Кристина Дехант "ЗаБить. Часть вторая"

– Да нет же! У меня никого нет! Я бы никогда не поступила так с тобой. Просто мне необходимо разобраться в самой себе… Я хочу понять, что мне самой нужно, понимаешь? Я вижу, спокойно поговорить не получится. Я лучше поеду.

С мокрыми от слёз глазами она встала, но Митя тут же преградил ей дорогу.

– Девочка моя… родная… – он протянул к её лицу дрожащие руки, прикрыв ими её щечки.

– У нас всё ещё может быть, слышишь… – неистово шептал он, ловя её взгляд. – Всё ещё может быть. Взгляни на меня. Просто посмотри на меня!

– Мить, дай мне уйти… – попросила она. – Всё это причиняет мне боль… но вернуть то, что было, действительно невозможно…

– Нет ничего невозможного! – неожиданно закричал он, и Алекса непроизвольно отшатнулась назад.

В неконтролируемом безумном порыве он метнулся к столу, схватил свой телефон и, размахнувшись, швырнул его об стену. Не ожидая от него такого гнева, Алекса плотнее вжалась в стену и, немного труся, попыталась привести его в чувства.

– Зачем ты так, Мить? Ты же не такой!

– А какой? Какой?! – продолжал кричать он, и его голос был великолепен даже в этих неудержимых эмоциях. – Простой влюбленный дурачок? Который никогда так не посмеет сделать? Потому что духу не хватит? А это ты видела? – с угрожающим взглядом крикнул он и, схватив со стола бокал, с хрустом разбил его о другую стену, да так, что Алекса закрыла уши руками и сжалась, боясь разлетевшихся осколков.

– Митя! Перестань!

– А это ты видела? – прозвучал новый вызов, и ещё один бокал разлетелся на осколки. – Когда я упустил тебя?! Скажи мне, когда? Когда это всё произошло? Когда ты разлюбила меня?

– Не надо, Митя! Не нужно этого, – рыданием вырвалось у неё.

– Когда разлюбила? Ответь мне!

Алекса измученно посмотрела в его беснующиеся глаза.

– Я была влюблена, но не смогла полюбить тебя по-настоящему… Прости меня за это, – она подскочила к нему, прижалась всем телом и, извиняясь, нежно гладила его по растрёпанным волосам. – Мой хороший, мой замечательный, самый лучший, прости меня. Умоляю прости и просто отпусти!

– Не можешь остаться со мной навсегда?

Он стоял недвижимо, с опущенными вниз руками, когда она обнимала его, и отрешённо смотрел в одну точку.

– Не могу… – страдая вместе с ним, подтвердила она.

– Не можешь остаться навсегда… – после крика голос охрип ещё больше, – останься тогда на одну только ночь…

Она отстранилась от него. Она не ослышалась? Нерешительно подняв на него глаза, она увидела, что он плачет.

– Знаешь… я сегодня умер…

– Пойдём…

– Куда?

– К тебе в комнату, – несколько секунд она что-то обдумывала, а затем, взяв его за руку, увела из кухни.

Солнце подкрадывалось к окну. Измученные продолжительными ласками, они лежали обнажённые, а по их телам бродили светлые солнечные пятна. Митя спал, положив свою руку на её бедро, а она разглядывала его лицо и думала: сколько нужно встретить мужчин, прежде чем судьба подарит ей того единственного, с кем и всей жизни ей покажется ничтожно мало?..

Лицо Мити казалось в эту минуту детским и таило тихую радость. На нём больше не было пугающей бледноты, тёмные завитушки волос спадали ему на лоб, щёки чуть подрумянились, а его прямые губы ярко пылали от того, как усиленно и жадно он впивался ими в её тело. Всё, что отличало его в эту ночь от предыдущих, это то, что каждым движением, каждым рывком и касанием он будто пропитывался ею, умолял остаться, демонстрировал любовь к каждой клеточке её тела. Она же делала всё то, что он хотел, но оставалась при этом холодна.

