Анастасия Ридд "Ставка на тебя"

После вчерашнего ночного разговора и его обещания не притрагиваться ко мне, я не думаю, что Крестовский нарочно распустил руки. Скорее всего, перевернулся во сне и по привычке потянулся к женскому телу. Даже не сомневаюсь, что его постель так редко пустует, что подобные вольности по отношению к случайным спутницам для него – в порядке вещей. Но я же не его любовница! И как, черт возьми, мы оказались так близко, когда я точно знаю, что засыпали мы на противоположных частях кровати?

Жмурюсь на миг и пытаюсь вернуть пульс в норму – с этим человеком, я, чего доброго, заработаю себе аритмию, а это в моей финансовой ситуации непозволительная роскошь. Потом вновь открываю глаза и смотрю на мужчину, который умиротворенно спит рядом. Желания будить его у меня нет – даже боюсь представить, что мне придется смотреть ему в глаза при дневном свете. Зато само собой просыпается естественное любопытство – кто знает, когда еще мне выпадет шанс как следует рассмотреть Крестовского.

Сейчас он другой. Не такой устрашающий, как вчера, но все еще очень волнующий. На лице – абсолютная безмятежность, а неглубокая, замеченная мной ранее, морщинка на лбу разгладилась. Он по-мужски красив, и это невозможно отрицать. Проступающая на щеках и подбородке щетина, аристократический нос, высокий лоб и… губы. Такие манящие и чувственные, что хочется коснуться их. Поддавшись порыву я тяну дрожащие пальцы к его лицу, но цепенею, так и не достигнув цели.

Черт! Черт! Черт! Нет! Не могу! О чем я только думаю? Прижимаю руку к своей груди и резко выдыхаю, но глаз не отвожу – желание рассмотреть этого мужчину сильнее страха. Мой взгляд падает на его широкие плечи, скользит по мощной спине с рельефными мышцами, достигает эластичной резинки трусов и дальше…

На тумбочке рядом с кроватью тихо жужжит телефон. Бросаю на экран взгляд через плечо, замечая окошко входящего сообщения от мужа. В эту секунду и в ближайшие десять дней я буду ненавидеть его, поэтому брать гаджет, чтобы прочитать жалкую писанину, даже не планирую. Сейчас все, что бы он ни написал, сыграет против него. Да и я сгоряча могу наговорить лишнего.

Кладу свою ладонь на запястье Стаса. Стараясь не делать резких движений, чтобы не разбудить мужчину, осторожно снимаю его руку со своего бедра и опускаю ее на простынь в узкое пространство между нашими телами. Наконец-то могу вздохнуть спокойно, почти не думая о горячих, чуть шершавых пальцах, которые только что касались моей кожи.

Не спеша поднимаюсь с кровати, ощущая ноющую боль во всем теле, будто меня трижды переехал грузовик. Хочется есть. Последний раз я перекусывала вчера в обед, когда, возвращаясь домой с занятий живописью, купила в киоске круассан с лососем. А сейчас в желудке так сосет, будто я голодала неделю.

Осматриваю комнату в поисках одежды, и, разумеется, кроме моего платья и одежды Стаса, ничего не нахожу. Вечернее платье, с которым теперь связаны не самые приятные воспоминания, – не лучшая одежда для завтрака, так что мне приходится злоупотребить гостеприимством хозяина квартиры и натянуть его белоснежную рубашку, которая мне доходит до середины бедра и напоминает безразмерное платье. Застегиваю пуговицы, вдыхая терпкий аромат дорогого парфюма. Хвоя, земля и немного морской соли. Этот запах я уже не смогу забыть никогда, потому что он мне нравится в той же степени, в которой я его ненавижу.

На цыпочках выхожу из спальни и, тихо прикрыв за собой дверь, двигаюсь по коридору в поисках кухни. Кажется, Крестовский говорил, что ремонт там уже закончен. Одна из дверей, ведущая в гостевую ванную комнату оказывается открыта. Здесь царит беспорядок, но туалет функционирует, а в стаканчике над раковиной я обнаруживаю зубную пасту. Быстро чищу зубы пальцем, приглаживаю взлохмаченные волосы и возвращаюсь в коридор, продолжая свой путь в поисках кухни.

Заветная комната оказывается в самом конце коридора. Заглянув внутрь, я восторженно вздыхаю. Эта кухня – ожившая мечта любой женщины, которая любит готовить. Современная техника, множество шкафов, заставленных дорогой посудой, огромный двухкамерный холодильник – когда-то Денис обещал мне, что все это у нас обязательно будет, а теперь…

При мысли о муже настроение стремительно портится, а пол под ногами подозрительно качается, так что мне приходится ухватиться за край стола, чтобы устоять. Так, стоп. Дело сделано. Ничего уже не исправить. Нет смысла сейчас трепать себе нервы из-за непутевого супруга – после завтрака у меня будет достаточно времени, чтобы позлиться на него, пострадать, и так несколько раз по кругу.

