как же? – Машин отец понимал, что возврата к старой жизни уже не будет, но боялся перемен. – Вы их что, заберёте?
– Ну почему «заберём»? Поживут у Лены, её мама тоже дома работает. Мария сейчас домой не рвётся – она вас чуть ли не предателем считает, понимаете? Отец для девочки – всегда типа принца на белом коне, а вы таким немудрым оказались – свалились с коня! Главное, не себя ей жалко, а Полину, она же представляет, что сестрёнку ждёт дома. «Отстань, иди с Жориком поиграй», так ведь?
– Так, – Илья Васильевич всё же нашёл в себе силы признать, что ситуация у него в семье далека от нормы и виноват в этом в том числе и он. – Ладно уж, пусть девочки у Лены поживут, тем более что она добрая фея. А то Таня привыкла всё на Машу сваливать, да и я, получается, тоже.
– Вот именно, – деловито кивнул Артур. – Хорошо, так я звоню Олегу Павловичу? Он, между нами, тоже отец феи, и два года назад мы помогли ему выпутаться из ситуации куда хуже вашей.
– Звоните, – решился Илья Васильевич. – Но всё равно – как-то неправильно всё это.
– Но, согласитесь, лучшее решение, которое можно было выжать из данной ситуации силами обычных людей, – с лёгкой назидательностью поднял палец Страж Вихрей. – У Марии будет любимая сестрёнка и остаток детства, у Полины – просто детство, у Андрея с Георгием – отец и, надеюсь, мать, у вас – хорошая работа, а у Татьяны – младенец, раз уж она их так любит. Только об одном прошу вас – больше не разбрасывайтесь так бездумно обещаниями!
– Обещаниями?
– Да. Призвать человека в мир – значит дать ему обещание.
* * *
– Добрый вечер, вы Никита?
– Д-да, – ошарашенно мотнул головой парень, по-видимому, не ожидавший, что обещанная Раисой девушка действительно придёт. – А вы Лариса?
– Да, – фея Воды вошла в прихожую. Квартира была именно такой, каким и представлялось ей жилище небогатой семьи с двумя маленькими детьми – старые обои, разбросанные по коридору игрушки, запах какой-то невкусной еды. – Никита, вы как насчёт погулять? Поговорим спокойно где-нибудь в кафе, а то мне поесть так и не дали – вывалили всё и срочно к вам отправили.
– Может быть, не надо? – парень был не в восторге от предложения, и Лариса прекрасно понимала, почему.
– Я приглашаю – значит, я и угощаю, – напористо сказала она. – Никита, не смущайтесь. Если девушка угощает парня у себя дома, это же нормально? А в чём принципиальная разница с кафе? Разве что в «не принято», но традиции для того и существуют, чтобы их нарушать!
– Х-хорошо, – засуетился Никита, начиная одеваться. – Мама, я ненадолго!
– Так ты Лариса? – натянуто улыбнулась выглянувшая из комнаты женщина. – Лучше бы у нас посидели, зачем на улице гулять в декабре?
– Не холодно же. Здравствуйте, – девушке хотелось поскорее покинуть несимпатичную квартиру. – Вы как, на «Кита» не обижаетесь? – поинтересовалась она, выходя вслед за растрёпанным парнем на улицу. – Я ведь тоже Чайка, морское существо.
– Нет, – улыбнулся Никита. – Меня многие так зовут.
* * *
– Кит, так что тебе Раиса наплела? – прямолинейно спросила фея Воды – они с Никитой уже перешли на «ты».
– Не мне, – смущённо ответил парень. – Маме, они очень давние знакомые. Сказала, что «нашла мне хорошую девушку, это сестра Катеньки». Ещё мама говорила, что тебе жить негде – Катя с мужем вашу комнату займут, потому что их квартира нужна для какой-то Лизоньки.
– Уже не нужна, там я разобралась. Но раз уж я распутываю то, что запутала эта долбаная Раиса, то и с тобой надо было поговорить. С чего вдруг она взялась тебе девушек сватать?
– Да она всем лезет что-то устраивать, сама ведь знаешь! – Никита тоже перестал стесняться, не пропустив мимо ушей эпитет, которым девушка наградила нахальную тётку. – Мама, я так понимаю, обмолвилась, что у меня никого нет, ну и…
– Кит, а ты вообще кто по жизни? – лезть к парню в память Лариса не хотела – пусть лучше сам расскажет о себе. – Я только знаю, что работаешь и что у твоей сестры двое детей, за которыми присмотреть некому.
