Полиция и секретные службы постоянно пресекали попытки свержения действующей власти. В Сенате велись бесконечные закулисные игры. Чья-то невидимая рука повсеместно и очень удачно сеяла раздор и хаос. В обществе царила атмосфера заговоров и предательства. Прошло восемьсот лет, и люди уже не знали того страха, что пережили их предки. Период всеобщей любви и созидания подходил к концу. Так и наступил 3012 год, в котором человеческий прогресс растворился в ауре не самых светлых человеческих настроений, размыв краски существования отдельно взятого человека до буднично серых…
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Пахло дождем. Тяжелые грозовые тучи спускались над городом, пытаясь дотянуться до крыш домов. Раз за разом набегавший ветер поднимал клубы рыжей пыли и, вдоволь порезвившись, исчезал, словно какой-нибудь озорник. Одинокий желтый лист, потревоженный им с ветки, среди задыхающейся от духоты зелени медленно парил к земле.
На миг все стихло, притаилось. Испуганно запричитали птицы на деревьях, задиравшие друг друга коты неожиданно для себя замолчали, стали оглядываться, нюхая наэлектризованный воздух. Тучи спускались все ниже, облизывая шпили виднеющихся вдали высоток. Неведомая сила рвалась на свободу, создавая в воздухе колоссальное напряжение.
Вспышка в глубине туч лишь подсветила черное небо. Спустя мгновение стрелы молний, как трещины по весеннему льду, стали рвать его на части. На секунду все будто бы прекратилось, но страшный грохот вперемешку с треском электрических разрядов сотряс окна домов. Прогремело так, что потрясенные птицы в страхе сорвались с ветвей деревьев, а коты, забыв о недавней вражде, пустились вместе наутек. Люди в спешке покидали и без того пустынные улицы.
Вернулся ветер. С новой неистовой силой, с каким-то остервенением он стал сметать все на своем пути. Небо тяжело вздохнуло и с долгожданным облегчением обрушило на город шквал воды.
Капли, сливаясь в единый поток, слизывали с крыш недельную пыль, с шипением касались раскаленного солнцем асфальта. Потоки дождевой воды вмиг заполнили городские улицы, которые вдруг стали похожи на бурные горные реки.
Стояла обычная для этого сезона погода. Людям из курортной зоны Марса в небольшом по численности городе Жуков к такому капризу небесной канцелярии было не привыкать. Город располагался на побережье залива Исиды, совсем рядом с экватором. И хотя климат здесь отличался теплотой и влажностью, по странному стечению обстоятельств штормило на побережье исключительно в это время года. Но уж если циклон заходил, то непогода могла длиться целую неделю без остановки.
Население Жукова составляло не более пятидесяти тысяч человек. В основном это были владельцы коттеджей и маленьких отелей для любителей тихого и спокойного отдыха. Таких городков на побережье насчитывалось с десяток, и все они меркли в сравнении с тридцати миллионным Одином, возвышавшимся своими небоскребами над заливом чуть западней Жукова.
Однако никто не умолял прелестей небольшого города. Тихие улицы, красота построек, выполненных в стиле русских усадеб XIX века, и, конечно же, русская кухня привлекали в Жуков нескончаемый людской поток. Туристы приезжали сюда побыть в одиночестве, разобраться в своих мыслях, наслаждаясь при этом живописной природой Исиды.
Разбирался в своих мыслях и Александр, находясь в немного отличном от остальных построек коттедже. От дома тянуло едва уловимым восточным стилем, однако белой вороной на фоне однородного квартала строение не выглядело. Напротив, коттедж был архитектурной изюминкой, исключением лишь подтверждающим правило.
В комнате сквозь огромное от пола до потолка окно большие серые глаза Александра не без интереса наблюдали за начавшимся штормом. Обладая высоким ростом, он мог видеть, как за террасой ниже на пляже неистово бесновались волны, пытаясь уничтожить все на своем бегу. Огромные деревья прижимались к земле, в отчаянных попытках не сломиться под нещадным ветром. Он сдирал с них листву и выламывал ветви. Тяжелые капли дождя стучали в окно, а молния методично пробивала мачту городского громоотвода, расположившегося совсем неподалеку от коттеджа.
В комнату бесшумно вошел статный седовласый мужчина.
– Лучше умереть, чем маяться в неволе? – ухмыльнулся он.
– Что? – обернулся Александр.
