****
Мне нет необходимости пытаться описать это великолепное воинственное зрелище, о котором так часто рассказывают более талантливые авторы.
Достаточно сказать, что она превзошла все наши ожидания. Мы заняли место недалеко от Бранденбургских ворот. Толпа была настолько плотной, что искать там Позела было все равно что искать иголку в стоге сена, но, когда мимо пронеслись стройными рядами гвардейцы, подняв глаза к дереву, я заметил там своего необычного, эксцентричного друга. Он тоже увидел меня и махнул ругой. Не сводя с него глаз, я заметил, что перед окончанием процессии он спустился вниз и затерялся в толпе. Мы остались на месте, и через несколько минут Позела локтем протиснулся ко мне.
– Я был уверне, что должен встретить тебя здесь, хотя толпа была так велика. Я рад, что мы нашли друг друга.
– Я тоже, – сказал я. – Позвольте мне представить вас мистеру Кристоферсону. Пойдемте пообедаем с нами в нашем отеле.
Позела согласился, и мы поспешили сквозь толпу к отелю. За ужином я задал ему много вопросов о его путешествии. Он объехал весь мир и, казалось, видел все. Он был в Калифорнии, Перу, Австралии, Новой Зеландии, Японии, Китае, Индии и Египте. Он поднялся на Чимборасо и несколько мексиканских гор. Он плавал по рекам Хуанхэ и Янцзы. Он побывал в Сибири, поднялся на гигантские горы Эверест и Двахгири. Поначалу, очевидно, он не произвел на мистера Кристоферсона приятного впечатления. Я видел, что, как человек мира, он подозревал Позела в хвастовстве и неправдивости. На самом деле он, очевидно, не верил, что тот мог побывать во всех этих местах, особенно за столь короткое время. Что касается миссис Кристоферсон, то она, конечно же, была очень весела и в какой-то степени рада побеседовать с таким великим путешественником. Наш разговор, естественно, перешел на представление этого дня. Я спросил Позела, что он об этом думает.
– Я никогда не видел ничего подобного. Я не восхищаюсь порадом, потому что, как ты знаешь, я не люблю войну. Но мужество и стойкость – это добродетели, и, возможно, такие вещи нужны, чтобы побудить мужчин быть храбрыми и стойкими.
Мы просидели до позднего вечера, обсуждая множество вопросов. Как и прежде, даже более того, как никогда, я был поражен разнообразием информации полученной от Позелы, свежестью его мыслей, блеском, глубиной и проницательностью. Многие из высказанных им идей я никогда раньше не слышал.
– Не могли бы вы дать мне рекомендацию к какому-нибудь вашему другу в Англии, – сказал Позела, – который живет в деревне? Я хочу немного отдохнуть в тишине.
– О, да. Я уверен, что С…, один из стипендиатов моего колледжа, который сейчас является викарием Трехиндры в Корнуолле, был бы рад познакомиться с вами. Мы часто говорили о вас в Оксфорде, и он очень хотел бы с вами познакомиться.
Я написал ему рекомендательное письмо, которое он принял.
****
– Что вы думаете о Позеле? – спросил я Мод следующим утром.
– Иногда он мне совсем не нравится, хотя я думаю, что он все же должен нравиться. В нем есть что-то сверхъестественное. Иногда, правда, не смейтесь, он почти совсем не похож на человека. Его глаза такие удивительные и странные, его голос такой необычный, его чудесная образованность, его очевидная молодость. Действительно, он похож на Вечного жида или Летучего голландца, или на что-то еще сверхъестественное. Я его очень пугаюсь.
Глава VII. Странное письмо
Прошли месяцы – насыщенные для меня. Об одном из событий мои читатели могут догадаться. Наша симпатия по поводу Позелы и его тайны переросла в симпатию в других вопросах. Между мной и мисс Кристоферсон возникло взаимное расположение, которое в конце концов привело к тому, что я предложил ей сменить ее имя на мое, и по этому вопросу меня направили к ее родителям. Говорят, что путь настоящей любви никогда не бывает гладким, и, возможно, наш случай был не таким, ибо препятствия оказались не очень серьезными, и менее чем через год после нашей первой встречи мы соединились в одно прекрасное солнечное утро у алтаря церкви Святого Альдемунда, "в горе и в радости, в богатстве и в бедности", в узах брака.