– Да вообще-то есть кому, – виновато посмотрел Никита. – Только Лика на работе по вечерам, а мама приходит и хочет отдохнуть. Папа с Игорем ещё возится иногда – внук всё-таки, а с Ниной мне приходится. Лика говорит: «Ты же учитель, вот и привыкай!» Ну да, учитель будущий, но предметник – не учитель начальных классов и тем более не нянечка в яслях, а тут два года девочке! Вот Раиса и сказала маме, что сосватает мне девушку, тоже учительницу, которая поживёт у нас и за детьми приглядит.
– Она что, и мою жизнь наперёд расписала? – рассмеялась Лариса. – Небось решила уже, в какой школе работать буду, и с директором договорилась? Кит, я не «тоже учительница», а «тоже студентка», теоретически могла бы потом учителем работать, но не моё это! Равнодушна я к детям, хотя они сами ко мне почему-то тянутся.
– Подожди, ты разве не в педагогическом учишься?
– Нет, географический факультет универа, второй курс. А ты?
– Четвёртый курс педагогического. Математику преподавать буду, а пока вот репетиторством подрабатываю по выходным.
– Мог бы и не уточнять. В школе как мужик – так или математик, или физик. А зря, между прочим! Я бы не отказалась, например, от «русака» вместо нашей «русалки», когда в школе училась.
– Существуют и такие звери, – кивнул Никита. – И «русаки», и биологи, и даже «язычники». Только подобные парни – это обычно учителя по призванию, талантливые преподаватели, их сразу в престижные школы разбирают.
– А ты сам как, не хочешь в физматшколу пойти работать?
– Стесняюсь я так высоко залетать, ну куда мне? Это Лика у нас яркая, а я – серенький мышонок, – парень печально улыбнулся. – Мама всё вздыхает: «Лике бы твои способности – далеко пошла бы!»
– Давай ещё что-нибудь съедим? – Лариса обнаружила, что блюдо с пиццей опустело. – А кем Лика работает?
– Официанткой. Не стала она учиться, замуж выйти попыталась, только не получилось у неё – так и осталась с одним Игорем, ему четыре года уже. Потом второй раз попробовала аж грузина на себе женить – и опять сорвалось!
– Грузина? На пузо поймать?.. Ой, не могу!.. – фея Воды начала громко хохотать. – Известно же, что «Горидзе в неволе не размножаются»! Ладно, это всё лирика, а текущая-то ситуация у тебя в семье какая?
– Ты, я смотрю, уже имеешь на меня виды? – Никита ядовито усмехнулся. – Знаешь, Лара, иметь такую боевую подругу я был бы очень не против, но в жёны ты не годишься. Мама тоже тебя с порога не одобрила – сразу поняла, что не уживутся с тобой они с Ликой.
«Господи, что я несу?» – изумился он. – «Парень девушке отказывает, да ещё так напрямую? Не иначе, от неё и заразился».
– Всё так, – ничуть не обидевшись, подтвердила Лариса. – Кит, не извиняйся – со мной как раз и надо говорить прямо, как с мужиком, и в жёны я действительно не гожусь ни тебе, ни вообще никому, так что спрашиваю именно как боевая подруга. Итак?
– Золушка моим нужна, – парень решился наконец поведать о своих неурядицах. – Чтобы хозяйство вела и за детьми смотрела. Нанимать кого – сама видишь, денег нет, значит, только меня женить на какой-нибудь благодарной сиротке.
– А они что, не догоняют, что «благодарная сиротка» сама тебя увести может? И что она наверняка своих детей захочет?
– Вот потому и ищут такую, которой некуда уводить, – признался Никита. – А детей я сам не хочу. Я чудовище, да? Учитель – и бездетный!
– Ну что ты, я тебя прекрасно понимаю! – подмигнула девушка. – «Свободная личность по имени Кит с великою радостью в школу спешит. Души наш учитель в детишках не чает… Да просто он дома от них отдыхает!»
– Вот-вот! – Никита усмехнулся и вдруг удивлённо посмотрел на фею. – Слушай, а откуда ты этот стишок знаешь?
– Один мой знакомый рассказывал. Он, кстати, тоже репетитор по математике, так что в теме.
– Артур Анатольевич?! Ты с ним знакома?
– Да, занималась у него. Фигасе, до чего мир тесен!..
* * *
– На Землю? – обрадовалась было Хьёи, но сразу же испуганно сжалась. – Но я же не готова! Язык даже тарлаонский плохо знаю, а русского не знаю вообще, и это всё не сошло ещё, – она показала на бледнеющую татуировку.
