В этот день я получила свою первую полную зарплату за ставку администратора. Я ехала домой на автобусе после ночной смены, когда пришло СМС оповещение о зачислении на карту. Я прочла его. Потом ещё раз, решив, что мне показалось. Затем снова, закрыв экран ладонью от рядом сидящей безобидной старушки. Первой мыслью было: «потратить всё за день! Подыскать квартиру в несколько раз поприличнее моей ущербной комнатушки или накупить платьев и костюмов, чтобы не уступать стилем другим девушкам-администраторам». Ещё жуть как хотелось отправиться в дорогой ресторан и выпить бокал вина, стоимостью как сутки моей работы на прошлом месте. Но проехав всего пару остановок, я вышла возле отделения банка, открыла накопительный счёт и перевела на него все деньги, за исключением восьми тысяч рублей. Именно столько я потратила на жизнь за прошлый месяц, не беря в расчет стоимость аренды квартиры, оплаченной на полгода вперёд.
13 октября, пт
Очередной вечер начался как обычно. Я встречала гостей, уже последних по списку брони. Ими стали владельцы сети салонов красоты. Женщина была одета в золотистое платье с глубоким узким декольте. Нижние очертания её идеальной груди смущали даже меня, когда я бросила взгляд к вырезу, хотя я тут же переместила внимание на её кулон. На тонкой длинной цепи благородного золотого цвета, чуть теплее, чем тон её платья, лежала подвеска в форме молодого месяца. Она не могла найти себе места и колыхалась в такт грудям, то падая в ложбинку, то ускользая под платье.
Я осознала, что несколько месяцев не видела Луну. Раньше я не считала нужным отыскать её на ночном небе, не уделяла времени для её рассмотрения, но подсознательно знала, что именно этот желтоликий фонарь освещает мне путь домой.
Не знаю почему, но от этих мыслей я вдруг стала задыхаться. Клубный, тяжёлый, пропитанный дымом воздух, который никогда не был мне в тягость, вдруг стал мне противен. Накинув на плечи плащ и предупредив хостес, я выбежала на ночную улицу и втянула воздуха столько, что облегченно закружилась голова.
Москва не знала, что над ней нависла ночь. Жизнь в городе кипела. Шныряли машины по улочке, взрывались рёвом мотора и резко выли у перекрестков, когда колеса с визгом цеплялись за асфальт. Голоса долетали до меня со всех сторон, несмотря на шум авто. На верхних этажах здания напротив смеялись девушки. Нудно разговаривали трое мужчин, проходя по тротуару мимо клуба. Писклявоголосый парень ссорился с таксистом в конце дома. Я сделала вывод, что днём на этой улице гораздо тише и спокойнее, чем после полуночи.
По воздуху, прохладному и сырому, танцевала осень. Ветер выныривал из-за этажей и заставлял меня и других гуляк кутаться в плащи и пальто. Все же, я нашла в этой суете спокойствие. Развела на ширину плеч ноги, уцепившись туфлями за тротуар, и устремила взгляд к небу. Меня расстроил тот факт, что Луна не висела над моей головой, а пряталась то ли за высотой зданий, то ли вовсе за линией горизонта. Ещё больше мою романтичную натуру угнетали городские огни, которые били по чёрной бесконечности и гасили звёзды. Глаза мои, чтобы не расстраиваться ещё больше, закрылись, и воображение решило меня порадовать.
Я представила, что смотрю на бесконечное звёздное небо. Прямо надо мной висит летний треугольник, сложенный из ярких звёзд северного полушария. Мне подмигивает холодная красавица Вега, главенствуя в угловатом созвездии Лиры. Слева летит Денеб, управляя созвездием Лебедя, а с ним соревнуется Альтаир, догоняя на созвездии Орла.
– Что, гости довели? – раздался в шелесте с дороги звонкий голос Никиты Валерьевича. Пришлось распахнуть глаза и снова расстроиться световой пелене вместо завораживающего неба.