Мои читатели могут ожидать, что на этом денуаменте моя простая история должна закончиться. Но, на самом деле, мы прошли только через вступление – самая важная часть еще впереди.
Мы отправились в тихий медовый месяц в Обан, и там, через день после моего прибытия, я получил следующее необычное письмо от моего друга, викария Трехиндры, в котором содержался ключ к чудесному секрету таинственного Позелы:
"Мой дорогой Гамильтон, – наконец-то я разгадал секрет вашего таинственного друга, но что это за секрет! Все ваши догадки были совершенно ошибочны, но это вполне простительно, потому что вы никогда не думали по-настоящему разгадать эту тайну. Я бы никогда не предположил, что это возможно, если бы он сам не сказал мне об этом и не продемонстрировал наглядно, что его утверждение было правдой.
Как вы знаете, меня очень заинтересовало то, что вы рассказали мне о Позеле, и после вашего письма, в котором вы сообщили, что он, вероятно, посетит нас в Трехиндре, я с нетерпением ожидал его визита. Однако никакого письма с сообщением о дне, который он выбрал для приезда к нам, не пришло.
Он приехал в нашу деревню в бурю – ночь, подходящая для сцены с ведьмой в Макбете. Ветер дул, как говорят моряки, "из больших пушек", а море вздымалось чередой волн, которые с пеной и брызгами ударялись о берег. Шторм бушевал весь день, но к нам он пришел только к ночи.
На нашем берегу потерпел крушение корабль – событие, увы, не такое уж редкое. Позела отличился самым замечательным образом, мне тогда показалось, что почти сверхъестественным, спасая команду. В тот вечер мы с ним не побеседовали, но на следующее утро он представился мне и передал ваше письмо.
Я был очарован им с самого начала. Очевидно, он был человеком, одаренным замечательным умом и умственными способностями, а также значительным талантом, но теперь я этому не удивляюсь.
Единственное, что кажется мне чудесным, это его удивительная приспособляемость к обстоятельствам, столь отличным от тех, в которых он родился, и его чудесная способность скрывать свою настоящую натуру. Мы много и приятно беседовали на разные темы, и некоторые из его замечаний, которые я помню, показались мне очень странными, хотя сейчас я вижу, что все можно объяснить. Единственное, что мне не нравилось, помимо удивительной тайны, витавшей вокруг него, это его презрительная критика многих вещей этого мира. Тем не менее, он не был тщеславен, но чаще был скромен и непритязателен, и, казалось, ни в коем случае не был лишен сочувствия.
В целом, я считаю его самым приятным собеседником, которого я когда-либо встречал, а его информированность по любому вопросу очень примечательна. Однако она проявлялась скорее в общих чертах, чем в деталях. В области естественных наук он был особенно хорошо информирован, он был в курсе самых последних открытий и выдвинул множество теорий для объяснения законов природы, о которых я никогда не слышал раньше и которые, как я теперь подозреваю, никому на земле, кроме него самого, не были знакомы. Его понимание законов природы было поистине необыкновенным.
Одной из его самых замечательных и, как мне казалось, самых противоречивых черт была любовь к детям. Я взял его в школу, чтобы показать ему наш метод обучения, к которому, как и ко всему остальному, он проявил интерес. Он несколько раз вел уроки и, казалось, был удивительно одарен способностью все объяснить, совершенно очаровывая детей своей яркой манерой, живым воображением, ясностью и блестящей описательной способностью. Особенно он блистал на уроках географии, рассказывая детям о разных местах на карте, которые он видел, и казалось, что он побывал почти везде. Вы, как помните, выразили сомнение в том, что он мог побывать во всех местах, которые, по его словам, он посетил. У меня нет таких сомнений ни сейчас, ни тогда, когда я слышал, как он давал урок географии нашим маленьким детям.
Я даже, хотя сначала у меня были некоторые сомнения, позволил провести ему урок религиозного воспитания, и никогда этого не забуду. Его благоговение в разговоре о святых вещах, его красноречие, его трогательные примеры Божьей любви были просто прекрасны.
Но вскоре он подружился с малышами не только обучая их, но и играя. Его акробатические способности изумительны, и он очень скоро очаровал их, показывая трюки и участвуя в их играх.