Сбросив с себя оцепенение, подхожу к холодильнику. Продуктов немного, но для приличного перекуса все имеется. Собираю себе огромный сэндвич с помидорами, сыром и ветчиной. В одном из шкафчиков нахожу растворимый кофе и, вскипятив чайник, насыпаю нужную порцию в огромную кружку. Сажусь за барную стойку и, сделав пару глотков обжигающего губы напитка, прикрываю глаза в наслаждении. Это лучшее, что случилось со мной за последние двенадцать часов.

– Доброе утро! – вздрагиваю от звука хрипловатого голоса и с грохотом ставлю кружку с кофе на мраморную столешницу. Несколько капель попадают на идеальную поверхность, но я не спешу вытирать их салфеткой.

– Для кого как, – произношу вместо приветствия.

– Как спалось? – Крестовский игнорирует мой выпад, присаживаясь на соседний стул.

Перевожу подчеркнуто равнодушный взгляд на мужчину, но от одного его вида вспыхиваю, как сухая трава от неосторожно поднесенной спички. Из одежды на Крестовском только махровое полотенце, обернутое вокруг бедер. Волосы все еще влажные после душа, а на загорелой коже застыли прозрачные капли воды. Это просто преступление выглядеть настолько эффектно в обычном полотенце!

– У вас что, проблема с одеждой? – хмуро бросаю мужчине.

Крестовский вопросительно приподнимает брови.

– Неприлично приходить на кухню в этом, – я демонстративно кошусь на полотенце. – Не поверю, что в вашем гардеробе дефицит домашних штанов и футболок.

– Извини, – весело отзывается мужчина. – Не думал, что мой вид так тебя смутит.

– Не смутит, а возмутит, – парирую я. – Я же не хожу перед вами голышом…

– Я бы не отказался посмотреть, – теперь Крестовский откровенно забавляется щекотливой ситуацией, в которую я себя загнала.

– Забудьте об этом, – отрезаю я, но эффект от этих слов полностью нивелируется хрипловатыми нотами, ни с того, ни с сего прозвучавшими в моем голосе.

– Сделаешь мне кофе? – склонив голову набок, мужчина оценивающим взглядом проходится по моей фигуре, скрытой его собственной рубашкой. – Только не растворимый. На верхней полке есть зерна для кофемашины. И от сэндвича я бы не отказался.

– Нет, – отвечаю коротко и смело встречаюсь с ним глазами.

– Почему? – уголок губ мужчины ползет вверх в ироничной усмешке.

– Разве вы взяли меня сюда в качестве кухарки? Или домработницы? – вопросительно приподнимаю брови.

– Ну, раз уж радовать меня прогулками в чем мать родила ты не собираешься, это стало бы приятным бонусом, Александра, – издевается Крестовский.

– Не в этой жизни, – вздернув подбородок, я встаю с места, намереваясь уйти, но мужчина останавливает меня легким прикосновением ладони к плечу.

– Я знаю, что ты делаешь, Александра.

От его прикосновения по всему телу от кончиков пальцев до корней волос проходит импульс, который концентрируется в животе. Тут уже не до бравады. Судорожно тяну воздух через рот и сдавленно произношу:

– Что именно?

– Пытаешься прощупать, насколько широки границы моего терпения, – поясняет Крестовский, пронзая меня взглядом синих глаз. – Я тебе этого не советую.

– Это угроза?

– Считай мои слова предупреждением, – поправляет он многозначительно.

Демонстративно веду плечом, сбрасывая его руку и быстро покидаю кухню, которая внезапно становится очень тесной для нас двоих.

Это не побег, убеждаю себя, через десять секунд обессиленно опускаясь на смятую кровать в спальне. Просто не хочу находиться рядом с Крестовским. И все же ощущаю странное сожаление. Ну, что мне стоило приготовить ему чертов сэндвич и кофе, в самом деле? Поработала бы кухаркой – и ладно. Этим можно было бы хоть как-то оправдать свое нахождение в этой квартире, а я снова беспечно бросила ему вызов. Накануне это закончилось для меня плачевно – что если сейчас, в ответ на мою дерзость, Крестовский изменит свои первоначальные намерения в отношении меня и решит сделать своей любовницей?

Глава 6

– У тебя есть загранпаспорт? – огорошивает меня вопросом Крестовский, когда я после душа выхожу из ванной комнаты.

– Конечно, есть, – невозмутимо отвечаю я, стараясь не показывать своего удивления. – Но если вы рассчитываете, что я с вами поеду за границу, то можете об этом забыть.

