Рилон пригласил к себе жестом Анаунет, и они шагнули к существу. Девушка показывала ему движениями рук всё, что они хотели сказать. Понемногу септиноид уловил логику невербальной коммуникации и понял, что его приглашают в другое помещение. Он встал и на двух лапках зашагал за удаляющимися людьми.
Первое время вид гигантского муравья вызывал опасения, постоянно шевелившиеся жвала казалась угрожающими. Хотя уже все знали, что он питается только синтезированным белком. И никто решительно не понимал его мотив оставаться на корабле. Даже имени у септиноида не было, и все звали между собой его просто «Муравей». А прежде чем кто-нибудь смог что-то понять, прошло пять месяцев.
Изучение незваного гостя началось с его анатомии, ведь для создания переводчика требовалось понять его физиологические строение, в том числе мозга. Муравей относился ко всему с пониманием и активно помогал. Вскоре взаимоотношения группы и испытуемого вполне наладились, они начали понимать друг друга без слов ещё лучше. Конечно, это был примитивный уровень общения, но и он позволял осознать, насколько Муравей был цивилизован. Именно тогда у команды зародилось чувство огромного уважения к этому сравнительно небольшому, но ощутимо глубокому и мудрому существу.
Вторая часть работы выполнялась психолингвистами. Они должны были понять логику его языка, расшифровать базовые понятия и соотнести их с сигналами в мозгу. Они перепробовали все известные методики, но всё было тщетно. Приемлемых для человеческого уха звуков он производить не мог физически, на уровне телепатии тоже возникли проблемы, поскольку его мир был исключительно уникален. Так работа и на этом уровне прервалась, а Муравей бродил по кораблю в своё удовольствие.
Он рассматривал всё и вся, перемещался по всему Кванфатуму, беспрестанно втягивал воздух, трогал и смотрел. Экипаж даже перестал обращать на него внимание, а он старательно шёл на контакт и особенно хорошо понимал просьбы помочь, подать или принести.
В тот день Муравей был среди военизированного отряда, они укладывали новое оборудование. Работёнка их ждала в водной среде, и они заряжали баллонами с воздухом скафандры, укладывали оружие и спецсредства. Муравей крутился с ними, кивал одобрительно головой, щёлкал губами и шевелил усиками.
А представь, он женского пола и без ума от нашего красавца? – смеялись они и смотрели в сторону Анита, который всегда держался независимо и отстранённо, что стало поводом для шуток в коллективе. – Смотри, как он около него крутится, – раздался всеобщий хохот.
Ребята, что-то не так, я Муравья таким никогда не видел, он моё оборудование обнюхал и отнял оружие, бросил на пол, – не обращая внимания на смех, сказал Анит и подошёл к ним ближе. – Вызывайте техников… – только и успел он сказать, как вдруг…
Поворачиваясь к месту происшествия, Анит краем глаза увидел, как у Муравья надулось брюшко и он плюнул чем-то плотным на его оружие. Не успела жижа коснуться металла, как обволокла его и плотно затянула. Тем временем сам септиноид кинулся к ним и, раскрыв свои непропорционально большие конечности, обхватил всех и отнёс в два прыжка в другой конец помещения. В этот момент произошёл невероятно мощный хлопок, который глухо раздался в плотной оболочке, прилипшей к полу. Раздувая отвердевшую уже жижу, огненный поток был нейтрализован. Кокон поглотил взрыв даже на уровне звука.
Быстро приходили в себя солдаты, нервно улыбались и хлопали по сочленениям рук и тела септиноида. Перебирая передними лапками, Муравей стремился к месту взрыва, попутно не забывая кивнуть очередному свидетелю события.
Что у вас произошло? – раздалось в динамиках.
Да тут у нас герой проявил себя, – ответил Шишкин и улыбнулся Муравью.
Да, это мы зафиксировали. На нём до сих пор стоят датчики, и это, я вам скажу, нечто невероятное, – теперь они узнали взволнованный голос Рилона.
А мы это видели своими глазами! – воскликнул Шишкин.
Ведите его к нам, срочно! Теперь мы знаем, как его понять. Это поразительно… – послышались из динамика слова, уже никому не предназначенные.