Для меня была загадка, которую я в то время не мог постичь. Как могло это странное существо, рядом с которым витала какая-то чудесная тайна, которое казалось таким глубоким, таким ученым и таким мудрым, быть таким популярным среди детей? Я не мог решить эту проблему. Однажды я осмелился спросить его об этом. Он ответил вопросом на вопрос: "Разве это не мудрость – общаться с прекрасным и добрым, где только сможем найти, – заводить друзей из среды безвинных?"
Я боялся, что дети слишком уж к нему привыкнут и будут вольничать. Однако этого не произошло. Они вскоре полюбили его, но я думал, что они также немного боялись его, и непослушный ребенок в мгновение ока усмирялся и успокаивался взглядом Позелы.
Так все и продолжалось в приходе. Позела регулярно посещала наши ежедневные службы и казался очень набожным. Службы, как вы знаете, достаточно скромные, и мало кто их посещает. Позела выразил удивление по этому поводу.
"Как так получается, – спросил он меня однажды, – что так мало людей приходит в церковь в будние дни?"
"Некоторые заняты своей работой, некоторые равнодушны к религии, а некоторые считают, что это воскресенья достаточно".
"Но разве не все ваши люди хотят попасть на небеса после смерти?
"Все хотят, я полагаю."
"Тогда, если они находят полчаса или около того Церковной службы на земле слишком тяжелыми для себя, как они могут надеяться, что смогут должным образом насладиться непрекращающимся поклонением небесной Церкви? На земле я всегда с удовольствием хожу в церковь, это самая яркая часть моей жизни здесь. Я люблю общаться с моим Создателем и с душами хороших людей. Земная приходская церковь, со всеми ее недостатками, больше всего в этом мире похожа на небесную. Если человек грустит, конечно, это лучшее место, чтобы излить наши печали любящему Отцу, если в радости, это лучшее место, чтобы думать о небесах".
Меня очень поразило это замечание.
Может ли тот, кто выражает такие чувства, быть действительно злым? Очевидно, что он не лицемер. Ему очень нравится служение, и он благочестив. Его тайна, какой бы она ни была, не может причинить вред.
И все же было очевидно, что при всей его любви к детству, при всей его ненавязчивой набожности, у него был какой-то удивительный секрет, который он старался скрыть от всех. Его манеры и привычки были странными. Он любил гулять в одиночестве по болотам, он избегал любых вопросов о своем происхождении, кроме как о недавних путешествиях, о которых он был особенно разговорчив, иногда он странно выражался и, конечно, имел странные идеи.
Пока он жил у меня, ему не пришло ни одного письма, но была доставлена довольно внушительная коробка. После этого он стал более замкнутым и часто выходил на болота по ночам. Один или два раза я рискнул войти в его комнату. Его ящик был заперт. Это было очень неправильно с моей стороны, но мне самому было любопытно взглянуть на этот ящик, потому что я знал, что в нем было много того, что могло бы раскрыть его тайну.
Если он был популярен среди детей, то в среде взрослых все было наоборот. Наши люди, хотя и очень вежливы к незнакомцам, но, как и большинство деревенских жителей, относятся к ним с некоторым подозрением. Они заметили загадку в моем друге, и, хотя он был очень "свободным и домашним" (как они это называли) с ними, они видели, что в нем есть какая-то тайна. Таинственность порождает подозрение. Любопытство было возбуждено. В сельской местности, где мало общения с внешним миром, любой незнакомец привлекает внимание. Поэтому мы не должны удивляться сильному любопытству и многочисленным догадкам, которые вызвал Позела. В приходе о нем ходили странные слухи. Наши суеверные люди, очевидно, считали его сверхъестественным, своего рода "белой ведьмой", поскольку они используют этот термин одинаково для мужчин и женщин, но, поскольку они также верили в проклятия и призраков, я не придал этому значения. Однако было одно явление, которое не казалось совсем уж причудливым, а именно: на диких болотах Пенмора и на болотах, по которым редко ступала нога человека, были замечены многочисленные огни разных цветов.
Хотя по ночам мимо этого пустынного болота проходило немного людей, но столь значительная часть из них видела эти огни, что трудно поверить, что все они страдали от галлюцинаций. Казалось, что огни приходят и уходят, появляются и исчезают, но никогда больше не встречаются в том же виде на том же месте. Все это не могло быть иллюзией, поскольку число свидетелей было весьма велико, и все же, что любопытно, ни один человек не рассказывал так же как и другой о том, что они видели. Все что-то видели, но каждый рассказывал по-своему.
