Ольга Камышинская "По воле богов. Подарок богини. Книга третья"

– Какой ещё выбор? – Царевич возмущённо разглядывал неожиданное украшение.

– Камень показал, что ваша айда уже выбрала другого. И теперь вы – нареченные брат и сестра.

– И кого же она выбрала? – раздражение в голосе нарастало.

– Мне этого неведомо, мой господин, – развел руками служитель храма, – но вы можете спросить у нее самой.

Аярн перевел вопросительный взгляд на Вивьен. Та округлила и без того не маленькие синие глаза.

– Никакой выбор я не делала, ваш камень ошибается, – бойко заявила она.

– Камень никогда не ошибается, моя айда, – с поклоном ответил кампиец и невозмутимо улыбнулся.

– Но, я не хочу ее в сестры! Я хочу, чтобы она стала моей невестой! – в гневе топнул ногой Аярн.

– Выбор сделан, мой господин, изменить ничего нельзя.

– Что, совсем ничего? – вопрос прозвучал почти жалобно.

Кампиец развел руками в ответ.

Всю дорогу домой Аярн дулся и в сторону Вивьен даже не смотрел. Та время от времени подносила к лицу разрисованную вязью руку и любовалась.

Бело-синие узоры красиво оплетали маленькую изящную ручку. Рисунок медленно тускнел и скоро должен был исчезнуть совсем.

Как жалко, он такой красивый!

Ей так хотелось показать его отцу.

– Ты сильно расстроилась из-за Аярна, малышка? – Вивьен всё-таки успела похвастаться изрядно поблекшей вязью лорду Суриму, когда нашла его в покоях, отведенных им во дворце Владыки Фахтала.

Девочка покачала головой.

– А Аярн? сильно?

Кивнула в ответ.

– Зато у меня теперь есть брат. Жалко только руна почти исчезла. Она была красивая, – с сожалением поджала губки Вив.

Некоторое время она молчала, любуясь блёклым кружевом.

– Папа, а что значит на кампийском "айда"?

Вальтер удивленно поднял брови, глядя на дочь.

– Где ты слышала это слово?

– Ко мне так обращался служитель храма в пустыне. Кампийский мне дается тяжело и этого слова я не знаю. Что оно означает?

– У него несколько значений: госпожа, божественная, маленькая богиня. Тебе какой вариант нравится больше?

Малышка завела за ушко выбившуюся прядку шоколадного цвета и серьёзно задумалась.

– Мне больше всего нравится "маленькая богиня", – выбрала наконец.

– Кто бы сомневался, во вкусе тебе не откажешь, – усмехнулся лорд Сурим.

За ужином, проходившем на открытой веранде Золотого дворца, в тот вечер, Фахтал, владыка Царства желтых песков, хохотал до слез.

Ему только пару часов назад доложили, что царевич утром изволил посетить Храм Всех Посвященных и вернулся оттуда расстроенный и с наречённой сестрой.

– Аярна, конечно, жалко. Хотел невесту, а получил сестру, – говорил он, вытирая слезы и переводя от смеха дыхание, – так себе замена… Но твоя малышка, Вальтер, удивила меня похлеще моего сына! Ей только семь, а она уже суженного себе выбрала. И когда только успела?!

Царта, сидевшая за столом по левую руку от мужа, была более сдержанна в эмоциях, но и она с трудом скрывала улыбку.

– Тяжело тебе придется с ней, Вальтер, – качая головой, произнесла красавица-царица.

– Скорее всего, Царта, тяжело с ней придётся тому, кого она выбрала, а не Вальтеру, он-то уже привык, – хмыкнул Фахтал, – а этот счастливчик ходит где-то себе спокойно, и не догадывается, как ему уже повезло!! А всё! попался, голубчик! Никуда не денется!

И Фахтал снова раскатисто расхохотался.

– Вальтер, ты знаешь, кто он? – с улыбкой глядя на гостя, уточнила Царта.

– Даже не догадываюсь, – невозмутимо пожал плечами лорд Сурим.