– Так говорил Леонардо да Винчи. Великие мысли, не правда ли? – мужчина подошел к Александру и широко улыбнулся, – Я знаю, ты задаешься вопросом, почему ты не можешь жить как все, но судьба всегда вершится без лишних слов. С нее не потребуешь ответов, отчетов…
Повисла тишина, обычная для ситуаций, в которых одна фраза заменяла целый каскад эмоциональных слов. Здесь было нечего добавить. Однако, высказанная вслух истина, не добавляла вистов настроению Александра. Он лишь нахмурился и промолчал в ответ мужчине.
– Алекс, нам пора.
Александр снова посмотрел в окно и мрачно произнес:
– Хорошо, я готов.
В отличие от остальных людей в Жукове он не был ни туристом, ни постоянным жителем города. Его привычное место обитания располагалось совсем не здесь, а за сотни километров от города в научной лаборатории, возведенной в предгорье Олимпа. Сюда же он выбирался исключительно в свободное время, которого, к сожалению, всегда не хватало, от чего оно и становилось для Александра по-настоящему бесценным.
***
В Большом зале Военной Академии наук Конфедерации в Аресе царил полумрак. Стройные ряды кресел волей какого-то перфекциониста разделились широким проходом на две абсолютно равные части. Проход этот упирался в небольшую сцену с трибуной, которая привлекала внимание, прежде всего, подсветкой установленного на ней большого голографического проектора.
Зал заполнился едва на треть – учеными, военными, правительственными функционерами и некоторыми сенаторами. Они определенно кого-то дожидались, убивая время неспешными беседами. Однако неимоверная духота, жаркие представительские костюмы и военные мундиры становились для беседующих мужей настоящим испытанием. Климатические системы или не справлялись с жарой, или администрация здания экономила на электроэнергии. После объявления властями новых тарифов такая ситуация для Марса стала в целом стандартной. Цены росли на все, вызывая повсеместное, но безмолвное негодование. Вслух высказывались лишь малочисленные активисты, с трудом выбивающие себе разрешение на проведение пикетов.
В такую ситуацию марсианская колония попала по собственной инициативе, когда добилась равноправного членства в составе Конфедерации. Теперь единый бюджет не располагал дотациями для региона, напрямую не подчинявшегося центральным органам власти. Финансовая подпитка с Земли касалась программ только верхнего уровня, и перед местным Правительством стояла задача пополнения своего бюджета самостоятельно. А поскольку кормушка у региона была развита лишь в сфере туризма, власти пускали в ход любые действенные способы восполнения дефицита и, прежде всего, старались минимизировать свои расходы. Экономия не спасала, и в правительственных кулуарах все чаще звучали призывы к активной добыче полезных ископаемых на планете. До официоза, правда, не доходило, власти боялись реакции общественности, но факт оставался фактом – без финансовой поддержки Земли Марс существовать не мог.
Луч яркого света настырно просочился в зал. Открылись боковые двери. Внутрь быстрым шагом вошли четверо. Хмурые и сосредоточенные. Первый из них проговорил достаточно громко:
– Господа!!!
Присутствующие в зале дружно прекратили разговоры и встали со своих мест, приветствуя вошедших. Трое проследовали к пустовавшим на первом ряду креслам, а четвертый – высокий мужчина, лет шестидесяти с легким налетом седины на висках, проследовал прямиком к трибуне. Он откашлял и начал свою речь:
– Добрый день! Разрешите представиться. Меня зовут Алексей Ермолов. Я не любитель саморекламы, но протокол есть протокол. Поэтому я вынужден сообщить, что являюсь доктором биологических и медицинских наук, профессором Ареского медицинского университета, академиком Военной Академии наук Конфедерации. По системе Агентства безопасности Конфедерации имею статус «01-100», позволяющий работать над проектами любой сложности и секретности.
Он сделал паузу и оглядел зал. Официальные лица смотрели на него надменно, без интереса, а некоторые так и вовсе с нескрываемым раздражением. Затянувшееся ожидание начала выступления в душном зале никак не добавляло симпатии докладчику. Ермолов даже поморщился, ощутив на себе недобрые взгляды, но, тем не менее, уверенно продолжил:
– Я, как руководитель центра «Биокиберия», представляю вашему вниманию проект «Эволюция». Как вам известно, данные сведения относятся к уровню защиты «Совершенно секретно», поэтому опять же по протоколу напоминаю вам о недопущении распространения любого рода услышанной здесь информации. Автоматическая система отслеживания звуков в пределах территории Конфедерации уже настроена на ключевые слова, которые будут здесь озвучены. Теперь, когда все формальности соблюдены, позволю себе продолжить непосредственно по теме.
