Я вынырнула из этих мыслей, когда руки Айко потащили вниз мои шорты. Его жадное дыхание касалось кожи на моём бедре. Я взвизгнула и изо всех сил пнула парня, не разбираясь, куда придётся удар. Он вскрикнул от боли и схватился за лицо, а я бросилась вниз.
– Эйли, ты чего!
В голосе Айко звучала обида и непонимание. Я и сама не понимала, почему веду себя, как бешеная.
Я брела вдоль пляжа на свет догорающих костров. Большая часть людей после ужина расходилась по палаткам и бунгало, тихо переговариваясь между собой и в спокойной обстановке обсуждая новости.
Я не хотела пока идти к себе. Села на скамью у слабеющего огня. Пошевелила угли, переливающиеся красным и белым. Взметнулся небольшой сноп искр. Тут же растаял.
Самые нежные в мире руки погладили меня по голове. Затем распустили косу и принялись аккуратно прочесывать прядь за прядью красивой старой расчёской, принадлежавшей ещё моей прабабушке.
В блаженстве я прикрыла глаза.
– И в кого ты у меня такая задира… – ласково вздохнула мама.
Я невесело усмехнулась.
– Ты мне скажи.
– Явно в папу. В молодости он тоже всегда яростно боролся за правду.
– А теперь?
– А теперь он понимает, что правда у каждого своя.
– По-моему, правда может быть лишь одна. На то она и правда.
– Эйли. Всё зависит от того места, с которого ты смотришь. Помнишь свою пирамидку?
– Конечно.
Речь шла о деревянной игрушке, которую папа сделал, когда я была совсем маленькой. На каждой грани были разные рисунки.
– Если ты посмотришь на неё сбоку, что увидишь?
– Треугольник. С какой-то картинкой.
– А если посмотришь снизу?
– Квадрат. Мам, не понимаю…
– А теперь представь, что вокруг пирамидки стоят четыре человека, и пятый смотрит снизу. Если их спросят – что они видят? Все начнут спорить, ведь каждый видит разное. И кто при этом будет прав? – Я промолчала, и мама ответила за меня, – все будут правы. Так и здесь. Эджайда смотрит на это с одной стороны. А ты – с другой. Тебя никто не заставляет заниматься тем же. Но и ты не навязывай другим, что делать с собственным телом и какие решения принимать.
– Знаешь. С какой бы стороны люди ни смотрели, все они видят пирамидку. Остальное – мелочи.
Мама вздохнула и встала. Я посмотрела на неё снизу вверх. От неё мне достались длинные тёмно-каштановые волосы, смуглая кожа и упрямый курносый нос. Мама поцеловала меня в макушку, запустила руку в карман своей кофты, достала оттуда кулёк и сунула его мне.
– Перекуси и иди спать.
Мама ушла, а я развернула большой лист, в котором обнаружился арахис. Я улыбнулась океану и с теплом посмотрела маме вслед.
Поселение понемногу затихало. Дети давно спали, старики тоже. Лишь немногие ещё бродили или тихо переговаривались. Девушки с кухни заканчивали уборку.
Айко опустился на песок рядом со мной и заглянул в глаза.
– Я не хотел тебя обидеть. – Он тяжело вздохнул, когда я промолчала. – Эйли… что происходит? Ты сегодня будто с цепи сорвалась.
Я вздохнула.
– Просто не дави на меня, ладно?
Поцеловав Айко в щеку, я встала и ушла к себе в палатку. Долго лежала, ловя беспорядочные мысли, которые тут же ускользали. День выдался каким-то необычным. И, хоть всем остальным это не нравилось, мне пришелся по вкусу ветер перемен. Почему-то я была уверена, что именно его принес с собой Солд на наш остров.
Глава 2
С утра отец собрал группу и уехал на виноградники. Я распределила людей. Кто-то отправился перегонять отару на другой луг, кто-то остался перерабатывать переспелые апельсины, остальные во главе со мной продолжили сбор урожая. Я недовольно осмотрела ветви ближайших деревьев. Плоды созревали слишком быстро, нужно было ускориться.
– Предлагаю сегодня работать без обеда. Давайте постараемся закончить к ночи. Завтра это будут не апельсины, а чёрт знает что.
Почти все согласно покивали.
– Если сильно проголодаетесь, попросим Адну прислать что-нибудь на перекус. Когда ребята вернутся с пастбища, присоединятся к нам
Одни взбирались на лестницы, приставленные к стволам. Кто постарше, собирал в отдельные корзины уже упавшие фрукты. К счастью, день выдался пасмурным, солнце не стремилось выжечь нас насквозь.
– Эйли, когда теперь приедет охрана?
Вопрос так меня удивил, что я чуть не уронила полную корзину.
– Надеюсь, что скоро. – Когда на меня уставились все, кто был рядом, я быстро добавила, – чем скорее заберут урожай, тем лучше.
В роще появился Карлос. Он беспечно прогуливался и пел. Один из мужчин взял его за шиворот, подвел к лестнице и вручил корзину. Мой брат послушно забрался наверх и принялся за работу, вот только не замолчал. Впрочем, с ним стало даже веселее. Остальные понемногу подхватили незатейливый мотив, и работа пошла куда бодрее. Карлоса многие считали лентяем, любящим дурачиться. На деле он был весельчаком, работать умел за троих и часто разряжал обстановку своей непосредственностью. Ему было плевать, что о нём думают, при этом он никогда никого не обижал и не сравнивал с собой.
Группа отца присоединилась к нам вскоре после перегонщиков овец. Мы стали грузить корзины в прицеп, и парни поехали на старую фабрику.