Ещё не так давно она любила эту мрачную комнату с маленькой звукозаписывающей студией в углу и крутящимся креслом, любила наблюдать, как Митя занимается созданием нового трека, сидя в больших наушниках, любила их занятия любовью под его рэп прямо на этом столе, любила пересматривать все фильмы, в которых он снимался… А теперь будто всего этого и не было… пустота, раздражение и желание уйти… Алекса пока не понимала, что произошло с её чувствами, но в одном она была уверена точно – она больше никогда не вернётся в этот дом.

Стараясь его не разбудить, она осторожно убрала с себя его руку, бесшумно поднялась с кровати и, отыскав разбросанные по всей комнате детали своего гардероба, оделась. Как же это странно… Вот так ничего, совершенно ничего вдруг не чувствовать… В этот момент в ней не находилось места для жалости, сожаления, элементарных желаний, ничего, кроме стремления быть сейчас в другом месте. Где угодно, но не здесь. Спиной она ощутила, что он проснулся и наблюдает за ней.

– Алекса… – окликнул он её почти испуганно.

Не осмелившись обернуться в его сторону, она лишь ощутила, как напряжённо он приподнялся в постели.

– Не провожай меня… – сказала она и ушла, захлопнув за собой дверь.

Через несколько минут Алекса села в первую, ещё пустую маршрутку, в окна которой слепило летнее солнышко. Наблюдая за пробуждающимся городом, она, несмотря на то, что этой ночью не сомкнула глаз, вдруг ощутила прилив сил и энергии. Больше не думая о Мите, о его боли и разочаровании, она решила подумать о себе и о том, что, возможно, теперь ожидало её впереди.

* * *

В шестом часу вечера на пороге её дома возник Феликс, появление которого всегда действовало на неё таким же образом, как действует космическая сила в случае с артистом, которому предстоит выйти на сцену и просуществовать на ней бесценные мгновения, воздействуя на людей своим бешеным потоком энергетики. При каждой их встрече Алекса, пренебрегая любыми лирическими настроениями, превращалась в какое-то абсолютно увлекательное, динамичное и резвое существо, способное увлечь за собой даже самого неистового меланхолика. Именно поэтому, несмотря на продолжительно-ленивое бездельничество, его визит моментально оживил её, и она, визгнув, словно обезумевшая, кинулась ему на шею, с чувством потрепав его волосы.

– Тише, тише, дружочек… – немного отстраняясь, пытался угомонить её он. – А то, боюсь, наш праздник закончится прямо на пороге твоего дома.

Алекса резко расцепила свои удушающие объятия и, взглянув на препятствия к её радостному порыву, вытащила из его подмышек две бутылки шампанского.

– Ого… А что мы сегодня празднуем, если не секрет? – взбудоражено спросила она, ставя шампанское на стол. – И почему ты с вещами?

Проигнорировав её вопросы, Феликс опустил дорожную сумку на пол, аккуратно стянул кожаные туфли, расстегнул куртку и не без хитрости посмотрел на неё, заложив одну руку во внутренний карман.

– Что?! – раззадорилась она. – Показывай давай, что ты там от меня прячешь?!

Она шустро подскочила к нему, а он ещё больше расплавился от удовольствия, наблюдая её нетерпеливый интерес.

– На всякий случай я взял маленькую, – пояснил он, – чтобы после того, как ты с ней расправишься, не слишком долго слушать о твоих угрызениях совести!

Не успел он вытащить лакомство, как оно тут же оказалось в её власти, и она победно расхохоталась, не ожидая от самой себя такой чёткой операции по исчезновению из его рук шоколадки.

– Ну ты даёшь, дружочек! – не удержался от смеха и он. – Ты расправилась с ней не хуже тигрицы с куском мяса. Да с тобой страшно иметь дело!

