Дарья Белова "Статус: все сложно"

Складываю руки на груди. Не вовремя вспоминаю, что платье на мне сегодня довольно откровенное, открытое. Взгляд Никиты нет да нет, но опускается ниже шеи, останавливается там на несколько секунд, потом снова поднимается и встречается с моими карими глазами. Его улыбка после такого становится шире.

Зойка пинает меня под столом. Она все замечает. Всегда такой была. Вроде бы и с девчонками общается, но следит за другой половиной стола.

– Что? – спрашиваю ее, потирая то место, которое она зацепила.

– Не тупи, Милка. Пофлиртуй, Развейся. Что ты как… будто…

– Тихо, – чуть громче, чем нужно, я останавливаю ее.

Заказ приносят быстро. Я беру свой бокал резким движением, пролив пару капель на стол. Ругаю себя. Тяжело искоренить в себе эту привычку все делать правильно.

Делаю пару жадных глотков. Они обжигают горло, а потом охлаждают. Извечное сочетание алкоголя и льда.

Ощущаю вибрацию на телефоне. Он в клатче, который переброшен через плечо. Почему-то мне кажется важным в этот момент взглянуть на сообщение от Мистера М. То, что это сообщение от него, я не сомневаюсь. Хоть и поздно для него писать в это время. Но иногда мы может переписываться и слать глупые картинки, над которыми долго смеемся.

“Только у меня на него аллергия. Представляешь, ты чуть меня не убила. В кафе. Слушай, а это идея. Нажрусь шоколада. Станешь вдовой”

Телефон падает из рук. Выскальзывает, как самая противная и мерзкая рыба, от которой идет тухлый запах. Мне неприятны его слова. Даже больше, злят. Как и сам Навицкий сейчас.

Телефон жестко ударился об пол под столом и отскочил прямо к ногам Никиты. Тот, конечно же, поднял его. Экран не погас, хотя должен был. Обязан. Но этого не случилось. Очередной закон подлости?

Никита вскользь читает то, что было написано на экране. В момент его выражение меняется. Теперь он не добродушный парень, с которым мы прекрасно проводили время. Он обижен, разочарован. Словно его задело то, что там написано. А может, его задело то, кто написал то сообщение.

– Прости. Просто… любопытно стало, – он передает мне телефон, опустив свой взгляд.

– Ничего, – я тушу экран, ставлю блокировку и выключаю звук и вибрацию. Зачем? Ведь больше никто не напишет.

Мы сидим и сверим друг друга взглядами. Сейчас уже не хочется находиться здесь. А идея пойти именно в этот вечер в клуб кажется провальной. Для меня. Встречи с прошлым никогда не приносили радости. Даже если с этим человеком было хорошо. Я словно совершила что-то плохое и недостойное, хотя по факту ничего не сделала.

– Милка, идем танцевать? – Зойка уловила напряжение между нами.

Я резко встала со своего места и пошла в сторону большого танцпола. Все-таки по пути решил ответить Навицкому. Хочу поставить точку, которую так не поставила. Ведь хотела продолжения. А вот сейчас не хочу.

“Дурак!”

Мой ответ краткий. А вместо точки восклицательный знак.

Танцую рвано, как и музыка, что сейчас играет. Движения жесткие. Сейчас я так чувствую. Меня рвет на клочья. И каждый клочок разлетается в стороны, его подбрасывает сильный ветер и уносит далеко-далеко. Плавности нет. Я просто прерванная линия. Мигающие софиты режут всех. Мы просто отрезки.

Взгляд, который я безошибочно определяю на себе в области ягодиц, которые понравились Новицкому, потом в области талии, груди. Он поднимается выше. Цепко выхватывает рваный образ губ. Я играю со своей улыбкой. Мне нравится сейчас эта игра.

Никита подходит ближе. Я знаю это, чувствую. Корица и ванильная выпечка. И только в самые яркие моменты вспоминаю жгучий перец.

Сейчас он отчетливо слышен.

– Милка… – он стоит близко, чувствую его мышцы.

Поворачиваюсь к нему и непроницаемо вглядываюсь в светлые глаза, что с каждой секундой темнеют.

Мы сейчас оба вспоминаем многое. Те весенние месяцы, те вечера с какао, те ночи.

– Я просто танцую, – черту не перехожу. Она выложена крупными буквами, а Мистер М прибил их. Знать. Помнить. Чувствовать.

Он ухмыляется. Берет мою руку и слегка ее сжимает. Жест, что заставляет напрячься. Он не чужой мне, прикосновения приятные.

Только все это бесполезно.

Никита уводит меня с танцпола. Я и правда уже натанцевалась. Хочется присесть.

