– Эйли! – раскинув руки, он направился ко мне, но заметил пассажира. – Кто это с тобой?
Солд выбрался из машины, поправил причёску и с нарочитой небрежностью приблизился. Он не отрывал от отца изучающий взгляд, при этом выражение лица покрыл тонкий слой надменности.
– Пап. Это Солд, новый командир. Он хотел с тобой познакомиться. Солд, это Имбрас.
Папа протянул руку, и к всеобщему удивлению командир пожал её.
– Рад познакомиться. Нечасто охрана интересуется делами внутри острова.
– Слышал, это пугает людей. – Тут Солд метнул взгляд в мою сторону.
Отец добродушно хохотнул.
– Что ж, не без этого. Как добрались? Хотите воды?
Отец был вежлив, но не заискивал перед засранцем. Кейн всегда восхищался воспитанностью и манерами главного фермера. Они, будучи одного возраста, нередко подолгу болтали о Старом мире, который успели застать в детстве. Я любила слушать их разговоры. Кейна явно будет не хватать.
На Солда поведение отца произвело приятное впечатление. Он попросил рассказать подробнее о винограднике, и папа повёл его между рядами лозы.
Отец был среднего роста, с большими натруженными руками, абсолютно седыми волосами и бородой. С серыми глазами, добрыми и мудрыми, видящими людей насквозь. Мне не терпелось расспросить, что он думает о Солде.
Позади раздалось шуршание, и в мою талию вцепились две сильные руки, так хорошо знакомые по силе и ощущениям.
– Айко! – зашипела я, наслаждаясь его смехом.
– Не ожидал тебя увидеть. Самое приятное, что здесь произошло за несколько дней.
Я улыбнулась и повернулась к нему лицом. Мы с Айко выросли вместе, но я до сих пор поражалась, насколько чёрными были его глаза. Нас всегда называли женихом и невестой, и отец говорил, что после осеннего сбора урожая в этом году нас ждёт свадьба.
Айко был чудесным, но, глядя на женатые пары на острове, я сомневалась, что хочу быть его женой. Дружба с ним и поцелуи по вечерам меня вполне устраивали.
– Кто этот тип? – спросил он, дёрнув меня за прядку волос и вырвав из раздумий. – Кажется не очень хорошим парнем.
– Он урод, – выплюнула я.
– Лез к тебе?
Айко всегда ревновал меня к другим парням. Боялся, что кто-то может его обойти. И появление нового представителя пола его совсем не радовало. Я решила не рассказывать о нашем «тесном общении», потому что вспыльчивые выходки и разборки были ни к чему.
– Нет. Потом расскажу. Как у вас тут дела?
– Обработку закончили. Имбрас сказал, что вечером домой. Скучала по мне?
– Нет, – издевательски улыбнулась я и расхохоталась над вытянувшимся лицом парня.
Мы поболтали какое-то время, пока я не почувствовала на себе жёсткий взгляд.
– Мне пора возвращаться. Отвези меня на причал.
Я молча села за руль, подмигнув Айко на прощание. Он ответил очаровательной улыбкой, что не ускользнуло от внимания Солда.
– Пап, может, вас сейчас отвезти?
– У нас ещё есть дела. А командир не может больше ждать.
– Я выделю топливо, которое вы затратили на экскурсию. Машина вернётся за вами к вечеру, – сказал Солд.
Воцарилась тишина. Её нарушил отец.
– Спасибо. Приезжайте ещё.
– Поехали.
Он молчал, пока мы выезжали с виноградников. Молчал, когда проезжали пастбища. Лишь когда блеющая отара осталась далеко позади, он вдруг выпалил, будто устал сдерживаться:
– А ему можно тебя лапать?
– Чего? – не поняла я.
– Тот сопляк, с которым ты обжималась.
– Айко? Он мой жених, – гордо выдала я.
Мне хотелось утереть ему нос. Хотелось провести чёткую границу, через которую не прошли бы его двусмысленные гадкие фразочки.
– Жених! – он повторил это слово так, будто сплюнул червивый орех.
– В чём проблема?
– Заткнись и смотри на дорогу. Водишь хуже обезьяны.
Я, которая было немного смягчилась по отношению к нему, снова возненавидела.
– Тебе бы поработать над навыком общения.
Он помолчал, испепеляя меня взглядом.
– Глупая дикарка.
– Козёл.
– Тебе что, повторить урок вежливости? Промыть тебе рот от грязных ругательств? – И без перехода добавил, – ты будешь плохой женой.
– Почему?!
– Не умеешь вовремя заткнуться.