Эта тема занимала мои мысли, и, наконец, я решил, не зная Позела, сам отправиться однажды ночью, чтобы расследовать дело, которое, я не сомневался, было связано с этой тайной или моим странным гостем.
Однажды вечером я отправился на болота со спутником, который, однако, покинул меня, как только появились огни. Они были очень необычными и соответствовали описаниям крестьян, так как были очень разнообразны по форме и цвету. Несколько акров болот и топей внезапно изменили цвет. Причина, должно быть, была очень весомой, поскольку сумерки едва спустились с небес, и планета Венера ярко сияла среди звезд, давая бледный свет над страной. Но ни остатки сумерек, ни Венера, ни звезды не могли сравниться с этими яркими и блестящими огнями. Один из них вдруг на мгновение осветил место, где я стоял. Затем я остался в сравнительной темноте, с неприятным чувством, что тот, кто их вызвал, должно быть, обнаружил меня.
Я услышал позади себя звук хлопающих крыльев, а затем вдруг увидел вблизи фигуру, сидящую на гранитной глыбе прямо передо мной. Это был Позела. Я прямо спросил его, что могло побудить его прийти туда в это время. Его ответ был необычен. "Чтобы написать письмо своим друзьям". Этот странный ответ побудил меня задать главный вопрос, который так часто был почти у меня на устах, и спросить его, в чем его секрет. Сначала он молчал. Я надавил на него. Но он молчал. Я смотрел на него. Было очевидно, что он отвечал мне не словами, а делом – не на слух, а на взгляд. Его глаза фосфорецировали и светились в темноте. Казалось, что он вовсе не человек. Сильно взволнованный, я торжественно заклял его во имя Всевышнего. Фосфоресценция угасла, и он заговорил.
"Да будет так!"
Через мгновение после этого он сбросил с себя плащ и я увидел зрелище, которое никогда не забуду.
Передо мной стоял не человек, более того, это не было земное существо. Его облик все еще был отчасти человеческим, но из его плеч простирались огромные крылья, а из-под одежды виднелось необычное одеяние. Вокруг его головы и фигуры мерцало нечто вроде фосфоресценции, что придавало ему странный и неземной вид. Все, что я могу сделать, чтобы описать его, это то, что он, казалось, объединял в себе человеческий и птичий типы – не похоже на изображения ангелов, которые мы видим. Я почувствовал естественную тревогу, но он успокоил меня. Я спросил его, кто он – ангел или дух ушедшего из этой жизни. Но он ответил, что он не ангел, а только житель другого мира, который первым из своей расы смог посетить эту землю: когда-то он был существом, неполноценным по сравнению с человеком, но с течением времени, не подвергаясь смерти, развился на своей далекой планете до своего нынешнего состояния. Удовлетворив таким образом мое любопытство, он ушел и оставил меня одного на болоте.
Поначалу мне было трудно поверить, что мой странный гость не человек. Его маскировка была настолько полной, и он так замечательно приспособился к привычкам, словам и делам человечества, что я действительно подумал, что это был просто сон, и я могу простить вас, если вы не поверите мне, читая это".
****
– Я действительно не верю, – сказал я Мод.
Неужели это правда, что я путешествовал, разговаривал, развлекал существо, которое не только не является человеком, но даже не является земным.
– Что ж, – сказала Мод, – я верю в это. В нем всегда было что-то сверхъестественное, чего я не могла не бояться, и все же он мне нравился. Он казался таким хорошим и добрым, и в то же время таким загадочным. Я уверена, что то, что вы сейчас прочитали, – чистая правда.
– Но давайте дочитаем это странное послание, – сказал я и продолжил чтение.
****
"Когда я пришел в себя, я обнаружил, что нахожусь один на болоте. Я сразу же подумал, что все это может быть сном, что я заснул на камнях, устав от прогулки, и мне приснилось это чудесное видение. Я пошел домой, полный сомнений, размышляя над этой необычной и неземной сценой. Был ли это сон или нет?
