Тапочка долго стоит перед воротами, потом нажимает звонок, ворота разъезжаются в стороны. Во дворе полно места на парковке и нет машин. Горит новогодняя иллюминация. Валяется картонная упаковка. Народа никого.
Что там говорила Мами?на про жестяной козырёк над подъездом?
Снаружи стены были выкрашены розовым, а внутри оказалось пусто и голо – выскобленный пол, серый коридор; в больших, восхитительно тихих, прохладных комнатах гуляло эхо.
У дверей курьера встретила внушительного вида тетка с белыми волосами и черными бровями, которая представилась Тамарой, забрала купленные продукты и сказала, что Долгушева ожидает свои документы в лофте «Алеко».
Тапочка продолжала осматриваться. Такого диковинного места с огромным потолком она ещё не видала, и немудрено, ведь ей никогда не приходилось бывать в производственных цехах. Сквозняки и сырость являлись тут постоянными атрибутами, и никакие обогреватели не спасали, чем и объяснялось нежелание людей здесь селиться надолго, а появлялись они лишь на короткое время праздничных мероприятий.
– А где у вас туалет?
– Вверх и налево, – указала Тамара.
Две лестницы поднимались с первого этажа, но дальше упирались в загородки. Третий этаж оказался не пригоден для жилья, полный трухи, он являлся гнездилищем птиц, которые залетали в дверные проёмы, не везде целые, не везде со стёклами.
Добраться до лофта удалось без помощи Тамары, тут Тапочка справилась. Коридор пестрел указателями, инструкциями и веселыми рисунками, от которых у неё улучшилось настроение. Вот и «Алеко». Дверь оказалась распахнутой, а само помещение – приготовлено к приёму, а вдобавок украшено электрическими гирляндами в виде звезд, которые придавали жилищу праздничный вид.
Ковры, хрусталь и бронза создавали атмосферу великолепия, но, присмотревшись, Тапочка заметила, что ковры все разношерстные, а статуи, покрашенные бронзовой краской, уже начали облезать.
Тапочка вошла в большой зал, где от включенного радиатора шёл жар.
– Здравствуйте, я приехала.
– Не больно торопилась, – хриплым голосом отозвалась старушка.
У себя дома Долгушева напоминала скорее бабу Ягу, нежели богатую даму. Она сидела в кресле и отдавала гостье салют костылем. На голове теплая шапка, а ступни закованы в башмаки 45-го размера. В зубах Долгушева зажимала сигарету, испускавшую пахучий дым; не вынимая её изо рта, она умудрялась разговаривать
– Как ваше здоровье? – спросила девушка.
– Новые линзы купила, а от них глаза распухли и слезятся, не началась бы аллергия, – а сама закрывает лицо платком.
На её руках перчатки с обрезанными концами, на ногах – шерстяные чулки.
– Пол холодный, понизу дует.
Скрипучем голосом она давала инструкции: вот маленький ковер, где можно разуться. Там же корзина с тапочками. Уличную обувь положено.
– Надень сабо, – и тычет наугад пальцем вместо корзины в сторону холодильника.
Эти диоптрии явно не для неё.
Надев сабо, Тапочка прошла к холодильнику – это был старый ЗИЛ с ручкой-рычагом, которым нужно прижимать замок. Сама защёлка не срабатывает. Холодильник забит лекарствами под завязку.
– Поставь масло у окна, там холодно. Тебе ведь за маслом посылали?
– Передала Тамаре.
Рамы старые, их насквозь продувает, отчего в комнате царит арктический холод.
На холодильник Тапочка кладет документы, а с нею и визитную карточку курьерской доставки – так у них положено. Больше их пристроить некуда.
– Милочка, проходи, попьём чая. Как раз готов кипяток. Тебе черного или зелёного?
– Всё равно, лишь бы погорячее.
Благодаря волне тепла, Тапочка почувствовала себя лучше и расслабилась.
– Насилу нашла дорогу. На станции ни одного такси.
– У жителей свои машины. Моя, к сожалению, не работает. Требуется заменить деталь, а она дорогая. Я жду денег, тогда и починю. Извини, что не смогла встретить. Но где-нибудь через два месяца я совершенно уверена, что мы сможем решить этот вопрос. У меня отличная машина. Ха-ха! Не узнала! «Матёрый волк», помнишь?
Ба, да это не старушка, а её знакомец гитарист в женском платье.
– Виталь, ты что извращенец? – удивилась Тапочка.
– Прости, если я тебя напугал.
Вот ещё пугаться, Волк ниже её ростом на целую голову.
– Да нет, ничего, я много чего навидалась. Вот вчера ездила в один дом, так там кришнаиты угощали эликсиром и дали с собой бутылочку.
Тапочка сразу её выбросила, но об этом распространяться не стала.
Волк тоже про себя не всё рассказывал. Она думала. Что он работает продавцом в магазине, но он сказал, что баста, уволился. Он парикмахер, вернее, стилист и обладает неким знанием, что возвышает его над прочими парикмахерами и даёт ему статус наставника. Так что его увольнение из магазина были связаны с профессиональной деятельностью: мастер классы требовали частых разъездов.