Это было правдой. Отец тоже часто это повторял. Только он не считал, что это помешает мне стать хорошей женой. Но проблема была, и я её признавала. Если я хотела что-то сказать, я это говорила. Нередко это было неуместно, обидно и, как в случае с Солдом, опасно. Но замолчать, когда это требовалось, я не умела.
– Знаю.
Он довольно ухмыльнулся.
Почему-то захотелось выложить этому неприятному типу всё, что я действительно думаю о предстоящей свадьбе, об Айко, о традициях, которые часто упоминает отец. И о самом Солде. Но в то же время оголять мысли и душу перед ним я не собиралась. Это было бы в миллион раз хуже, чем оголить тело.
За всю оставшуюся дорогу мы не проронили больше ни слова. Я подвезла его к самому пирсу, чтобы быстрее избавиться. Если бы могла, завезла бы прямо на катер и подтолкнула, только бы он смылся с острова поскорее.
Мы сидели в машине. Он отдал приказ выгрузить топливо, но сам не пошевелился. Наблюдал за тем, как два охранника стягивали с палубы несколько канистр.
– Спасибо. Это даже много. Мы столько не использовали.
– Тебе спасибо. Что всё показала.
Снова пауза. В тот первый день и во все остальные встречи, которые были после, в общении с Солдом всегда самым тяжёлым было его молчание. Даже когда он нёс чепуху, наносил оскорбления, хлестал своей злостью, было проще. Хотя бы было малейшее представление, о чём он думает. В эти периоды тишины я совершенно не могла его понять.
– Знакомство вышло не очень приятным. Со временем ты увидишь, что я не такой уж и козёл. В целом – да. Но не настолько, насколько ты думаешь, дикарка.
Я вскинула на него удивлённый взгляд, а Солд, не дожидаясь ответа, вышел из машины, властной походкой преодолел пирс, взобрался на катер. И уплыл. Я ждала, что он оглянется, но этого не случилось.
Почему-то после его убытия осталось какое-то горькое чувство на языке. Можно было бы пошутить, что я отравилась его ядом. Но я понимала, что дело в чем-то другом. В свои двадцать лет я столкнулась с таким впервые.
Сидя вечером у костра, я держала на коленях остывающий ужин и не могла выбросить Солда из мыслей. И думала я не о его грубости и тяжёлых ударах. Я думала о его глазах, смехе, о вспышке злости, так напомнившей ревность, мгновениях, когда он мог показаться даже приятным. И о его ладони на моём бедре. Несколько часов спустя я всё ещё чувствовала его короткое, наглое, оскорбляющее прикосновение. И почему-то оно волновало меня куда сильнее, чем более откровенные и дозволенные прикосновения Айко.
За ужином все обсуждали нового командира. Для начала люди обменивались впечатлениями и домыслами, а затем всё же добрались до меня.
– Эйли, ты с ним больше всех пообщалась. Что скажешь?
Я пожала плечами.
– Злобный. Властный. Жестокий. Упивается своим положением. Но пару раз он заставил меня подумать о том, что это маска.
– Защита, – подсказал отец.
– Точно, – кивнула я, ковыряясь в глиняной миске с тушёными овощами. – А ты, пап? Мне интересно услышать твоё мнение.
– У него есть манеры. И ему нравится видеть это в других. Просто он пока что неправильного мнения о нас. Вот и не знает, как именно себя вести. Хочет казаться грозным, чтобы заставить нас слушаться. Очевидно, в его представлении мы какие-то дикие животные или кто похуже.
– И он решил сам вести себя, как животное?
– Дайте ему время. Большинство из вас этого не помнит, но Кейн, когда появился здесь, тоже казался страшным. Однако, чем лучше мы узнавали его, а он – нас, тем приятнее было наше общение. Уверен, ваши дети будут относиться к Солду так же, как вы к Кейну. Главное – не провоцировать его на агрессию. Будьте самими собой.
– А мне он показался очень симпатичным, – как всегда не вовремя воткнулась Эджайда.
– Надо же, и он интересовался шлюхами, – бросила я.
– Эйли!
Отец хмурился, не желая быть свидетелем очередной нашей перепалки с Эджайдой. Мы друг друга на дух не переносили. Потому что она продавалась за удобства. Любая островитянка могла стать игрушкой Хозяев с Шаковина, острова-столицы. Стоило лишь озвучить своё желание охране. Её вносили в список, и, когда кто-то из жителей Большого острова интересовался именно ей, её забирали, с завязанными глазами увозили с острова. Иногда девушки пропадали по паре-тройке дней. Иногда и неделями. Возвращались растрёпанными, зато с полными руками даров. В оплату можно было попросить что-то для себя или для острова. Лия часто просила что-то съестное и угощала этим детей. Иногда игрушки, ткани или посуду. А Эджайда всегда просила только то, что нужно ей. Одежду, шампуни (остальные использовали мыло), у неё даже был матрас. Настоящий, не из травы. Однако меня бесило не то, что у неё было то, чего не было у других. А то, что она пачкалась о тех, кто считал нас рабами, вещью. А затем сидела рядом и говорила о том, что продавать себя – это хорошо. Она даже детям нередко хвасталась, что такие красивые украшения у неё в волосах есть лишь потому, что она дружит с могучими мужчинами с Шаковина.