– И тебя это не пугает?

– Вовсе нет, я даже рад. Я больше боялся, что Вивьен никогда никого не выберет. Ну, а на кто он – всё равно станет ясно, рано или поздно…

Глава 4

Не помню, когда последний раз я так радовалась возвращению домой. Кажется, никогда.

Раньше всё было по-другому.

Во всех путешествиях рядом всегда был отец, и в какие бы переделки мы с ним не попадали, а попадали мы частенько, я всегда была спокойна и уверена, что ничего плохого с нами не случится.

А в этот раз всё пошло не совсем так, как я предполагала.

Вернее, совсем не так.

Каникулы в ковене Семи Лун у моей подруги Сали Ош не предвещали ничего необычного. Всё было тихо, спокойно и размеренно, до тех пор, пока не появился ее братец Шен, который внес в мою безмятежную жизнь некоторую сумятицу своим настойчивым вниманием.

И дальше всё завертелось само собой.

Неконтролируемый выброс магии, поединок с оборотнем, магический откат, нападение черных магов, схватка с Сайрусом Крумом и его марионеткой.

Видит Верховный Небесный, не так я себе представляла эти каникулы! Ну, честно…

И, вот, наконец-то, после всех этих передряг и приключений, я дома.

Я. Дома.

Нет ничего важнее для любого мага-путешественника, чем родной дом.

Миры, порталы, приключения, опасности – это всё имеет совсем другой вкус и смысл, когда есть куда возвращаться и есть к кому возвращаться.

Отец всегда говорил, что есть маги-путешественники и маги-скитальцы.

Маги-скитальцы, в отличие от магов -путешественников не имеют дома, они бродят по миру или по разным мирам, нигде не оставаясь надолго, ни к кому не привязываясь. Хорошо это или плохо? Каждый решает для себя сам.

Я бы никогда не хотела стать скитальцем. Мне важно знать, что у меня есть куда вернуться и к кому.

Что может быть лучше, чем после всех испытаний, тревог, бессонных ночей, походных ночевок в шатрах или под открытым небом, ты, уставшая, переполненная впечатлениями, новым волнующим опытом, интересными знакомствами, наконец, переступаешь порог родного дома, где тебя ждут, радуются твоему возвращению и любят.

Дом…

Для меня это не просто здание из камня, дерева и железа, с толстыми стенами, за которыми можно спрятаться от всего мира, и надежной крышей, защищающей от всех стихий.

Для меня это уютный мир, в который хочется возвращаться, где можно быть самой собой, где живут те, кто мне дорог: мой отец – лорд Вальтер Сурим, Шайен Терр, Фати, Бойл, все-все, кто наполняет этот дом жизнью, теплом, светом и… запахами.

Обожаю запах нашего дома.

В библиотеке он чуть сладковатый с еле уловимыми нотками густых масел, что использовались в чернилах и красках книг.

В кладовой, где хранятся съестные припасы, он соткан из сушеных яблок и вишен, вяленого мяса и сырных голов.

В столовой всегда пахнет чистотой и лимонами. Фати считает, что этот запах способствует усилению аппетита. Спорить не буду, в нашем доме никто не страдает отсутствием аппетита, то ли в силу своей натуры, то ли от этого запаха.

В моей комнате пахнет лавандой и мятой.

В кабинете отца запах тягучий, сильный, многослойный. Брутальный. Здесь пахнет деревом, щедро покрытым лаком, и кожаными перевязями для холодного оружия, развешенного на стене, а ещё немного можжевеловыми ветками, которые он любит жечь в камине. И темной магией.

Мебель из дерева, удобные гостевые кресла, в спинках которых утопают обтянутые тканью пуговицы в тон мебельной обивке, массивный кабинетный стол с множеством выдвижных ящиков и парочкой секретов, изготовленный по чертежам отца, высокие, в потолок, и неглубокие шкафы с книгами вдоль стен, большой камин.