На следующее утро Позела появился только ближе к полудню. Я застал его одного в своем кабинете. Я сразу же перешел к главному вопросу, который занимал меня, и спросил его, не снился ли мне сон прошлой ночью. Он ответил без промедления и объяснений:
"Ты видел меня таким, какой я есть на самом деле, я – Алериэль, странник из другого мира, исследователь космических просторов".
Это вдохновило меня (поняв, что нежданно-негаданно принял столь неземного гостя), чтобы задать ему несколько вопросов о его мире и об окружающей нас вселенной. Он сказал, что жизнь – это высшая первородная сила, которая существует во всей Вселенной. Как Земля была лишь одним из миллионов и миллиардов миров, так и человек был лишь одной из миллионов форм высшего развития жизни. В одних мирах они находились на более низкой ступени развития, чем человечество, в других существовал разум, превосходящий человека. В конечном итоге человечество может превратиться в нечто более совершенное, чем то, чем оно является сейчас. Сначала, повторил он, он был ниже человечества, но в его прекрасном мире, в их мире, любящем послушание Божьим законам, обитатели развили более высокую и лучшую жизнь, чем человек на земле, и таким образом стали выше человека, поскольку они были лучше человека. Этим можно объяснить его способность переходить из одного мира в другой, потому что в его мире разумные существа имели гораздо больший контроль над природными силами, чем на Земле, и поэтому он смог прийти на Землю, хотя ни один человек в земной жизни не мог надеяться покинуть земную поверхность на какое-либо расстояние. Рассказав мне кое-что о своем прекрасном мире, который, как я понял, должен быть планетой Венера, он согласился показать мне его в видении. Я лег и увидел странный сон.
Мне показалось, что какое-то время я находился в ужасном одиночестве в космосе. Звезды сияли в черном эфире надо мной, а солнце все еще пылало. Я чувствовал, что нахожусь в небесах, но один. Ощущение было ужасным!
Вскоре оно прошло. Яркая вечерняя звезда – прекрасная планета Венера – быстро становилась все больше и больше. В конце концов я увидел огромный сверкающий шар передо мной, а затем подо мной. Я почувствовал, что погружаюсь в него. Он становился все шире и шире. Континенты, океаны, горные цепи открывались моему взору, хотя и были более чем наполовину скрыты серебристыми облаками. Казалось, я мчусь к нему с невероятной скоростью."
****
"Затем показалось, что под моими ногами находится огромное кольцо величественных гор, сияющих в ярком солнечном свете. Я погружался в их круг. Они были огромной высоты, по сравнению с ними Альпы были бы просто холмами. Их вершины были высотой не менее двадцати миль, а кольцо было больше, чем несколько графств хорошего размера. Низины все еще были наполовину скрыты плывущими облаками. Я с трудом могу описать эту огромную горную цепь. У нас на Земле нет ничего столь гигантского. Обрывы высотой в несколько миль, зубчатые пики из блестящих скал, висячие террасы, покрытые растительностью разных оттенков: мягкие желтые, нежные розовые и особенно бледно-голубые.
Наконец показалось, что я приближаюсь к одной из вершин. Я отдохнул там. Снега не было, он лежал гораздо выше, и скала была голая. Она была похожа на обычную земную скалу, но не из того камня, который я когда-либо видел. Я смотрел вокруг себя на это удивительное зрелище. По одну сторону от меня высились цепи колоссальных гор, по другую – необъятное пространство страны в низменности, раскинувшейся огромным амфитеатром, местами сияющее в лучах палящего солнца, местами затененное огромными грядами далеких вершин – земля, разделенная между днем и сумерками.
Затем мой сон изменился. Я почувствовал, что медленно опускаюсь все ниже и ниже в эту огромную долину. По мере того как я опускался, казалось, что солнце заходит за гигантские горы. У моих ног лежало огромное озеро, а в нем – большой остров с садами, башнями и шпилями очень причудливой и необычной архитектуры".
****
"Затем наступила ночь. Я шел посреди огромного сада. Вокруг меня были тысячи видов густой растительности – или того, что было похоже на растительность, но совершенно иного рода, чем все, что мы имеем на Земле. Наши земные слова созданы только для выражения земных идей, но для этих картин другого мира они совершенно недостаточны. Нужен другой язык для другого мира идей. Поэтому все, что меня окружало, в земных словах не нашлось бы значения и, кроме как долгим рассказом, не поддавалось бы описанию. И все же казалось, что и животное, и растительное царства были здесь сильно отличающимися от земных произведений природы, но все же не совсем другого порядка.