– Ты все-таки разводишься, – вопрос легкий, но меня простреливает. Перед глазами темный взгляд Глеба, укоряет меня, презирает. А потом равнодушие и пустота. То, как он на меня смотрел в наш последний с ним совместный день.

– Да, – отвечаю тихо, расслышать практически нереально, но Никита читает по губам.

– Хотел бы сказать, что мне жаль…

– Но тебе не жаль, – заканчиваю я фразу.

– Нисколько.

Закрываю глаза. Есть небольшое головокружение. Это все Космо и танец. А может, все вместе и щепотка волнения. Никита сидит теперь близко. Наши плечи касаются. Его аромат я слышу.

Отторжения нет, никогда не было. Как и с Мишей. Что это? Просто привычка? Когда несколько лет танцуешь с чужим мужчиной, и он автоматически становится твоим? Родным? Нет, просто близким. Как тогда найти мужчину, который будет не просто близким? Он будет твоим.

Ведь мало касаний, мало тепла кожи, мало вкусного аромата. Всего мало. Недостаточно. Где та особенность, которая будет проходить гранью между привычным и любимым?

Мистер М говорил, что все ответы внутри. Мы сами знаем ответ на наш вопрос. И теперь я понимаю, что от рук своего мужчины я падаю в бездну. Темную и беспросветную, но такую желанную. И их ни с чем не перепутаешь. Бездна – она не про смерть. Она про возрождения, вкус свободы, про полет.

Я не легкомысленная дурочка, кто не знает про скромность ничего. Я просто ищу его.

Осознание, что ответ все-таки был у меня внутри, оглушает. Я выпиваю оставшийся коктейль залпом.

– Ты знаешь, а у меня из памяти не выходят дни, когда мы забирались ногами на кровать и смотрели комедии. Еще ели карамельный попкорн. Ты же его так любишь.

Отрицательно машу головой. Нет, я прекрасно все помню. Но у меня перед глазами другие дни. Пытаться вычеркнуть их как лишние строки в своем дневнике – глупая затея.

– Ник, если бы мы с тобой были на свидании, что бы ты заказал?

– Это такое приглашение?

– Нет. Просто ответь на вопрос. Мне интересно.

– Ну, если бы это был ресторан, то заказал бы рыбу. Я люблю ее. А если просто какое-нибудь кафе…

– Да, кафе. Блинчики. Ты бы с чем взял?

– Почему сразу блинчики?

– Просто. Ответь.

– Ну… если блинчики… То с медом, наверное.

Улыбаюсь. Мне становится немного смешно.

– Ты чего? – Никита не понимает, что происходит.

– Ничего особенного.

По привычке вынимаю телефон из клатча. Это не остается незамеченным от Никиты. Я заслуживаю язвительную улыбку. Мы оба помним, кто написал мне последним.

На экране пропущенный от Глеба. Руки потряхивает, мандраж разносится по всему телу. Движения скованные, а дыхание такое же рваное как и мои движения в сегодняшнем танце. Все пространство порвано на отрезки, а душа – в клочья.

Он звонил мне. Первым. А я крутила задницей, что так ему понравилась.

Никита видит перемены во мне, но никак не комментирует. Он видит ту грань, за которую я никому не позволяю переступить.

– Все в порядке?

– Да.

Он протягивает мне бокал, который успели уже заменить на новый. По запотевшему стеклу стекают маленькие капли. Завороженно наблюдаю.

– За твой развод, – слышу я голос Никиты.

Я чокаюсь нехотя и делаю маленький глоток, который сразу же вызывает приступ тошноты. Вкус приторный, а на языке горечь алкоголя.

Домой приезжаю рано. Оставляю Соню с Зойкой в клубе, а сама позорно сливаюсь, ссылаясь на плохое самочувствие. На сегодня мое веселье закончилось, так толком и не начавшись.

В кровати долго ворочаюсь. Меня отвлекают тени на стенах. Они похожи на отрезки. Раньше наблюдала за ними, и это успокаивало. Начиналось все с маленькой точки, потом увеличивалось до предельных значений и исчезало.

А сейчас это занятие кажется мне бессмысленным. Ведь сон так и не идет.

Беру в руки телефон. Для звонка очень поздно. Кто знает, чем Навицкий занимается в это время. Решаю оставить голосовое. Это уже не текстовое сообщение, но и не звонок. Что-то среднее.

“Навицкий, – делаю паузу, – напоминаю, что завтра мы встречаемся у ЗАГСа, – шумно сглатываю слюну, – будь хорошим мужем и не опаздывай. Целую”

И отправляю.

Глава 8

Глеб.