Крестовский даже бровью не ведет, с подчеркнутым спокойствием принимая мой очередной выпад. Сейчас даже кажется, что он его не расслышал – с таким интересом он изучает мое раскрасневшееся после душа лицо без намека на косметику и спадающие на плечи влажные волосы. Чувствую, как от его пристального внимания сердце совершает бешеный кульбит, а дыхание застревает в горле. Черт возьми, что за особенность у него такая – смущать меня, не прилагая к этому никаких усилий!

– Сколько тебе лет? – этим вопросом Крестовскому снова удается меня удивить. – В таком виде ты выглядишь совсем юной.

– К сожалению, за растление малолетних вас не посадят, – едва эта фраза срывается с моих губ, я готова откусить себе язык, но мужчину она, похоже, не обижает, напротив, даже веселит. Потому что после короткого замешательства, Крестовский вдруг откидывает голову и искренне смеется, словно я сказала какую-то крайне остроумную вещь.

– Красивая без макияжа, – произносит мягко, не переставая ощупывать взглядом мое лицо.

Я же… Тоже на нем подвисаю. Улыбка и смех совершенно преображают жесткое лицо: Крестовский кажется моложе, как-то ближе и доступнее, словно на миг спустился со своего трона и встал на один уровень с простыми смертными, вроде меня. Это, конечно, обманчивое впечатление, призванное ослабить мою оборону, но я все равно на него ведусь, сознательно отказываясь прислушиваться к доводам рассудка. Чувствую, как от взгляда синих глаз краска заливает щеки, а от комплимента, озвученного низким голосом с бархатистыми модуляциями, мой самоконтроль тает, как мороженное, забытое на солнце.

Черт возьми! Ну, нельзя так реагировать на мужчину, который на полном серьезе считает, что распоряжаться чьей-либо свободой – это в порядке вещей. Это все неправильно. И совершенно деструктивно. И чем быстрее я пойму, что нельзя мне вестись на природный магнетизм Стаса Крестовского – тем лучше для меня.

– Зачем вам мой паспорт? – сознательно меняю тему на более безопасную.

– Через неделю я еду в отпуск, – отвечает небрежно, подходя к гардеробу и вытаскивая оттуда брюки. – А поскольку даты совпадают с днями твоего добровольного заключения, поедешь со мной.

– Вовсе оно не добровольное! – вспыхиваю я, на эмоциях потуже завязывая пояс огромного халата, который хозяин квартиры выделил в мое пользование.

– Силой я тебя сюда не вез, – напоминает он, без всякого стеснения резко сдергивая с себя домашние шорты и следом неспешно натягивая штаны. – И даже сейчас дверь для тебя открыта.

Отвожу глаза к окну, ощущая, как на щеках проступает жгучий румянец. Похоже, у Крестовского совсем нет стыда и совести – переодевается при мне, словно это в порядке вещей. Демонстрирует свое крепкое тело… Нарочно так делает, что ли, чтобы смутить меня еще сильнее?

– Вы это говорите специально, потому что знаете, что я не могу позволить себе уйти! – сейчас почти ненавижу этого самоуверенного человека, который сознательно унижает меня.

– Не можешь или не хочешь? – уточняет он. – Не то, чтобы я был силен в психологии, но вряд ли тебе сейчас хочется находится рядом с мужем, который с такой легкостью проиграл тебя в рулетку.

– Вы… Вы… – задыхаюсь от возмущения, не в состоянии подобрать слова, чтобы описать то, как сильно я его презираю. – Вы просто отвратительный человек.

– Осторожнее, Александра. Я ведь могу решить показать тебе, насколько отвратительным могу быть, – его голос опускается до свистящего шепота. – Не советую тебе нагнетать. Тебе не понравится.

– Мне вы не нравитесь, – прямо встречаю взгляд синих глаз, не желая пасовать перед его разрушительной силой. – И все, что связано с вами тоже.

– Тем интереснее будут для нас ближайшие десять дней, – замечает он с мрачным смешком.

– Я с вами никуда не поеду!

– Откладывать свой отпуск из-за тебя я не стану.

– Тем лучше – отпустите меня раньше, – на эмоциях повышаю голос, что мне в принципе не свойственно, и думаю, что этот человек своей непробиваемой наглостью вытаскивает из меня самые неприглядные качества.

– У нас с тобой договоренность.

– Если обе стороны согласны, то можно передоговориться, – сама не верю, что это сработает, но все же делаю попытку обыграть его.

– Но я не согласен, – произносит он насмешливо.

Я вдруг снова ощущаю свою полнейшую беспомощность в противостоянии с Крестовским. До боли стискиваю в пальцах полотенце, которое взяла с собой, чтобы просушить волосы, с тоской смотрю на умиротворяющий пейзаж за окном, который так отличается от бури, которая разразилась у меня внутри.

– Мой загранник абсолютно пустой. Виз у меня нет, – говорю уже тише. – Даже если предположить, что я готова поехать с вами куда-то – сделать этого я не смогу.