Техники в пути, пусть здесь разбираются. Я к Рилону. Да отдайте вы ему этот мешок, – не выдержал он, наблюдая, как команда пытается отнять у Муравья кокон от взрыва. – Может, он ему нужен. Пусть берёт.
Так и пошли они в лабораторию: взбодрённый Шишкин, давно соскучившийся по приключениям, и септиноид, обнимающий свою добычу. Он трогал её жгутиками, принюхивался и тихонечко урчал.
Браво, Шишкин, вашим воякам удалось то, что мы не могли сделать на протяжении пяти месяцев! – Рилон просиял, он был добр и очень весел. – Вы хоть понимаете, что произошло? Хотя это риторический вопрос, конечно.
Он нас спас, этого достаточно, чтобы стать членом нашей команды, – широко улыбаясь, сказал Шишкин. – Честь имею, – добавил он и козырнул Муравью. Тот ответил, и военный, напевая, удалился.
Картина эта немало удивила учёных, но произошедшее в ангаре их волновало сильнее. Наблюдать за ситуацией они начали с того момента, как септиноид начал ощутимо волноваться, вернее, проявлять интерес к оружию Анита. Датчики зафиксировали происходящие в его организме процессы, а именно: он, используя свои чувствительные, но до этого малоактивные рецепторы, как живая лаборатория по изучению химического состава вещества, провёл анализ испарений. Далее в его организме была произведена масса, которая впоследствии и сдержала взрывную волну и химическое заражение корабля. И сейчас он проверял возможные испарения и, как только оказался рядом с герметичными камерами, сразу отдал кокон на уничтожение. Именно в этот момент был получен ключ к пониманию его языка. Он оказался учёным-химиком, и с этих первичных понятий психолингвисты очень быстро выстроили с ним контакт.
В первое время уровень общения был довольно примитивный, но достаточный, чтобы узнать, что его зовут КХ-Ц’Ц и он пришёл с особой миссией – выстроить контакт с другими народами галактики. Многие годы он учил галачеловеческий, а они изучали его сложнейший многоуровневый язык, основанный на сочетании звукового и образного рядов. Анаунет и Куратор проводили с ним очень много времени во взаимопроникновении, как могли сопоставляли понятия и продолжали фиксировать, казалось, бесконечную информацию, переданную септиноидом. Но его лучшим другом, как и в первые месяцы, оставался верный своему слову Шишкин.
Вот и сейчас они сидели в пустом полутёмном ангаре бок о бок на ящике из-под оружия. Он заменял септиноиду и стулья, и стол. С самого начала для него было отведено помещение поблизости от Джона, который порой единственный мог уловить желания гостя. Зайдя в комнату, полную обычных человеческих вещей, Муравей вежливо и настойчиво очистил её ото всего. Ему была вручена метка от кванпроёмов с закодированными точками доступа. Септиноид без труда разобрался в системе и попросил Шишкина помочь ему обустроить помещение. Проектировщики изучили Иглу вдоль и поперёк. В создании дизайна комнаты использовались текстуры, размеры и логика, заложенные в пространстве корабля. Гость, довольный результатом, пощёлкал челюстями, однако, словно опомнившись, куда-то ушёл. Как выяснилось, он был убеждён, что средой обитания его друга был большой ящик. Он нашёл один из таких, опорожнил его и с лёгкостью, будто пушинку, понёс в свою теперь комнату. С того момента вход для Шишкина всегда был открыт.
Я смотрю, ты озадачен, – начал разговор человек.
Джон уже знал, что септиноид только вернулся из лаборатории, где Лада и другие сотрудники пришли к выводу, что имеющимися средствами ни пленить, ни убить существ невозможно. КХ-Ц’Ц вернулся к себе, убеждённый, что сложные времена требуют трудных решений.
Да, ты прав, – септиноид повернул к нему голову и характерным образом наклонил её, его глаза поблёскивали. Есть одно дело, которое я могу доверить только тебе.
Я с радостью, ты же знаешь.
Спасибо, друг, – ответил КХ-Ц’Ц. Он любил это слово, новое для него, открывающее мир людей с неожиданной стороны.
Так в чём дело? – заёрзал нетерпеливо Шишкин на своём месте.