Он вновь прервался, посмотрел вверх, где под сводом зала размещалось помещение технического персонала.
– Будьте добры, включите камеры. Объект захвата «01121958».
Голографический проектор включился со второй попытки и спроецировал несколько мутное изображение взлетной площадки. На нее только-только приземлился небольшой аэромобиль, по очертаниям лишь отдаленно напоминающий автомобиль давно минувшего прошлого. Из вертикально открывшихся дверей на площадку вышли двое. Камеры изображение не приближали, лица рассмотреть не удавалось. Но голограмма, наконец-то, приобрела четкость.
– Проект «Эволюция» начался 26 лет назад по заказу Министерства обороны и Агентства Безопасности Конфедерации. Согласитесь, по меркам средней продолжительности жизни в 165 лет, не так уж и много. И теперь, спустя отведенный на проект срок, я рад представить вам итоговый результат нашей работы – опытный образец нового биокибернетического организма. Им стал юноша, которого вы можете видеть на экране. В настоящий момент он в сопровождении моего помощника Орландо Фроста направляется в здание лаборатории «Биокиберии» для прохождения финальных тестов и работы с комиссией психологов.
Камеры сменили ракурс, показывая площадку со стороны здания лаборатории. Теперь можно было увидеть, что опытным образцом проекта «Эволюция» являлся Александр, совсем недавно грустивший у окна в Жукове под шум бушующей стихии.
Ермолов снова обратился к техническому персоналу:
– Запускайте презентацию!
На смену прежнему изображению появилась хроника, которую и стал озвучивать профессор:
– Объект «01121958» поступил к нам в возрасте двух лет. Его родители погибли при крушении аэромобиля. Мальчик выжил чудом. Поэтому первые два года прошли в борьбе за его жизнь. Несколько лет его медицинские показатели активно проверялись и, где требовалось, приводились в норму. С семи лет в его кровь стал вводиться препарат «Биореамин». Инъекции продолжались шесть лет, по окончанию курса которых были проведены ряд тестов. Находясь под воздействием электромагнитного наркоза, притупляющего сознание и отключающего участки головного мозга, которые отвечают за болевые ощущения, объект «01121958» был подвержен соматическому воздействию химическим, термическим и механическими способами. Результаты превзошли все ожидания. Небольшие раны заживали в интервале от трех до двадцати минут, в зависимости от характера повреждения, не оставляя после себя рубцов и шрамов. В возрасте пятнадцати лет при помощи лазерной хирургии в скелет объекта был введен жидкий, легко абсорбирующийся костной тканью, хорошо зарекомендовавший себя на тестированиях препарат «Солидум». После терапии его кости не потеряли способность к росту и развитию, а по крепости и прочности стали превосходить все современные металлические сплавы. Именно поэтому преобразование скелета было проведено по такому сценарию, а не, как планировалось первоначально, с заменой его на сплав. Последующие изменения затронули головной мозг и центральную нервную систему. В затылочную часть черепа объекта был вживлен биочип «Киберия-3000», наша собственная разработка. Не побоюсь этого слова, но данное событие стало революцией в биоинженерии и кибернетике. «Киберия-3000» – на сегодняшний день венец человеческого творения. Он представляет собой искусственно выведенный полноценный человеческий орган с функционалом настоящего суперкомпьютера. Биочип был успешно соединен с нервными окончаниями и капиллярами головного мозга объекта. По результатам операции стало ясно, что производительность головного мозга увеличилась по всем показателям. Изменения затронули реакцию, скорость принятия решения, аналитические и мыслительные способности, объем запоминающей информации. Объект мог самостоятельно регулировать расход кислорода, болевой порог, теплообмен и кровоток. И главная положительная черта этого преобразования – никаких металлических элементов, никаких плат как на прототипах или гаджетах современной молодежи. Наш чип – полностью биологическая разработка, информационный обмен которого происходит на уровне нервных клеток. По сути дела, биочип – новый орган объекта или дополнительный отдел головного мозга, кому, как удобно его определять. При всем при этом, мы сумели сохранить доступ к алгоритмам чипа, как посредством беспроводной связи, так и посредством подключения к нему во время оперативного вмешательства. Данную возможность мы оставили для внесения изменений в программе биочипа, что подразумевалось техническим заданием заказчика в лице министерства обороны. Однако это породило единственную на сегодняшний день проблему. Я напомню – перед нами все-таки человек, со своими мыслями и чувствами, а данная военная разработка подразумевает беспрекословное подчинение приказам. Однако полноценный интеллект в оболочке суперсолдата, который так хочет заполучить министерство обороны в обход запрета на искусственный разум, приводит к одному нюансу – у объекта может быть свое мнение и видение ситуации. Поэтому нами не исключается возможность того, что объект в знак протеста или неподчинения может обойти существующую защиту доступа на уровне логико-интуитивного манипулирования своим новым органом.