К ночи оставшаяся треть рощи была полностью собрана. Мы все, уставшие, но бесконечно довольные собой, приплелись на ужин, где Адна и Эйо расстарались для нас. Я, голодная со вчерашнего вечера, набросилась на еду, съев и обед, и ужин.
Имани сегодня трудилась с нами, поэтому ребятня на целый день осталась почти без контроля взрослых. Они набегались и наигрались так, что теперь, за ужином, засыпали с ложками в руках.
Только Йен сидел тихонько чуть в стороне. Я присела рядом и протянула мальчику свой кусок пирога, который девушки приготовили из арахисовой муки. Он с улыбкой взял его и тут же принялся уминать.
– Ты подозрительно тихий сегодня. Что задумал?
– Ничего я не задумал! – он взъерошился, как воинственный птенчик, чем вызвал у меня улыбку.
– О чём тогда думаешь с таким серьезным видом? Почему не идёшь спать, как остальные?
– Умеешь хранить секреты?
Я удивилась, но ответила со всей серьёзностью.
– Умею.
– Клянись.
– Клянусь.
– Нет! Клянись по-настоящему. Нужно одной рукой дёрнуть себя за ухо, а другой провести по губам так, будто запираешь замок.
Я недоверчиво подняла брови.
– Это какая-то шутка, да?
– Разве похоже, что я шучу?
На самом деле по Йену всегда было сложно понять, шутит он или нет. Однако сейчас он выглядел необычайно серьёзно.
Вздохнув, я правой рукой дёрнула себя за мочку уха, а левой «заперла» рот на замок.
– Клянусь, что твой секрет останется моим секретом.
– Я тебе верю. В общем, я не очень хочу ложиться спать. Потому что мне снятся плохие сны.
– Какие именно?
– Будто меня увозят с острова. Плохие люди в странной белой одежде. Они держат меня в комнате, где всегда очень светло, даже когда закрываешь глаза. Тыкают в меня иголками, похожими на те, которыми шьют. Но другими.
Йен рассказывал эти ужасы шепотом, на одном выдохе, испуганно озираясь по сторонам, опасаясь ли, что услышат другие дети, или что эти люди в белом выпрыгнут из кустов и схватят его. У меня самой внутри всё холодело от его рассказов. Звучало очень странно и неприятно. Я не хотела знать, каково видеть подобное во сне. Там, где ищешь отдых.
Я крепко обняла Йена, посмотрела ему в глаза. И пообещала:
– Видишь всех этих людей? – я кивнула, указывая на островитян. Когда мальчик кивнул, я продолжила, – уверяю тебя, каждый из них скорее погибнет сам, чем позволит кому бы то ни было забрать тебя. И твои родители, и я, и мои родители, и вообще любой из нас. Никто тебя не обидит и не даст в обиду. Веришь мне?
Йен снова кивнул.
– Верю.
– Это просто сны. Не бойся их.
Я продолжала думать о кошмарах Йена и ночью, и весь следующий день. К вечеру у меня созрел небольшой план. Быстро съев ужин, я принесла из палатки заготовленные материалы. Тонкий бамбуковый прутик, старую вязаную кофту, которую уже успела распустить на яркие нити, мелкие ракушки и несколько найденных в лесу перьев.
Отец наблюдал за мной и, поняв, что я задумала, затянул красивую песню своим глубоким голосом, шедшим из самой души. В ней слышалась свобода, сила, красота.
Далека дорога твоя,
Далека, дика и пустынна.
Эта даль и глушь
Не для слабых душ.
Далека дорога твоя.
Позади уже полпути,
Впереди ещё полдороги.
Так помолись богам,
Сколько есть их там.
Впереди ещё полпути
Наши предки были индейцами. Я много знала об их обычаях. Знала песни, предания, обряды.
Я стянула тонкую гибкую ветку в круг, обвила её яркой нитью. И стала плести внутри круга паутину, шепотом повторяя за отцом слова песни.
– Эйли, что делаешь? – пройдоха Йен сидел рядом и внимательно смотрел за движением нити. Я и не заметила, когда он пришёл.
– Ловец снов. Он поможет тебе победить кошмары.
Мальчик с сомнением нахмурился.
– Как это?
– Повесишь его над своей кроватью. Плохие сны, подлетая к тебе, попадут в ловушку, запутаются в сети и исчезнут.
– Разве сны берутся не из головы?
– Не знаю, Йен. Зато знаю, что ловец помогает. Особенно, если его сделал для тебя близкий друг. Сегодня будешь спать спокойно.
Он вовлёкся в процесс, подсказывал, куда закрепить очередную ракушку, и потребовал повесить все перья, какие у меня были. Позже, когда всё было готово, Йен крепко обнял меня и побежал показывать амулет родителям. Я же поймала на себе одобрительную улыбку мамы и внимательный взгляд Айко.
За последние два дня мы не обменялись и парой слов. Такого не было ни разу в жизни. Сложно, годами находясь на не таком уж большом клочке земли с одними и теми же людьми, не общаться с кем-то из них. Особенно с тем, с кем ты рос, кому доверял, и кто в будущем должен был стать твоим мужем.
Ко мне подбежала стайка детей, наперебой они стали просить сделать и им такие же ловцы снов. Йен, извиняясь, пожал плечами, но сам светился гордостью. Именно для него амулет означал защиту, а не просто красивую вещицу. Я согласилась сплести такой же каждому, но предупредила, что на это потребуется время.
Через три дня прибыл катер. Отец был в поселении, поэтому я попросила его встретить охранников. А сама повела мужчин на фабрику, чтобы перетащить на пирс корзины с урожаем. Когда я вернулась на берег, не нашла там ни отца, ни Солда. Один из парней в форме сказал, что они ушли к кухаркам.