– Нет, вышла подышать. – Я нашла мужчину взглядом и отдала ему сдержанную улыбку. Он хлопнул дверцей машины, припаркованной прямо передо мной, и шагнул на тротуар.
– Павел на месте? – поинтересовался Никита.
– Да, – кивнула я и проводила его взглядом до лестницы.
– Тебе плохо? – прозвучал голос Даниила от машины, и хлопнула вторая дверца. Я обернулась и нашла его глазами. Мне вдруг захотелось оправдаться почему я прохлаждаюсь в рабочее время, но я сдержалась, потому что не почувствовала в его взгляде строгости. Может, мне почудилось в красках ночи, но я разглядела беспокойство на его лице.
– Да всё в порядке, – у меня получилось выдать убедительное безразличие в голосе. Но оно будто пришлось ему не по нраву, и это заставило меня ляпнуть совершенно ненужную фразу: – Вышла полюбоваться луной.
Он уже прошел мимо, но остановился на ступенях:
– Тогда нужно выйти с другой стороны, через кухню. Луна болтается на юге, низко над горизонтом. Отсюда не увидишь.
– Ладно. – Я всегда знала, что говорить, а тут, вдруг растерялась. – Спасибо за информацию.
Даниил распахнул железную дверь и вдруг замер:
– Заходи. Ты замёрзнешь. Сегодня холодна ночь.
Ноги понесли меня по ступеням, не дождавшись моего согласия. Эта крошечная капля заботы угодила в самое больное место – в дыру моих неуместных симпатий, и залатала собой небольшой рваный краешек.
И только потом меня осенило. Я вспомнила причину нахлынувшей грусти. В круговороте моих стараний и стремлений совсем незаметно настал этот день в году, когда грусть меня не покидала ни на секунду. Я даже позволила себе быть менее улыбчивой и приветливой в остаток этой смены. А как только завершила обязанности, отправилась в кухню.
– Ты ещё здесь? – улыбнулась Виталина.
– Собственно, как и ты. – Я прошла череду стальных столов для шинковки и остановилась возле зоны сервировки. – Слушай, могу взять из холодильника немного оливок и сыра?
– Да на здоровье! – смешливо фыркнула женщина. – Это ты на романтическом ужине решила сэкономить?
– Можно и так сказать. – Я спрятала печальное лицо в холодильнике и пару минут разбиралась с расположением отсеков. Сыр нашла достаточно быстро – молочные продукты занимали отельную комнатку в самом начале холодильного помещения, а вот оливки спрятались гораздо лучше.
– Виточка, а где консервы? – крикнула я в сторону кухни, отчаявшись найти их самостоятельно.
– Они не хранятся в холодильнике. – Раздался спокойный мужской голос где-то за стенкой. – Они в подсобке.
Я выглянула из-за стеллажей и уставилась на Даниила так, будто воровала продукты из холодильника в его собственном доме. Мужчина сидел на корточках возле овощей и гипнотизировал взглядом ящики с разными сортами лука.
– Спасибо. – Ответила я, решив не оправдываться уже дважды за эту ночь, и пошла к выходу.
– Ты между своими сменами на кухне, что ли, подрабатываешь? – догнал меня его вопрос.
– Нет, – я остановилась в дверях и повернулась. Пару мгновений думала и выпалила то, что не обязана была говорить: – Просто ворую продукты.
Мужчина, наконец, оторвал внимание от овощей и поднял на меня заинтересованный взгляд. Его лицо выглядело измученным, но сквозь усталость пробиралась нотка веселья.
– Вор из тебя никудышный.
– Согласна. – Проторчав в дверях ещё несколько секунд, я, сморщив лицо от неловкости, побрела в кладовку. Отыскала оливки и долго смотрела на всё разнообразие громадных банок и пакетов, что имелись на полке. Когда услышала лязг сковородок из кухни, схватила крайнюю литровую банку с ярко-желтыми оливками и поспешила на выход.