– И тем не менее, – продолжала убеждать Леренна. – Какая разница, как выглядит фея, если она может помочь? Сестра Валентина тоже была не готова, но специально приняла полное посвящение, чтобы вылечить тебя. А насчёт языка не беспокойся, кто-нибудь переведёт – или я, или Юлия.
– Хорошо, – колебавшаяся эггла всё же согласилась, ибо её помощь была действительно нужна. – А можно Валентина будет свидетельствовать?
– Конечно! А облачать – Б’дана, ты не против?
– Здорово! – Хьёи обрадовалась, предвкушая встречу с землячкой. – А кто ещё будет?
– Тенилла и я. И Меллеан, если хочешь.
– И Юлия! – вспомнила эггла.
* * *
Две Лесные Сестры неторопливо шли по улочке на окраине Вирсуна, направляясь, похоже, в сторону старого кладбища. Редкие прохожие радостно приветствовали их, наверняка размышляя: «Неужели и на нашей улице появится хаолисль? А может быть, даже ханиседисль? Надо же, сама Первая ученица идёт!» Впрочем, о чём на самом деле думали встречные горожане – так и осталось неясным, потому что телепатками феи Земли не были.
– Извини, Валя, регалии для Хьёи ещё не готовы, – сказала Леренна, когда они подошли к краю кладбища. – Юля торчит у нашего гнома, но нельзя же торопить такого мастера! Как только будет готово, она сразу появится у Тениллы и даст мне знать. А пока я хотела показать тебе самое поэтическое место в Ласимеле, – тарлаонка обвела рукой окрестности. – К сожалению, сейчас зима, но даже зимой здесь очень красиво, согласись?
– Знаешь, в чём-то даже красивее, чем летом, – задумчиво отозвалась Валя. – Очень необычный оттенок у опавшей листвы, а летом же эти деревья просто зелёные? – девушка наклонилась, чтобы рассмотреть листья поближе. – Лера, а это что за растение? – она показала на стебелёк в пене светло-зелёных пушистых листьев, ближе к верхушке которого росли два маленьких то ли цветка, то ли тоже листика, очень похожих на розоватые сердца.
– Арсаун, – улыбнулась тарлаонка. – Наш самый красивый цветок. Сейчас, конечно, он не цветёт, но всё равно красивый, правда? У вирсунских девушек есть такое поверье – чтобы любовь была счастливой, надо перед встречей с возлюбленным непременно положить арсаун на одну могилу на этом кладбище, пойдём покажу, – нужное место оказалось совсем близко.
– А кто здесь похоронен? И что за стихи на надгробии? – Валя вгляделась в строки на каменной плите. – Это ведь стихи, правильно?
– Конечно, – Леренна созерцала надпись, шепча одними губами не то стихи, не то молитву. – Жалко, что ты пока не знаешь тарлаонского – ты ведь тоже поэт, познакомилась бы с нашей поэзией! Хотя нет, это не на современном тарлаонском, а скорее на уосихле. А кто похоронен? Имя неизвестно, есть предание, что он просил не писать на надгробии своё имя – только стихи. Просто поэт – и всё. Стихи, понятно, его. Благословение и одновременно моление всем девушкам… – тарлаонка застыла с мечтательной улыбкой на лице.
– А ты не могла бы перевести на русский, пусть даже дословно, без размера и без рифмы? – заинтересовалась Валя. – Стихи ведь часто так и переводят – сначала переводчик передаёт буквально, потом уже поэт перелагает.
– Попробую, – Леренна достала бумагу и земную шариковую ручку. – Вот это место я не знаю, как перевести, но смысл – «близ Лаонета»… Держи, – закончила она.
– Подожди! – землянка, схватив ручку, начала вдохновенно набрасывать перевод:
Выйдешь в поле ты вечером, душу сжимая,
Мимо кладбища тихого – сердце в пути.
Здесь поэт похоронен, исчадие рая –
Уходя на свиданье, его навести!..[8 - Стихи автора.]
Она не замечала уже ничего – ни начавшегося дождя с ветром, ни появившейся наконец Юли, которая тоже встала чуть поодаль в молчаливом созерцании. Строки ложились на бумагу будто сами собой:
Нет, он не был титаном, свергающим горы,
Он умел лишь любить, с собою в борьбе.
Пепел стряхивал с душ в чёрно-огненном горе
И, тебя не застав, писал о тебе…
«Опять пепел! Я, такое впечатление, теперь не только Огненная сестра, но и Пепельный поэт – навсегда».