– Я начну издалека, а ты дослушаешь и решишь, пойдёшь на это или нет. Нет, послушай, я не могу впутывать тебя в это, не предупредив обо всём, – пресёк он начавшего было говорить друга.
– Решение нашего вопроса зависит от моей возможности восстановить нужные знания, – было видно, как септиноиду тяжело подбирать слова. – Мой народ проживает не одну жизнь, кажется, у вас это называется реинкарнацией. Наша цивилизация чётко регламентирует, кто чем занимается, и по потребностям общества появляются особи с необходимыми способностями. Погибших по тем или иным причинам мы храним, и при появлении новой особи происходит переход духовной матрицы в новое тело. Вот это моё тело – четвёртое, до этого я был нянькой, геологом, военным и вот сейчас химиком. Когда я был геологом, то посетил очень много необычных мест, и в одном из них было то, что нам нужно. Но память других жизней постепенно заглушается, и мне необходимо восстановить информацию о той жизни, чтобы решить вопрос с тварями. Мне нужно провести обряд выхода, и для этого нужны особенные условия.
– Наши псипроектировщики могут воссоздать практически любые условия.
– Которые они могут вообразить, – КХ-Ц’Ц говорил спокойно.
– Твоя планета? – неуверенно сказал Шишкин.
– Это очень далеко.
– Погоди, ты начал с просьбы… – подозревая неожиданный поворот, сказал военный.
– Да. Понимаешь, в этом состоянии моё тело крайне уязвимо. А похожие условия я нашёл довольно близко отсюда, но эта планета кишит жуткими примитивными существами, и я опасаюсь, что без помощи не обойтись.
– Что за планета?
– Дурук.
– Дурук, да, местечко неприятное, – усмехнулся Джон, потирая шею, где красовался очередной шрам. – Махнём нашей дружной компанией, всё вспомнишь, даже то, что хотел бы забыть навсегда, – засмеялся Шишкин.
– Это очень… – замялся септиноид.
– …личное, – закончил Шишкин. – Значит, вдвоём. Я только всех предупрежу, – сказал он и встал.
Шишкин уточнил местоположение капитана и выдвинулся к нему. Он продумывал свою речь и надеялся на проницательность своего командира. Безрассудство не поддерживалось Штиком, он всегда стремился минимизировать потери и не гнаться за призрачными идеями. Шишкин его понимал, но сейчас он был готов кляться в лучшем исходе поездки. Он как будто заранее знал, насколько важной она станет.
– Неужели ты не можешь дать подсказку, где искать? – капитан почти умолял свою спутницу.
– Нет, это так не работает. Я могу узреть ситуацию, когда знаю точное время и место, точные координаты момента. Я следовала за Кванфатумом и видела, что всё получится, что всё идёт правильно, – ответила Макуша, навестившая капитана.
Раздался сигнал на запрос входа, Джон стоял за дверью. Штик встал с постели, поправил одежду и разрешил проход.
– Я не помешал? – сказал шагнувший внутрь Шишкин. Ему показалось, что кто-то ещё был здесь.
– Нет. Я просто отдыхал, думал, – небрежно ответил капитан.
– Возникли идеи?
– Ничего конкретного, очевидно лишь, что в случае провала нам необходимо будет их уничтожить. Хотя их анатомия послужила бы человечеству.
– Я отлучусь с КХ-Ц’Ц на некоторое время, кажется, есть возможность реализовать план.
– Куда?
– Дурук.
– Можешь взять команду из двенадцати бойцов.
– Он просит полететь только меня.
– Это самоубийство, – начал капитан.
В этот момент незримая супруга дала ему понять, что это часть пути, и нельзя ему препятствовать. Она стояла справа от него, уткнувшись в плечо подбородком, и мысленно говорила с ним.
– Мы знаем, куда летим, и будем хорошо экипированы, – уверенно и решительно ответил Шишкин. Макуша улыбнулась. Он говорил её словами точь-в-точь.
– Ну хорошо, бери всё, что нужно. Береги друга, – ответил Штик, доверившись предчувствию Макуши, опыту и благоразумию своего помощника. Их последнего ребёнка.