Закатав рукава на пепельно-серой водолазке, он жонглировал овощами. Раскладывал их по чашкам, доставал ножи, дощечки. А рядом на плите грелось в сковородке масло. Я застряла на входе, наблюдая, как Даниил орудует продуктами, беззвучно переступая по белому кафельному полу своими тяжёлыми ботинками. Я не столь удивилась, увидев мужчину на кухне в семь утра, сколь очаровалась простотой его действий.
– Если ты тоже собиралась готовить, – раздался его размеренный голос в пустой кухне, – то места хватит.
– Нет, не собиралась. – Я сделала пару шагов к духовкам и стала разглядывать продукты в своих руках.
– Ты есть хочешь? – неожиданно спросил мужчина, мельком взглянув на меня.
– Я не голодная. – Я вдруг подумала, что в его глазах выгляжу нищей воровкой пропитания. – Это… – Я снова опустила взгляд на свои руки. – Это я взяла, потому что планирую остаться в пустом кабинете до смены и не хотела рыскать по округе в поисках магазина. В общем, не важно, я могу оплатить продукты из своей зарплаты, так что…
– Да прекрати оправдываться. – Он кинул на сковородку пару зубчиков чеснока, заставив их кричать от жара раскаленного масла, и принялся чистить картошку. – Только не злоупотребляй этим.
– Не буду. Это только сегодня. Раньше не брала и больше не стану.
– А что сегодня за день? – мужчина сменил очищенную картофелину на следующую. Хоть Даниил и не показывал особого интереса, занимаясь готовкой, мне вдруг захотелось рассказать ему. Я шагнула ещё ближе, оказавшись с другой стороны стола для шинковки.
– День памяти моей матери. – Выдохнула я. – Мне подарили бутылку вина на прошлой смене. Хотела выпить здесь и поспать в свободном кабинете, чтобы не тратить два часа на дорогу домой и ещё два обратно на смену.
В ответ он промолчал, лицо его оставалось скучающим и безучастным.
– Можно вопрос? – задумчиво поинтересовалась я, всё ещё удивляясь нашему диалогу.
Он молчал, даже не кивнув, и я решила, что можно:
– Вы сейчас в кухне, где готовят трюфели и осетра с чёрной икрой, картошку жарите?
– Ага. – Пробурчал себе под нос мужчина и с невозмутимым видом отправил на сковородку желтоватые ломтики, тут же накрыл их шипение крышкой. – Неси сюда своё вино.
– В смысле? – я подумала, что мне почудилось.
Ответа не последовало, будто вопрос был ненужным.
– Нет, я лучше пойду, а то всё это странно как-то. Да и скоро дневная смена поваров придет.
– Через три часа.
Я стояла как вкопанная. Своим поведением Даниил растопил мои ноги, и они прилипли к плитке на полу. Я не понимала, чего он хочет и зачем это делает. Весь его образ нелюдимого отшельника медленно плавился на раскаленной сковороде, принимая превосходный манящий аромат. Пить с ним вино, вдвоем, в кухне, где нас могли увидеть и подумать совсем не то? Наверное, это плохая идея. Да и сама я думала уже совсем не то.
Он невозмутимо занимался своими делами, будто меня и не было. Мужчина выглядел так, словно не ждал ответа, а то и вовсе, словно ничего не предлагал.
Ничего ему не сказав, я вышла из кухни. Открывая картой шкафчик, я всё ещё не знала, вернусь ли в кухню. Но следующее, что я помню, как возвращаюсь туда, неся в руках бутылку сухого розового вина.
На стальном сервировочном столе белела пара плоских тарелок. Даниил и не сомневался, что я вернусь. Только бросив взгляд на бутылку в моих руках, он сделал несколько шагов к посуде и вытянул пару стеклянных фужеров, которые очень напоминали винные, но предназначались для десертов.