– Страшно, но, согласись, приятно, – она развернула обёртку и с неописуемым сладострастием вонзилась губами в шоколад.

– Я уже начинаю подозревать, что я здесь являюсь лишним… Ты всё-таки кому больше рада – мне или куску сахара?

– Ты знаешь… – помедлила она, – тебе!.. Но мне дико нравится, когда ты меня балуешь!

Между тем, пока она расправлялась с шоколадкой, он невозмутимо снял с себя, казалось бы, абсолютно приличные белые носки и, предварительно извинившись, открыл дверцу шкафчика и выкинул их в ведро под раковиной.

– Не переживай, запаха не будет. Они были почти новые, – предупредил он, достал из кармана другие в упаковке и, оторвав бирку, шустро надел их на ноги. На всё это она смотрела скептически, а когда они встретились взглядами, не удержалась от вопроса.

– А зачем ты выбросил совершенно приличные носки? Если ты не знал, то вещи можно неоднократно использовать после стирки… – улыбнувшись, подсказала она.

– Носки я никогда не стираю, – объяснил Феликс, – предпочитаю каждый раз покупать новые, одноразовые.

После он раскинул руки в стороны и заверил, что теперь готов обнять её как следует. Но как только Алекса двинулась ему навстречу, а Феликс взглянул на её окрашенную шоколадом улыбку, он тут же упёрся руками в её плечи и запротестовал.

– Ладно. Это было слишком опрометчиво с моей стороны… – сквозь смех, набиравший силу, говорил он, не допуская её до себя. – Беру свои слова назад.

Она же, напротив, видя его сопротивление, напирала, словно танк, и, дурачась, хлопала чумазым ртом, стараясь дотянуться до его щеки, а когда от настигшего веселья они оба ослабли, она как следует, чмокнула его.

– Да… – вытирая следы шоколада со своей щеки, – протянул он, – зубы – это неотъемлемая часть нашего лица, в чём я в очередной раз сейчас убедился.

– Слушай, а если бы я такой и была? – вдруг спросила она, облизывая языком окрашенные зубы. – Смог бы ты быть для меня тем же другом, что и сейчас?

– Что за глупости?

– Я проверяю степень твоей искренности и человечности. Ну так что, дружил бы с такой дефектной?

– Не думаю… Как я с такой в обществе покажусь? Меня просто не поймут… – продемонстрировав свои зубы, заулыбался он.

– Вот смотрю на тебя, засранца, и думаю: шутишь ты или в этой шутке есть доля правды?

– Истинная женщина! Ей прямо отвечаешь, а она всё равно хочет услышать по-своему…

– А вот я была бы с тобой, несмотря ни на что, – серьёзно добавила Алекса, часто признавая в себе крохотного героя, способного на маленькие поступки и благородные порывы.

– Ну, если так, то и я непременно нашёл бы выход, как быть с тобой в таком случае.

– И какой же? – пытливо уставилась она на него.

– Думаю, я сделал бы тебе новые зубы.

Удовлетворившись ответом, она упустила буквально одно мгновенье, не успев остановить Феликса, который тут же с заметным облегчением уселся в кожаный диван, и теперь блаженно расслаблялся, широко расставив ноги и упираясь ладонями в мягкое пространство мебели.

– Ну всё! Туши свечи! Мой друг всё-таки добрался до космоса. И как мне прикажете теперь выводить его из этого транса?

– Не кипятись, дружочек, – измученно-блаженной улыбкой остановил он её, – дай мне всего пять минут, и я снова буду в форме. Вот увидишь!

Пока Феликс отдыхал, чуть опустив веки, Алекса носилась по кухне и резкими, отточенными движениями накрывала на стол, рассказывая о минувших днях. Порезав на тарелку хлеб, ветчину, сыр разных сортов, которым неизменно был полон её холодильник, она зажгла красные свечи, которые всегда хранились на кухне на случаи застолья, и с размаху села, расслабленно опустив голову на высокую спинку стула.