– Хороший мальчик, – ласково сказала Макуша. – Верный и самоотверженный, как ты, Басилевс, – она сидела на кровати, вальяжно и раскованно.
– Он смертен. Ты помнишь? – сердито ответил Басилевс.
– Он и мой ребёнок, – напомнила женщина и примирительно пояснила: – Джон давно взрослый, он сам распоряжается своей судьбой. Вспомни наше детство, до первого серьёзного ранения мы не знали, что ты бессмертен. Ты уже с десяти лет был лучшим воином нашего поколения. Только в неординарных условиях мы осознавали, на что способны, так каждый из нас открывал свой дар. Мы собрали своих потомков на Кванфатуме, мы готовимся передать им созданный нами мир. Они должны быть к этому готовы.
– Да, ты права, конечно, только не ты видишь, как они погибают. Я здесь с ними, и я несу за каждого ответственность.
– Сейчас всё иначе. Сейчас на каждом кванфатумце лежит ответственность за жизнь всех людей.
– Именно поэтому он и получил разрешение на вылет. Вопрос лишь в том, что уготовано нам отдать за победу. Что ты видела?
– Пока ничего особенного не нашла. Я следую за кораблём по пятам, видела отрывки событий. Этот момент был, и они обязательно вернутся. Пока всё идёт в правильном направлении.
Только двое
КХ-Ц’Ц впервые готовился провести обряд метемпсихоза – воссоединения с прошлым воплощением. Его внутреннее чутьё подсказывало, что там есть точный ответ. Он получил от своего народа разрешение на вмешательство в операцию, что укрепляло его причастность к судьбе человечества. Показывать все тайны своего народа он не имел права, и это чинило некоторые препоны, усложняя осуществление обряда. Джону он доверял безгранично. Однако вероятность негативного исхода для каждого из них была высока, и септиноид надеялся на опыт друга. Готовясь к разговору, он вдруг понял, что так сблизило его с Шишкиным – это было абсолютное и безудержное влечение к приключениям, сопряжёнными с опасностью. Та лёгкость, с которой они рисковали собой, прикрывая других. Когда Царица решила, что настало время налаживать контакты с внешним миром, она дала клич, и желающим оказался только КХ-Ц’Ц. Тогда он и получил титул бесстрашного героя, ведь в их колонии никто не нуждался в именах. Куратор много раз употреблял в отношении септиноида слово «авантюрист». Его план действительно можно было назвать авантюрным, ведь столь многое зависело от обстоятельств…
– Сколько у меня времени на сборы? – Шишкин вышел на связь.
– Мы должны вернуться через четыре часа. Путь туда займёт около часа, и там часа нам вполне хватит…
– Понял, понял. Через пятнадцать минут на палубе, – перебил Шишкин. – Я получил разрешение на вылет у капитана.
Голос его был очень серьёзен, сейчас он был поглощён сборами, предстояло учесть очень много факторов. Планета Дурук была нестандартной, можно даже сказать, слишком отличалась от остальных. Она была живой, симбиотическим организмом. В систему симбиоза входил планетарный мицелий и различные типы растений, от водорослей до деревьев. Грибница за многие тысячелетия проникла в самые глубины потухающей планеты и полностью взяла на себя роль жизнеобразующего фактора. Влага, тепло, энергия и свет – всё это было порождением мицелия, обладающего таинственным сознанием. Первые гости планеты пали жертвами невероятных животных, порождённых в недрах Дурук, и далеко не сразу пришло осознание опасности этого прекрасного, на первый взгляд, существа-мира. Оно считывало активность мозга и отыскивало потаённые страхи или желания, воплощая их в жизнь, так была построена непревзойдённая защита планеты от вторжения: пришелец погибает или спасается бегством, а его глубинный монстр, воплощённый Дурук, продолжает существовать. Как подготовиться к такому врагу? Шишкин нашёл данные по изучению этой планеты и выяснил, что участники экспедиции учились лелеять в себе Пустоту. Куратор помогала выводить мозговую активность в режим альфа-покоя – активного созерцания без осмысления или попытки анализа.
– Привет, Джон! – крикнула громко девушка-пилот, сегодня была её смена в ангаре Кванфатума.
– Ты… Вы куда? – она заметила КХ-Ц’Ц.