– Нашла луну? – спросил он.
– Нет. – Я не знала, куда мне деваться в огромной кухне и бродила вокруг столов. Каблуки, встречаясь с напольной плиткой, издавали приятные щелчки. – Забегалась и забыла.
Воцарилась тишина. И смущала она, кажется, только лишь меня. Даниил достругал картошку, лук, отправил всё на сковороду. Не глядя, стянул с полок бутыльки с сыпучими приправами. Гремя ими как маракасами, окрасил содержимое сковороды в приятный оранжевый цвет.
– Кто подарил тебе вино? – задал он вопрос, когда я придвинула стул и села напротив парящего блюда.
– Ларин. Который хоккеист. – Даниил ничего не спросил, но я почему-то решила уточнить. – Он хотел столик на двоих, но была полная посадка. А потом я узнала, что Костриков, который забронировал стол для ужина, специальный гость на премьере фильма в Берлине. Проверила, что рейсов в Берлин больше нет, кроме как ночью, в 00:15. Это значило, что как минимум за полтора часа он освободит столик. Я позвонила Ларину и предложила бронь на одиннадцать.
Он слушал меня с лёгким налетом веселья на резких чертах. Не улыбался, но держал губы расслабленно и мягко.
– Умно, – проговорил Даниил, достав из отсеков две вилки. – А если бы режиссер полетел частным рейсом? – он отыскал изогнутый металлический штопор с петлёй на конце и открыл вино. Все движения произвёл идеально и отрывисто, как обучались тому официанты, чтобы эффектно открывать бутылки перед гостями.
– Я часто натыкаюсь на статьи с его скандалами в аэропорту, поэтому была уверена, что он летает пассажирскими рейсами.
– Про каждого ты знаешь столько же? – спросил он, протянув мне бокал через стол.
– Надеюсь, что да. – Я отпила глоток и поморщилась от сухости вина. – А может и больше. – Подняв взгляд, я наблюдала, как он втягивает вино и размазывает его языком во рту. – А вы знаете всех своих гостей лично?
– Имя и лицо.
– И всё? А как же деятельность? Разве ваше положение не требует? Ну, или хоть любопытство?
– Мне не присуще любопытство. – Бросил мужчина и, подняв крышку со сковородки, перевернул жёлтые ломтики золотистой корочкой кверху.
– Всем людям оно свойственно. Для кого-то это часть натуры, для других потребность, для остальных – приобретение. – Я говорила чуть громче, чтобы он слышал меня через шелест картошки.
– И какова же причина твоего запредельного интереса к жизни?
Я задумалась и лишь спустя минуту с улыбкой ответила:
– Мама. Это либо её вина, либо заслуга. – Он сверкнул веками, в этом жесте я нашла призыв к пояснению. – У неё из-за трёх работ не хватало времени, чтобы открывать для меня мир. Пришлось познавать всё самой.
– Значит, тяга к открытию мира рождается в недостатке родительского внимания?
– Для меня она родилась в стыде. – Заключила я. Затем подняла взгляд к тишине и всё же увидела вопрос на лице мужчины. Мне захотелось узнать, почему он экономил слова, довольствуясь лишь красноречивым взглядом, но я начала объяснять. – В детстве я верила, что люди с разным цветом глаз по-разному видят мир. Мне казалось, что моя мама видит всё вокруг светлее и радостнее через свои ярко-голубые линзочки. Она устремляла широко распахнутый взор вперёд и я мечтала увидеть то же, что видит она. – Даниил внимательно меня слушал, глядя на его заинтересованное лицо, мне хотелось продолжать. – Я сочувственно смотрела на людей со светло-карими глазами, думая, что они не различают ярких оттенков и всё им кажется желтовато-янтарным. Мне почему-то нравились сероглазые, хоть я и считала, что они видят мир чёрно-белым, с отливом в голубоватый. Наверно потому, что, по моему мнению, они умели фантазировать любые цвета и сами раскрашивали картинку. Могли представить, что трава красная, а небо фиолетовое. Глядя на человека с темными или черными глазами, я грустила. Мне казалось, что мир для них мрачен вовсе. Что на всём вокруг лежит беспросветная пелена, гася взрывной цвет травы и цветов на клумбе в черный. Но в одном я им завидовала, думая, что небо они видят всегда ночным, украшенным звёздами. Мама часто говорила, что мне повезло быть обладательницей зелёных глаз, унаследовав их теплый оттенок от папы. Благодаря её восторженным словам, я думала, что только люди с зелёными глазами видят мир таким красочным, какой он в действительности.