– Ты какой-то странный сегодня… – заметила она некую задумчивую отрешённость на его лице, но не получив от него ответа, вновь включилась в актёрскую игру. – Нет, что Вы, что Вы! Не утруждайте себя ответом. Сидите, думайте себе на здоровье, Вы ведь в гости пришли!

Он немного встряхнулся и ответил на её замечание краешком улыбки.

– Ну что? – продолжала Алекса. – Ты собственными силами поднимешься и сядешь за стол или тебе помочь?

– Сейчас это было похоже больше на угрозу, чем на дружеское обращение, – усмехнулся он. – Поэтому я думаю, что будет лучше, если я справлюсь с этим самостоятельно.

Шумно выдохнув и одолев усталость, он более чем резко покинул диван. Искусственно бодрясь, он присел за стол, притянул к себе шампанское и одним лёгким, почти незаметным движением отделил пробку от горлышка.

– Дружочек! Я уезжаю в Германию… – сообщил он, твёрдой рукой наполняя бокалы.

– Вот это новости, Фил! Значит, мне придётся умирать от тоски по тебе?

– Я не позволю тебе этого делать.

– Да? И каким образом?

– Я буду звонить.

– Это ты здорово придумал, – засмеялась Алекса. – И как долго я тебя не увижу?

– Недели две… Может, чуть больше…

– Ничего себе, – с сожалением заметила она. – Что-то случилось?

– Нет. Хочу проведать бабушку с дедом, ну и заодно закрыть кое-какие дела.

– И во сколько самолёт?

– В семь утра.

– Значит, провожать тебя будем аж до утра? – догадалась Алекса.

– Хотелось бы рассчитывать на что-то подобное, – подтвердил он и, коснувшись её бокала своим, торопливо выпил.

Перед ней сидел молодой мужчина. Её лучший друг. А она уже давно смотрела на него другими глазами. Теперь он изменился: более выразительные скулы, потемневшие от лёгкой щетины, до жути сосредоточенные глаза, смягчавшиеся лишь в мгновения улыбки, более сдержанные движения и, конечно, её не могла оставить равнодушной его новая фактурность тела, которой он оброс за время их дружбы.

– Ну и как мой лучший друг желает провести сегодняшний вечер? – она открыла зеркальный холодильник, влезла в морозильный отсек и достала оттуда замороженную бруснику, которую он так любил.

– Я предлагаю немного отдохнуть и поговорить, а когда мы опустошим эти бутылки с шампанским, я отвезу тебя в клуб.

Не понимая до конца, собирался ли он в клуб потому, что ему этого хотелось или потому, что он думал, что этого хочется ей, она продолжала маячить по кухне.

– А ты у меня крепкий орешек… с танцпола прямо в самолёт…

Алекса вернулась за стол с тарелкой вымытой ягоды и поставила её прямо перед ним, за что он взглянул на неё с такой благодарностью, на какую только был способен.

– Сегодня хочется какого-то особого куража и веселья, – сказал он, с удовольствием раздавив в себе ложку кислятины.

Спустя два часа, разогретые приятной болтовнёй и алкоголем, они вышли на улицу с обоюдным желанием найти приключений и, захватив в магазинчике рядом ещё одну бутылку шампанского, сели в такси. Подъехав к элитному клубу «Вилла», Феликс вышел из такси и, открыв ей дверь, подал руку, как делал это каждый раз с момента их знакомства. Увидев припаркованные у входа автомобили премиум класса, среди которых был майбах золотого цвета, Алекса, охваченная эмоциями, округлила глаза.

– Судя по «игрушкам», – не сдержала комментариев она, – нас ждет сёкс, наркотики и рок-н-ролл…

– Поживём – увидим, – кивнул Феликс и, слегка касаясь её спины, повёл ко входу.

– Может, ты шепнёшь мне на ушко, сколько стоит удовольствие побывать здесь?