Волк, так Волк, и не такие прозвища Тапочке попадались. На кого Виталий не походил, это на волка.
Сейчас молодой человек нервничал, из кожи вон лез, чтобы вызвать её доверие:
– Расскажи, как ты познакомилась с тётенькой. Не сочти меня навязчивым, многие девушки пытались здесь остаться, но никто не прошел испытательного срока.
А ведь Долгушева ни словом о том не обмолвилась.
Вдруг в коридоре послышался шум, и в дверь втиснулись две собаки; привлеченные теплом, они хлопали хвостами, забираясь друг другу на плечи. Под их натиском створка широко распахнулась, и они ввалились кубарем, а потом принялись носиться по комнате.
Следом за ними поспешала Надежда Анатольевна, припозднившаяся после прогулки. Она была в розовом спортивном костюме, вполне гармонировавшим с интерьером, состоявшим из подушечек-сердечек, салфеток с амуром и гламурных постеров.
Волк представился уже второй раз, племянником Надежды Анатольевны. В короткий миг он избавился от старушечьих тряпок и выглядел достойным образом, однако зря он так аттестовался. Хозяйка выразила недовольство.
– Этот малый – дальний родственник, делает ремонт, – так она выразилась.
Вроде как с бока припёка., которая никого не интересует.
– Как добралась? – спросила Долгушева.
Тапочка сообщила, что пирогов привезти не удалось.
– Очень жаль. Хозяйка делает их с начинкой из лекарственных трав. Ни у кого другого таких не попробуешь. Сабо для интерьера, там есть нормальные тапки, их и надень.
Чайник горячий, но выясняется, что чай пить не с чем, Тамара сегодня не готовила, и Тапочку угощают вареньем из одуванчиков. Что-то жидкое растекается по тарелке. Долгушева признается, что сама варила, и рассказывает рецепт варенья, хотя никто не спрашивает.
Не успела она договорить, как её охватил приступ кашля. Всё её тело содрогалось, и она сжала рукой подлокотник кресла, и тут Тапочка обратила внимание, что древесина исцарапана, видимо, приступы случались часто.
– У вас на рукаве вас кровь, – заметила Тапочка.
– Пустяки. Мы с Тамарой занимались уборкой, вот и расцарапалась.
Только в комнатах были не чищено и не метено, никаких следов уборки не наблюдалось.
Собаки принялись ластиться к девушке, одна из них оказалась знакомой: та, с пятнышком в форме крыльев бабочки, встречалась у дорожных строителей. Их зовут Джо и Джил, и для каждой у Тапочки нашлось ласковое слово, каждую псинку она почесала за ушком.
Оправившись от кашля, Долгушева долго не хотела отпускать Тапочку от себя. Она без конца рассказывала, что готовить наутро к завтраку. Сразу видно, что старушка нуждалась в компаньоне, в отсутствии которого обходилась обществом питомцев – боялась оставаться одна.
На ночь Тапочка отправилась выгонять на улицу собак, но те уже выбрались сами через окно, распахнутое настежь, которое придется чем-то подпереть. Из коридора тянется неприятный запах, прямо-таки могильный дух. Тапочка сует туда нос и ужасается. Везде мертвые тушки животных, как в музее.
– Это чучела, – объясняет старушка. – Среди местных жителей немало таксидермистов. Но у этих экспонатов совершенно не товарный вид, поэтому их не удалось продать. Предположу, их изготавливали в спешке, не просушили, оттого и неприятный запах. Давно пора отправить их на помойку.
Старушка принялась рассказывать о том, как в молодости работала в похоронном бюро и влюбилась в мужчину с рыжими волосами. Она не уточнила только, в живого или мертвого, а Тапочка не стала уточнять, чтобы не показаться невежливой. Надежда Анатольевна с большим чувством вспоминала про похоронное бюро – к месту и просто так. С тех пор она научилась наносить грим. Вечером при всем параде выглядела старушка замечательно.
Тапочка не поняла, к чему этот рассказ про бюро, но Долгушева сказала, что при том. Она там работала с Корягиным, мастером, который изготавливал эти чучела.
Как-то незаметно стемнело, и Тапочку оставили ночевать. Она не стала отказываться, трястись в ночной электричке ей не очень хотелось. Дома не было ничего такого, что её ждало, а кинофабрика показалась ей занятной. Когда она спросила хозяйку, кто ещё тут живет, та ответила, что кое-кто есть, но ничего особенного, а подробно рассказывать не стала.
Спать пришлось на пустой желудок. Тапочка представляет, как вечером доставка заезжает в пекарню, и знакомые девочки угощают уцененными эклерами с малинкой и клубничкой. Мммм, как вкусно!
А этот дом странный, из подвала доносят тихие шаги.
– Надежда Анатольевна? Вы слышите?
К счастью, старушка не успела уйти далеко.
– Нет, Тапочка. Что случилось?
– Вы не слышали, как кто-то ходит?
– Ах, вот вы о чём. Это наш жилец. Проверяет в подвале электропроводку. Понюхай, не пахнет горелым?