– Этот вопрос я улажу. Мне нужен только твой паспорт.

– Зачем вам возиться со мной? – недоумеваю я, нервно промакивая полотенцем волосы. – Просто перенесите отпуск на неделю позже.

– Эту поездку я планировал пару месяцев, так что мой ответ – “нет”. Поедешь со мной, и это не обсуждается.

Открываю рот, чтобы возразить, но, поймав мрачный взгляд Крестовского, так и не решаюсь этого сделать.

– Куда вы собираетесь?

– Ты и я – мы вместе поедем в Италию.

Италия! Я едва не плачу от несправедливости происходящего. Я так давно мечтала побывать в этой стране, и через каких-то семь дней мое желание исполнится. Вот только рядом будет не мой муж, а посторонний мужчина, купивший меня – как же мерзко звучит правда!

– Почему Италия? – в волнении спрашиваю я, отступая на шаг.

– Потому что у меня там дела.

– Вы же в отпуск собираетесь.

– Это дела личного характера, – его голос звучит ровно, но я чувствую, что мужчина начинает терять терпение. – Хватит уже пререкаться! Суши волосы, поедем за твоим паспортом.

Мое воображение тут же рисует мне картину, как роскошный автомобиль Крестовского останавливается возле моего подъезда, как я выхожу из него под удивленные взгляды соседей, а через время возвращаюсь с паспортом и вещами. Или, того хуже, мужчина идет со мной и дома встречается с Денисом… Или я вижу мужа после того что случилось накануне…

– Нет! – чересчур эмоционально выкрикиваю я, но заметив на себе удивленный взгляд Крестовского, уже спокойнее объясняю: – Не хочу ехать домой. Попрошу подругу привезти.

– Как скажешь, – соглашается мужчина. – Сегодня вечером летим в Москву. Завтра я приглашен на закрытую презентацию, а после – на вечеринку. Нужно будет подобрать тебе платье.

– В моем гардеробе достаточно платьев, – с нажимом произношу я.

– Вот и отлично. Пусть подруга и платье захватит. Все, остальное можем купить в столице, – сдержанно предлагает Крестовский, судя по всему, не видя в этом ничего предосудительного.

– Я вам не содержанка, – оскорбленно поджимаю губы. – У меня есть одежда. И чувство собственного достоинства тоже.

Пропустив мимо ушей большую часть из сказанного мной, Крестовский криво усмехается, а когда говорит – произносит совсем не то, что я ожидаю услышать.

– Выкать мне долго будешь?

– Я на ты только с близкими людьми перехожу, – ничего не могу с собой поделать и снова ему дерзю. – Вы к этой категории не относитесь.

– А если я этого захочу?

– Чего именно?

– Стать для тебя близким человеком.

– У вас не получится, – говорю отрывисто, продолжая терзать полотенцем волосы. – Я очень разборчива в выборе друзей.

– Похвальное качество, – отзывается Крестовский и вдруг делает то, чего я бы не могла вообразить даже во сне – выхватывает из моих рук полотенце и сам бережно подсушивает махровой тканью мои волосы.

– Что вы делаете?

От потрясения я цепенею, с губ вырывается странный хрип. В том, что он сушит мои волосы нет какой-то особой откровенности или эмоций, но ощущается все интимнее любых прикосновений. Никто так не делал. Никто. Может быть, только мама, когда я была малышкой, но во взрослой жизни я всегда ухаживала за собой сама. Денису бы никогда в голову не пришло сделать нечто подобное, а этот человек…

– Спасаю твои волосы, – с мягким смешком отзывается мужчина. – Невыносимо смотреть, как ты их терзаешь.

Пока я стою, ошарашенная его близостью и тем, как легко он сломал барьеры, которые я очень старалась возвести между нами, Крестовский заканчивает работу и небрежным жестом отбрасывает в сторону полотенце. Теперь должен отстраниться, но почему-то этого не делает. Не прикасается ко мне. Просто смотрит снизу вверх, и от его взгляда по телу разливается приятное тепло, и ощущение такое, словно залпом выпила бокал шампанского. Сирена в голове вопит, что я должна прекратить эту невероятную сцену, но тело меня не слушается – я продолжаю стоять перед Крестовским, потрясенно вглядываясь в его внезапно потемневшие штормовые глаза.

Невозможно отрицать, что этот человек будоражит меня на каком-то примитивном чувственном уровне, как никто и никогда. Даже Денис не обладает такой властью над моим телом, не способен лишить меня способности говорить одним взглядом или зажечь небрежно оброненной фразой. От этой мысли мне вдруг становится не просто страшно – жутко. Потому что, кажется, химический процесс между мной и Крестовским, уже запущен и многое из того, что еще вчера казалось безумием, сегодня ощущается как неизбежность.