Растения были разнообразны, изящны и прекрасны. Птицы тысячами порхали в воздухе, некоторые огромные, как сказочный "Рок" из арабских сказок, другие маленькие и блестящие по цвету, как наши колибри. Но больше всего мое внимание привлекли толпы крылатых получеловеческих фигур, таких как Алериэль, которые двигались среди садов. Как и все вокруг в этом блистательном мире, они были красиво одеты, разнообразно и разноцветно. Вокруг меня царила атмосфера умиротворения, веселья и счастья, которая казалась мне очаровательной.
Но в то же время в этой сцене было что-то очень тропическое. Это выглядело так, как будто это была земля, где свет, тепло и влага сочетались именно для развития жизни, все имело самую яркую окраску, как будто все наслаждалось мощной жизненной силой – превосходящее даже тропическую роскошь Вест-Индии или Цейлона.
Я заметил фигуры разумных существ, которые двигались во всех направлениях среди этих тропических садов и разговаривали друг с другом, или же слушали мягкую и восхитительную музыку, которую разносил ветерок.
В конце концов я подошел к дворцу огромного размера и самой причудливой архитектуры (совершенно не похожему ни на один стиль, который я когда-либо видел, будь то греческий, средневековый или даже индийский или китайский), воздушному и фантастическому до крайней степени, блестящему мозаикой всех возможных цветов, освещенному всеми видами цветных огней и электрических ламп. Это была совершенная сказочная страна.
Я вошел в этот дворец и увидел в его коридорах множество странных достопримечательностей, таких, о которых я не мог и помыслить в своих самых смелых мечтах, и таких, которые мне трудно описать.
Затем я очнулся от своего невероятного видения и увидел, что мой странный гость сидит рядом со мной.
"Ты видел мой дом, – сказал он. – Разве он не прекрасен? Завтра я ухожу туда".
Все было так, как он сказал. Вечером я, по его просьбе, проводил его до безлюдной части нашего побережья. Там я последовал за ним к одному из наших скалистых замков, где он взобрался на одну из гранитных скал и, сбросив с себя маскировку, попрощался со мной. Кажется, я упала в обморок, потому что, когда я снова взглянула на него, он уже исчез.
Я не знаю, что вы подумаете об этой разгадке тайны вашего необычного друга. Мне все это кажется сном, и, вероятно, еще больше это покажется таковым вам. Однако, насколько я могу судить, это не более чем чистая правда. Похоже, что (как почти все сейчас считают) существуют миры, отличные от нашего, – миры, населенные разумными существами, некоторые из которых превосходят человека. Один из этих разумов в человеческом обличье посетил нас. Это все объяснение, которое я могу вам дать. Он не был ни духом, ни фантомом, но воплощенным интеллектом, похожим на человека по своей природе, но не таким же, поскольку состоял из тела, не сформированного из земных элементов, и души, не такой же, как наша человеческая душа, которая никогда не могла отделиться от этого тела. Такой разум существовал среди нас.
С уважением, ваш, С…"
Часть II. Вступление
Таинственный документ
Мы были женаты уже несколько лет и жили в нашем маленьком тихом доме в Бранскомбе, когда однажды утром, когда я садился завтракать, Мод принесла мне вместе с лондонской газетой и обычными циркулярами, прошениями и т.д., которые ежедневно приходили к нам по почте, любопытный маленький пакет со швейцарским штемпелем и почтовой маркой.
– Держу пари, – сказала она, – что это письмо от нашего замечательного друга Позелы.
– Невозможно, – ответил я. – Оно не могло упасть с неба. Как оно могло прилететь – на метеоре? Что ж, если мы действительно определим, что это письмо из другого мира, то все действительно подошло к кульминации.
– Мне всегда было интересно, что мог рассказать в письме ваш таинственный друг, но сейчас, когда мы знаем его историю, оно особенно интересно. Откройте его.