Вместо штор на окнах деревянные с красивой резьбой в виде рун, ставни, двухстворчатые, огромные, как и сами окна. Отец не терпит штор.

На пустой стене между шкафами висит большая карта Валории, рядом карта мира. Красивая, цветная, на которой ровным почерком написаны названия всех королевств и княжеств, городов, морей, рек, гор.

В детстве я могла разглядывать её часами и представлять себе всё, что на ней было изображено. Горы, высокие, изрезанные острыми ущельями, или мягкие, покатые, словно разглаженные чьей-то огромной рукой, глубокие моря, скрывающие под толщей воды странную, необычную жизнь, разноцветных глазастых или незаметных, шустрых рыб, ракушек и раковин, зарытых в песок на дне, камней, покрытых водорослями и наростами.

Ещё одно свободное от шкафов с книгами место – за креслом отца. Там висят несколько открытых полок, на которых стоят всякие редкости, в том числе, артефакты.

А выше полок – два портрета. Отца и мой.

Он и сейчас похож на свой портрет, такой же красивый и молодой, хотя рисовали картину давным-давно, задолго до моего рождения.

Чего не скажешь о моем портрете. С ним все по-другому.

Мне на нем лет шесть, я сижу в огромном кресле. На мне в темно-синие бриджи, черные ботиночки, зашнурованные чёрными бантами, белые гольфы, синий расстегнутый жакетик из-под которого видна белая с кружевом на манжетах и воротнике, сорочка. Волосы коротко подстрижены и я больше похожа на мальчика. Хорошенького улыбчивого мальчика. И этот портрет давно пора снять и повесить новый. Но новый ещё не готов, мастер обещал доделать и прислать его только к началу зимы.

И мы ждём.

Я готовилась ко сну, когда в мои покои зашел отец, принес листок с заклинанием для сокрытия рисунков рун и выложил на стол увесистый потрепанный фолиант.

– Держи, это тебе. Случайно наткнулся в одной лавке древностей и не смог пройти мимо. Хозяин лавки пройдоха ещё тот оказался, заломил за него втридорога. И когда я почти отказался покупать, он неожиданно уступил. Я даже не понял, что его заставило передумать. Надеюсь, ты найдёшь в ней много полезного и интересного…

Отец считал, что книги – это живые существа, которые несут в себе особую магию. И магия эта заключалась в том, что они, эти самые книги, приходят в жизнь людей, когда они в этом нуждаются. Раз пришла к тебе книга, значит она нужна тебе, в ней ты найдешь ответы на те вопросы, которые тебя давно мучают.

Я осторожно взяла фолиант в руки, провела подушечками пальцев по изящной вязи рисунка и букв.

По потрепанному черному кожаному переплету тянулись едва заметные выпуклые узоры. Мастеров, умевших делать такие, давно не осталось, похоже, этой книге не один десяток столетий. От книги пахло временем, пылью, ореховым маслом, потрескавшейся кожей, сладковатым запахом старой, слежавшейся бумаги и… вишней.

– Забавная вещица, я бы её поизучал на досуге, да времени нет, может у тебя найдётся…

– Ого, на древнем божественном. Давненько на нем ничего не читала.

– Вот заодно и вспомнишь.

– Тяжеленький, – взвесила на ладони.

– Мудрые мысли тяжелы, – усмехнулся отец, – ибо даются тяжким трудом и горьким опытом.

О, да. Это я, кажется, уже начала понимать.

Я хмыкнула.

– Интересно, если я когда-нибудь надумаю написать книгу, она тоже такая большая получится? Хотя, вряд ли… мне столько мудрых мыслей не набрать…

– Поживём – увидим.

Когда отец ушёл, я с интересом полистала фолиант. Он состоял из двух частей.

Первая часть была посвящена подробному жизнеописанию некой Верховной Дархаи. Заголовок на обложке отличался на несколько слов от такого же заголовка на первой странице книги. Перевести их я не смогла. Возможно, они обозначали полный статус или титул этой самой Дархаи.