– Раз интересовался шлюхами, то почему поехал кататься с тобой? Увидел в тебе склонность?
– Сейчас эту вилку я воткну тебе в глаз. Интересно, захотят ли тобой пользоваться, когда ты не будешь такой красивой?
– Ты не лучше меня только потому, что я не боюсь пользоваться возможностями. И я не виновата в том, что Айко в обмен на пользование тобой не может дать и виноградного жмыха.
Я вскочила на ноги, намереваясь вцепиться в волосы, но тут над пляжем разнесся гневный крик отца.
– Довольно! Убирайтесь обе. Остаётесь сегодня без ужина. И завтра до вечера никакой еды. Когда будете слушать свои урчащие животы, подумайте о том, что все мы тут – одна семья. И о том, что нужно с уважением относиться к выбору других.
Я сунула тарелку Имани и ушла, бурча себе под нос, но достаточно громко, чтобы меня услышали:
– С чего мне уважать шлюху?
Я ушла в лес по хорошо знакомой тропе. Она вела к холму – самой высокой точке острова. Путь был не очень близкий, но мне нужно было успокоиться. Спустя какое-то время я пыхтела, поднимаясь по бамбуковому настилу. Взобравшись, упала на спину и стала любоваться звёздами.
Папа говорил, что согласно старым поверьям, звёзды – это души умерших. А согласно науке Старого мира, это яркие светила, находящиеся так далеко, что и вообразить трудно. За миллионы, миллионы лет пути. Некоторые из них уже погибли, но их свет по-прежнему виден нам, потому что всё еще летит, преодолевая бесконечные расстояния. Я не знала, какая версия мне нравилась больше. В каком-то смысле у них было что-то общее.
Как всегда, мысли о звёздах расстроили меня хуже некуда. Настроение и без того было паршивым. Я села, яростно смахивая слёзы, и уставилась в темноту, за горизонт, соединивший, будто ниткой в одно полотно небо и океан. Когда приходила сюда, всегда старалась рассмотреть свет других островов. Хотя понимала, что они слишком далеко, чтобы увидеть. Иногда мне всё же казалось, что где-то там виднеется ореол залитого светом Большого острова. Я не знала, где именно он располагается, как далеко, и что там творится. Но была уверена, что там светло и днём, и ночью.
Зашелестела высокая трава, послышалось тяжёлое дыхание, и на вершине появился Айко с большим одеялом. Я с огорчением вздохнула. Мне всё ещё хотелось побыть одной.
– Что ты тут делаешь?
– Твоя мама попросила проверить, все ли у тебя хорошо?
Луна освещала его лицо с высокими скулами, хищным носом и волевым взглядом. Его чёрные глаза блестели в темноте, соревнуясь с самой ночью. Айко набросил одеяло мне на плечи, сел рядом и вовлёк в свои объятия. Стало теплее, я и не догадывалась, что так сильно продрогла. Однако почему-то в мыслях снова всплыло лицо Солда.
– Чего ты так цепляешься к Эджайде? Ну не уважает себя, ну и чёрт с ней. Её проблемы. Зачем тебе опускаться до её уровня?
– Из-за неё нас всех равняют под одну меру. Раз две девушки с острова так легко продаются, значит, все островитянки такие. Не хочу, чтобы меня считали такой же.
– Кто считал? Какая разница, что там думают те, кто зовёт себя нашими хозяевами?
– Солд думает, что я тоже могла бы этим заниматься.
Айко напрягся, крепче прижал меня к себе.
– Так это из-за него?
– Что из-за него? – я снова начинала злиться.
– Из-за него ты сорвалась на Эдж?
Я промолчала.
– Забудь о нём, Эйли. Вспомни лучше обо мне.
Мы долго целовались. Я изо всех сил пыталась забыться в объятиях Айко и не думать о Солде. Но чем сильнее распалялся мой жених, желая наконец зайти дальше поцелуев и поглаживаний, тем сильнее мне хотелось снова оказаться в машине, проезжающей апельсиновую рощу и смотреть на командира, наслаждающегося освежающим ветром.