Я открыл конверт дрожащими руками. Это было такое странное ощущение – прикасаться к неземной рукописи, написанной жителем другого мира. Первое, что привлекло мое внимание, это то, что она была не из бумаги или пергамента, а из какой-то мягкой и светло-розоватой кожи, не похожей ни на что, что я когда-либо видел. Она была очень тонкой, так что в почтовом отделении за нее оплатили только как за обычное письмо, но когда я развернул его, лист за листом, оказалось, что это целая книга, аккуратно исписанная ярко-фиолетовыми чернилами. Документ был на английском языке, и мне не составило труда переписать его, так как почерк Поселы, написанный нашими буквами, был четким и очень аккуратным.
Первое, что я достал из пакета, была маленькая зеленая записка с диковинной орнаментированной рамкой. Она гласила следующее
"Дорогой друг, перед тем как покинуть вас, я обещал написать вам еще раз и рассказать о себе. Я не сомневаюсь, что ты слышал от Трехиндры обо мне и о том, кто я такой. Но, поскольку многое произошло с тех пор, как я был с вами на Земле, я шлю вам это повествование о себе и своих путешествиях с тех пор, как мы расстались. Да пребудет благословение на тебе и твоих близких, и да возрадуетесь вы со временем в более счастливом мире!
Алериэль."
Я читал и перечитывал эту любопытную записку, а затем перешел к чтению послания. Это был, действительно, странный документ. Во многих местах я с трудом сдерживал свое изумление, и мне было трудно понять их, но я привожу его здесь в том виде, в каком я его получил, надеясь, что мои читатели получат такое же удовольствие и удивление, как и я при его прочтении. Рукопись гласила следующее:
Глава I. Путешествие Алериэля домой – Луна
"Когда я поднялся с Трехиндры, то вскоре оказался там, где человек никогда не мог существовать в своей земной жизни – далеко за пределами земной атмосферы. Я поднимался всё выше и выше, пока передо мной не открылась, словно карта, вся Западная Европа, с Великобританией и Ирландией на синем море, как коричнево-зелёный треугольник на синем поле. Я поднимался все выше и выше, пока передо мной не раскинулись белые Альпы, и я увидел, что передо мной открываются царства Азии, озаренные рассветом. И дальше, все выше и выше, пока вся земля не стала казаться огромным шаром, на котором где-то был свет и где-то тьма, отмеченная лишь огнями городов.
Поднявшись, я вскоре приблизился к одному из больших метеорных потоков, которые проносятся сквозь пространство со скоростью пушечных ядер. Я выбрал один большой метеор и, закрепив к нему свой аппарат, понесся вместе с ним вперед к вашему спутнику, который вырисовывался в черном эфире как далекий шар, частично светлый, частично темный.
Когда я приблизился к нему в бескрайних просторах космоса, я отцепил свой аппарат от метеора, а затем, восстановив силу гравитации, помчался под воздействием притяжения лунной сферы к её южному горному региону, окружающему лунный Южный полюс. Это было удивительно величественное и в то же время жуткое зрелище – эти огромные и пустынные кольца лунных гор. Цепочка за цепочкой, круг за кругом, кольцо за кольцом потухших вулканов открывались моему взору, – все они сверкали в ярком солнечном свете. Для человека жара была бы смертельной. Кипящая вода была бы для него пустяком. Термометр поднялся до отметки 400 градусов. Но наша природа способна выдержать гораздо больший жар, чем этот. В нашем мире, расположенном так близко к солнцу, мы часто сталкиваемся с подобным. Будучи выше и сильнее человека в жизненной силе, освобожденные от его низших потребностей, мы можем процветать и наслаждаться полноценной жизнью там, где он бы умер. Поэтому сильная жара не причиняла мне неудобств. Я лишь с восхищением смотрел на великолепное зрелище – такое зрелище, какого я никогда прежде не видел, хотя в некоторых моментах оно больше напоминало сцены на Венере, чем на Земле. Самое близкое, с чем я могу сравнить это зрелище на Земле, – это вид на Альпы с некоторых швейцарских гор. Я видел нечто подобное, когда однажды отдыхал на вершине Юнгфрау и смотрел на цепи альпийских пиков – на Эйгер, Веттерхорн и далекий Монблан. Пик за пиком, цепь за цепью открывались моему взору. Но отсутствие кольцеобразной формы гор указывает на разницу между земными и лунными горными массивами. В этом лунные горы больше похожи на наши, чем земные, хотя Везувий и горы Сандвичевых островов немного напоминают огромные кратеры Луны.