– У нас секретная миссия, – загадочно сказал он, наигранно широко раскрыв глаза и слегка наклоняясь к ней.
– Тогда вам понадобится лучший пилот, – подыграла она ему и через минуту звонко рассмеялась. – Дела так дела, – махнула она изящной ладошкой.
– Мы на три-четыре часа. КХ-Ц’Ц что-то проверить нужно, – сказал он чуть серьёзнее. Капитан дал разрешение на вылет, девушка кивнула в ответ.
– Полетим на игле? – он повернулся к другу.
– Да, он быстрее ваших, – подтвердил септиноид.
Игла всё время была на Кванфатуме и занимала особое место в коллекции пришвартованных космических кораблей. Далеко не все технологии, использованные при его создании, знал и сам КХ-Ц’Ц, но впечатление корабль производил на каждого. Обшивка имела серебристо-медный оттенок, а линии корпуса были столь изящны, что корабль по праву считался настоящим произведением искусства. Внешняя часть была устлана чешуйками. Иллюминаторы прозрачными были только изнутри, снаружи корпус казался совершенно однородным. Войти в него человеку без специального устройства было невозможно, на запястье надевался контейнер с кровью живого септиноида, и это служило правом доступа к системе. Зайти можно было в любом месте, у корабля не было дверей в прямом смысле, чешуйки рассредоточивались перед экипажем в любом месте, и всё.
Септиноид так просто ходил сквозь стены, словно никакой преграды не существовало. Машина и хозяин представляли собой конгломерат из механизмов и живой нейронной сети. Управление кораблём отдалённо напоминало технологию Кванфатума, здесь сам корпус и детали корабля создавались за счёт псиуправления первичной материей. А Игла, хотя правильнее было бы сказать Шип, вся была сконфигурирована и уравнивалась при помощи духовной энергии КХ-Ц’Ц. Из такого же загадочного материала, как серебристо-медные чешуйки, в корабле было выстроено буквально всё, а придавали им форму сознание корабля и воля септиноида. При желании он мог изменить форму корабля, разделить его на части или просто сложить его в подобие шкатулки.
Внутри корабль представлял собой просторное помещение с мебелью и аппаратами для производства пищи и воды, одним словом, кают-компанию. Только здесь Шишкин понял, насколько неудобно должно было быть на Кванфатуме септиноиду: часть мебели была вполне человеческая и по размеру, и по форме, остальная же кардинально отличалась. Тело КХ-Ц’Ц, покрытое хитиновым скелетом, обладало колоссальной прочностью, мышцы не уставали и не требовали отдыха, практически всегда он стоял или лежал. Поэтому среди мебели были горизонтальные платформы, похожие на полусферы, и подпорки с крючками на конце, за которые он цеплялся грудным панцирем. Лежаки были частью системы управления, пилот располагался на ней брюшком и замирал, устанавливая контакт со своим кораблём.
Джон прошёлся по кораблю и нашёл отсек с человеческой каютой, медицинской капсулой и складом для оружия. Бросив сумку со снаряжением в угол склада, он присел на кровать.
– Твоя каюта эта, – сказал КХ-Ц’Ц. – Если что-то нужно, говори сейчас, в полёте я буду занят.
– Как мою каюту открыть и закрыть? Как пользоваться всем здесь?
– Представь себе, как нужное тебе происходит и какой получается результат. Закрой проём двери, – внезапно неизвестно откуда появились чешуйки и плотно закрыли проём. – Отлично. Выйти можешь в любом направлении, помни это.
– Здесь бы в космос не выйти, – от души рассмеялся Шишкин.
– Я на всякий случай поставлю ограничение, – серьёзно сказал септиноид.
Джон понял, что друг волнуется, и решил больше его не отвлекать: шутки для его народа – предмет сложный и требующий усилий для восприятия. Поэтому он просто кивнул и остался в каюте. Септиноид вышел, а Шишкин вскоре почувствовал толчок и понял, что корабль тронулся в путь. До контакта с планетой Дурук оставался только час.