Постороннего запаха они не учуяли, на этот раз ничего не сгорело.
– Здесь такая тишина. Часы и те остановились, – жаловалась престарелая дама.
Тапочка сообразила, как ей помочь. Она сняла часы и поставила в них две батарейки, купленные в «Эльдорадо», после чего выставила точное время. Раздалось мерное тиканье, и хозяйка приободрилась. Они постояли у окна, всматриваясь в темноту. Тапочка накрыла ей плечи пледом, благо этого добра здесь хватало.
Другие обитатели девушке понравились меньше. Взять хотя бы Волка, который засунул её сумку невесть куда. Тапочка заметила свою потрепанную термосумку, втиснутую между новеньким щегольским баулом и чем-то огромным, экстравагантным, обтянутым кожей песочного цвета. Когда-то и её чемодан был дорогой и солидной вещью, с вытисненным названием бренда, – теперь его заменила сумка с наклейкой «Редбокс». И что же? Шутник её куда-то спрятал.
– У нас рано ложатся. чтобы не жечь электричество. Проводка неважная, – говорит хозяйка.
И тут Тапочка не выдержала:
– Скажите, а где тут будет моя комната?
– Чем плохо здесь? Думаю, лофт «Алеко» тебе подойдёт.
– Сейчас она примет лекарство и уснет до утра, – прошептал Волк и оказался прав.
Долгушева ещё секунду постояла, словно хотела что-то добавить. Словоохотливостью она не отличалась, и, указав, где взять подушку и плед, простилась и удалилась к себе. Тапочка услышала ее мягкие, неторопливые шаги по коридору.
Тогда и Тапочка решила попрощаться.
– Что, любишь пустой чай? – Волк только что мелькнул в коридоре и уже вновь стоит порога. – Тебе никто не показывал, где бабушка хранит имбирное печенье?
Тапочка говорит, что с удовольствием его попробует.
Печенье отыскалось в лофте «Лос-Анджелес», который по величине превосходил «Алеко», но оказался необитаемым. Всё, что осталось от прежних хозяев, было снесено в зал, который здесь называли костюмерной: старые буфеты, шифоньеры, горки с застекленными витринами, даже сейфовый шкаф, и в нем хранилась винтовка, оставшаяся от прежнего хозяина. Она стоит хороших денег, но наследники не могут договориться, стоит ли её продавать.
– Нас трое – братья от разных матерей, – рассказывает Волк.
Коробка из-под датского печенья оказалась почти пустой, зато сухого крекера было навалом. Вот только среди посуды Тапочка не смогла найти двух одинаковых тарелок и чашек.
За чаем её собеседник становится развязным, и его голос звучит громче обычного.
– Как тебе старуха?
Грубость его неприятна, и Тапочка морщится, кто бы поучил его вежливости.
Она бы не решилась назвать Надежду Анатольевну старухой, хотя она и выглядела лет на семьдесят. Недавно исполнился шестьдесят один, уточняет Волк. Её двоюродный брат Леонид Голиков на десять лет моложе, но после смерти родителей она воспитывала Леню, так что стала ему вместо матери. В отсутствие хозяина Долгушева управляла имуществом. Своей семьи у Голикова не было, зато имелись дети, рожденные, как в прошлом браке, так и вне его, в возрасте от 17 до 9 лет. Старший сын Валерий, жил в доме (ты его могла встретить у шлагбаума, он охранник) и через месяц готовился отпраздновать совершеннолетие и получить долю в управлении. Характер он имел флегматичный и питал безразличие к благам жизни, так что с изменением его статуса в доме мало что менялось.
А вот Волк от денежек бы не отказался, но ему ничего не светит, он отцом не признан. Девушка поморщилась. Под грузом его претензий приятный разговор вот-вот рухнет. Пожалуй, Тапочка поторопилась, когда сочла его приятным человеком.
– Значит, вы здесь обитаете? – она спешит переменить тему.
– Пошли, я покажу тебе наше жилище.
Это был прелестный, постепенно разваливающийся старый дом. Первый этаж включал действующие помещения, лофты. Их сдавали внаём для увеселительных мероприятий, предназначенных для невзыскательной публики – клиентов привлекала невысокая цена. Волк похвастался, что делает здесь ремонт. Не сам лично, просто руководил работниками. В настоящее время денег нет, и работы заглохли.
Желая поразить Тапочку, он распахивает шкаф с киношными костюмами, он забит ботиками на шпильках и платьями с блестками и пайетками. Тапочка едва успела коснуться их рукой, как почувствовала сильный толчок в спину – Волк чудом её не уронил.
– Покажи руки! – Тон у него рассерженный.
– Я ничего не взяла.
Похоже, этот нервный парень тут изгой, не самая подходящая для неё компания.
– Это твоё?
– Платья? Это я из Лондона для моделей привез. Сумка из чистой кожи.
Тапочка подтолкнула сумку к краю стола, и она опрокинулась. На пол полетел пиджак, вязаная жилетка и белая рубашка в целлофане. Из-под одежды показалась плетка.