Проснулся с разбитой головой. Трещит, раскалывается, будто вчера долго тусил, выпил несколько литров водяры и уснул на полу. В висках стучат барабаны, а солнечный свет режет глаза. Противное состояние.

Последнее, что я помню, ее сообщение. Голос такой радостный, веселый. Только отчего-то уверен, что ей было невесело. Много вопросов накопилось к Апраксиной, которые я до сих пор даже не могу озвучить себе вслух. Где она была? Почему так поздно ответила? И почему вообще не взяла трубку? Я ведь просто хотел… что ты хотел Навицкий?

Одни вопросы к ней. Хочется посадить эту девчонку и выпытать из нее все ответы. Перевернуть уже эту страницу. Слишком все затянулось. Какая-то перманентная пауза.

– Ты уже проснулся? – Рита входит практически бесшумно, наверное, думала, что я еще могу спать.

– Угу, – каждый звук приносит боль. Все тело ломит и скручивает.

– Соня ты, – она опускается ко мне и ложится рядом. Льнет. От нее пахнет утренним кофе и ее цветочными духами. С тех пор, как я признался ей, что они мне нравятся, она не меняет аромат. – Я завтрак приготовила, – пальцами вырисовывает узоры у меня на груди. Доходит до ключицы и ведет вверх, очерчивая профиль. Улыбается, слышу тихий и глубокий смешок. Мой взгляд направлен в потолок, а сам я нахмуренный. Никак не реагирую на ее заигрывания. А то, что это они, можно и не сомневаться. Выучил все ее секреты и приемчики. Ничего не осталось тайного.

– Рит…

– Ты грустный, – попытки соблазнения не прекращает. Она думает, что так провоцирует меня. Сейчас начнет медленно снимать ночную сорочку, целовать. Потом я услышу ее смех, затем частые вздохи, если коснусь ее. Каждое ее движение знакомо.

– Голова трещит.

– Я таблетку принесу, – она соскакивает с кровати и уходит на кухню. Через пару минут приносит мне спасительную таблетку и стакан воды. Выпиваю, жадно схватив губами белую таблетку с ее рук. Выглядело бы очень романтично, интимно.

– Вчера поздно лег? – не прекращает она свои расспросы. Начинает доставать. Раньше бы взорвался, когда лезут не на свою территорию. Теперь просто отмалчиваюсь. Главное представить, что ты как стена, от которой отлетают мячики. Они – ненужные слова.

– Угу.

– А что делал?

– Ничего необычного, – мог бы отшутиться, но настроение не то.

– У тебя все хорошо?

Нет, бл*ть, не все. Но как такое скажешь?

– Какие планы на сегодня?

– В ЗАГС надо ехать, – снова вспоминаю ее голосовое сообщение. Додумалась ведь. Не просто текст скинуть или локацию. Но и на звонок не решилась. Маленькая трусиха. Хотя, о чем это я. Уж Апраксина трусихой никогда не была. Скорее осторожной.

Что-то звонко падает. И голова разбивается вдребезги.

– ЗАГС? – голос дрожит, – это значит…

– Мы с Апраксиной разводимся. На днях встретились, и она предложила развестись. Я согласился, – выдаю сжатую информацию. То, что между нами с Милой, ее не касается.

– Наконец-то, – говорит тихо, себе под нос. Но вполне осознает, что я это слышу. И мне не нравится. Совсем. Ни ее мысли, ни моя реакция на это.

Я больше, чем уверен, что Рита ждет от меня большего: красивого предложения, шикарной свадьбы, долгой и счастливой жизни вместе. А еще есть из одной тарелки, кормить друг друга с ложечки и умиляться одинаковым пижамам на новогодней фотосессии. Бред. Никогда этого не обещал, даже разговор не заводил.

Я всегда был эгоистом, им же и остался. Ей нравится со мной, а мне нравится она. На этом все.

Рита выходит из спальни в совсем другом настроении. Словно окрыленная новостью. Подпевает какую-то песню. Слышу ее медовый голос даже в душе.

Прохладная вода сняла напряжение. А головная боль потихоньку отступает. Или стоит благодарить ту волшебную таблетку?

Зеркало в ванной запотело. Еще немного, и капли начнут стекать по поверхности. Провожу рукой и стираю конденсат. И потом смотрю на себя в отражение.

Мила так же четыре года назад стояла в ванной и представляла меня. Я перечитывал это воспоминание несколько раз. Запомнил каждую строчку, каждое слово. Готов повторить.

Кажется, будто мое отражение подмигнуло мне. Темные глаза, практически черные. Никогда не знаешь, они теплые от нежности или острые от злости. Эмоции нечитаемы. Или только избранные могут это делать. Волосы мокрые, прилипли ко лбу и стекают каплями вниз.