Мужчина растянулся на кровати, заложив руки за голову, и постарался расслабиться и отпустить свои мысли. Ещё при посадке на Иглу он перевёл режим Солнца в боевой, в этом случае работа энерго-волнового аппарата становилась максимально интенсивной. На Кванфатуме были особенные члены экипажа, поражающие ментальными и физическими способностями. Себя Джон считал совершенно обычным, и поэтому был зависим от аппарата, как любой представитель галактического человечества. Он даже не стремился в команду, но пошёл, решив, что это будет интересный опыт. Так и вышло – сейчас бывший фермер лежал в инопланетном корабле невообразимой конструкции, который летел, пробуравливая пространство.
Родился Джон, как все дети, на Оазисе, и детство его было радостным и светлым. Анализируя его способности, Дана выбрала для него удел агрария-колонизатора, и после успешного похождения обучения его решили направить на тихую планету фермером. Первое путешествие на корабле запоминал каждый человек без исключения, в те времена люди летали долгие годы в состоянии анабиоза. Шишкин тогда уже подумал, что совет мог ошибиться, но отбросил эту мысль. Он встретил её, милую девушку, которая летела с ним рядом и готовилась стать ветеринаром. С тех пор в его сердце не было больше никого.
Долгие годы они жили рука об руку на тихой планете и уже ждали разрешения зачать первых детей, когда случилось непоправимое: на колонию совершила нападение раса змеев. Огромные и беспощадные, они взялись из ниоткуда и атаковали людей. Нинэль стала одной из первых жертв жестоких убийств, монстры растерзали её рядом со стадом лукризонов – выведенных ею существ, выполняющих для поселенцев роль коров. Шишкин в поле и нашёл её, она лежала полубоком с широко раскинутыми руками, растрёпанными пепельными волосами и смотрящими в чистое небо глазами цвета фиалки. Он даже не мог взять её тело на руки, настолько оно было изуродовано. Что было потом, он не помнил. В нём открылось глубинное, наводящее ужас нутро, и, когда он встретил монстров, мести не смог избежать никто. Позже выяснилось, что они были жителями планеты, но обитали под поверхностью. Путём долгих переговоров было найдено решение, и наступило перемирие, вот только жизнь Шишкина больше не могла пойти тем же путём. И вот уже пятьсот лет он хранил срезанный пепельный локон у сердца.
После трагедии он сел на ближайший корабль, который шёл к отдалённой колонии по добыче ценных металлов. Что теперь делать, он не знал, опустошение и глаза цвета фиалки преследовали его днём и ночью, а впереди была почти вечная жизнь. Солнце не излечивало душевные раны. Тяжёлые условия колонии, труд на износ и каждодневная битва между местной флорой и фауной постепенно растворяли его горе, изнашивали воспоминания о прошлой, бесконечно далёкой и безмятежной жизни фермера. Шишкин стал авторитетен среди работяг, научился управлять гигантский комбайном по сбору кристаллических структур. Казалось, новая жизнь начинала ему нравиться, излечивая раны прошлого. Но, весёлый и находчивый на людях, оставаясь в одиночестве, он снова становился угрюмым, сам того не подозревая.
Знакомство со Штиком стало новой вехой его жизни, он прибыл на военном корабле с заданием отобрать самых лучших для обучения военному делу. Сильные духом и телом работяги с радостью сменяли свои трудовые будни на полную приключений, как им казалось, военную службу.
– Здравствуйте! – громко сказал Штик, и его бархатный бас сразу заинтересовал Джона, он стал внимательно слушать. – Начальство колонии разрешило сделать объявление. Всех, кто хочет улететь со мной и стать профессиональным военным, я буду ждать на своём корабле, сегодня. Завтра после тестов мы вылетаем, – закончил он, и сотни глаз опустились вновь в тарелки с едой.
Мужчины и женщины вернулись к своим делам, большинство всё устраивало, ведь тяжёлый труд хорошо оплачивался, да и коллектив был дружным. Некоторые хотели уехать, но боялись не пройти проверку и раздумывали над своими шансами.
– Джон, здравствуй, – ласково сказала молодая женщина. – Вот и смена команды начинается.
– Здравствуй, Сара, – ответил Шишкин спокойно. – Что ты имеешь в виду?
– Так всегда бывает. Сначала вояки забирают самых сильных, потом дают разрешение разъехаться желающим. Я это уже раз шестой наблюдаю.