– И что же плохого в том, чтобы мыслить как ребенок? – он отошёл от ступора, когда я замолчала, и бросился к сковородке, вспомнив про шипящую картошку.
– Другие дети. – Печально улыбнулась я. – Будучи уверена в своей теории, я говорила глупости. Меня начали высмеивать. Я не замкнулась в себе, это было не в моём характере, а сделала вывод, что нужно просто больше знать. – Вовсе не удивило меня то, что Даниил не ответил. Повесив на лицо задумчивый вид, он распределил картошку по тарелкам и плеснул в бокалы ещё вина.
– Твоя мама, – начал мужчина, усевшись напротив меня за стол, – Как давно её не стало?
– Одиннадцать лет назад.
– И каково это, начать справляться с миром без матери в восемнадцать?
– Ну, – я задумалась не над ответом, а над тем, что он помнит, сколько мне лет, будто выучил моё личное дело. – С тех пор я больше не чувствую себя уютно ни в одном уголке. Выживать я научилась очень быстро, сразу же взяла себя в руки. Другого выбора у меня не было.
– Отец?
– Утонул. Я была совсем маленькая, даже лица его не помню. Все фотографии при переезде потерялись.
Он слушал, жевал, глядя на меня, как на экран с фильмом. А я не успевала есть, потому что говорила. Уже когда его тарелка осталась пустой, я ухватила за пятки мысль в своей голове, что сказала слишком много.
– Почему вы ко мне так хорошо относитесь? – наконец, я озвучила вопрос, которым задавалась уже длительное время. – Это ведь не потому, что я жизнь вам спасла. Тогда ни капли благодарности от вас не было, только чувство долга. Почему?
Он долго думал, будто не знал сам или будто вопросы в его голове имелись ещё на предыдущие темы, а затем ответил:
– Потому что ты отличаешься от остальных здесь. – Вино снова зашумело по стеклянным бокалам.
Я мысленно начала искать в себе отличия и цеплялась за недостатки: за непредставительную внешность, за непрестижное образование, за нелепое появление. Но мужчина прочел по выражению лица мои мысли и продолжил:
– Ко мне на работу идут либо за деньгами, либо поднабраться полезных знакомств, ну, или по глупости. – Он облокотился на стол, с которого смахнул салфеткой крошки. – Иногда за адреналином, ещё реже за бесценным опытом. Я долго не мог понять к какой категории тебя примкнуть, пока не догадался, что ты здесь вовсе из-за других побуждений.
– Из-за каких же? – Я мысленно отметила, что это была самая длинная реплика мужчины за всё время нашего знакомства.
– Ты ищешь сильное место, которому сможешь принадлежать и чувствовать себя в безопасности. Но я хочу дать тебе совет. – Он сверкнул веками, всматриваясь в моё лицо. – Хорошо защищают только там, где ближе всего опасность.
Напугала ли меня эта его фраза? Нет, но заставила задуматься.
– Вы бывший военный? – после длительного молчания поинтересовалась я.
– С чего ты взяла?
– Похожи.
– И чем?
– Выправкой. Сдержанностью. Неприхотливостью в еде. – Я не смогла сдержать улыбку. – Прической. Много чем.
Мужчина выслушал и ничего не ответил.