– А что будет, если он обойдет эту защиту? – раздался логичный вопрос из зала от тучного генерала.
– Такое может произойти лишь в том случае, если он узнает алгоритм обхода. Потому проблема хоть и существует, но допуска к уровню таких знаний у нашего подопечного нет и не будет.
– И все же, предположим худший вариант, – не унимался настырный военный.
Ермолов, почувствовал неловкость, но, промедлив, осторожно ответил:
– Если предположить худший вариант, то мы потеряем над ним контроль. Полностью. При этом он сможет подсоединяться к компьютерам, космонету и любым видам связи посредством беспроводного доступа. И самое плохое, мы не сможем контролировать его местонахождение.
– К чему такие риски? – не унимался генерал.
– Издержки существуют, но они минимальны! К тому же министерство само попросило оставить возможность вносить изменения в чип для решения каких-то узко тактических задач.
Зал зароптал, сопровождающие профессора люди нахмурились. Но Ермолов быстро взял ситуацию в свои руки:
– Послушайте, давайте оставим вопросы на потом. Для начала, я закончу. Хорошо? – дождавшись тишины в зале, руководитель «Биокиберии» продолжил, – К двадцати годам объект «01121958» получил улученное зрение и слух, благодаря нашим биоимплантатам. Зрение объекта после этого достигло инфракрасного диапазона. Объект получил безупречный слух в расширенном диапазоне частот. Спустя год у объекта «01121958» были произведены изменения на костном мозге путем заражения крови ретровирусом. Костный мозг начал производить новые клетки, повысившие выносливость объекта, снизившие его энергетические затраты и сделавшие практически совершенной иммунную систему. Последние изменения коснулись мышечной, жировой ткани и кожных покровов. Объект в течение трех лет принимал специальные ванны и препараты, видоизменившие их. Кожа в дополнении к регенерации получила первоклассную устойчивость к внешним воздействиям, превзойдя по надежности многие современные средства индивидуальной защиты войск и полиции. Проще говоря, объект сам себе броня. В дополнение, благодаря улучшенному осязанию, стало ясно, что объект может с легкостью на ощупь определять природу взаимодействующих с его кожей предметов, даже, если тот попадается ему впервые. То есть его кожа начала реагировать на природу вещества не хуже многих специализированных датчиков. Видоизмененная мышечная ткань повысила физиологические показатели объекта в несколько раз. Жировая ткань позволила находиться в криокамере с температурой близкой к абсолютному нулю в течение десяти минут без последствий для организма. По достижению двадцати трех лет активные изменения в организме объекта были завершены. Вплоть до сегодняшнего дня объект был в распоряжении инструкторов министерства обороны. Мы в это время проводили лишь многочисленные тестирования и корректирующие операции. Я не обладаю точной информацией о специфике его обучения, но могу сказать только одно, его знания обширны и по совокупности актуальны. О них вы можете поинтересоваться у военных экспертов, – профессор кивнул в сторону сопровождающих его мужчин.
Он замолчал и задумчиво посмотрел на часы:
– Техники! – профессор проговорил громко и резко, явно волнуясь, – Объект захвата «01121958». Покажите нам лабораторию, – он вновь обратился к залу – Презентацию я закончил. Давайте посмотрим на итоговые тестирования.
***
Сколько Александр помнил себя, столько были и тестирования. Привыкнуть, к тому, что он – биокиборг, за долгие годы ему удалось, а вот с бесконечными тестированиями дела обстояли несколько хуже. Они вгоняли его в тоску, но его продолжали исследовать, исследовать даже тогда, когда уже казалось: никаких вопросов остаться не должно. Жизнь его все больше напоминала сплошное дежавю. Терялось чувство времени. Вроде бы что-то и было, но, когда точно вспомнить он не мог. В голове, правда, оставались туманные воспоминания о каких-то операциях, но память старательно подводила его, а медицинский персонал базы очень тактично уходил от расспросов. Хотя активно этим Александр и не интересовался. От чего так происходило, он и сам не понимал. Вопросов всегда была уйма, и с каждым днем их становилось все больше. Но какая-то неведомая сила всегда успокаивала его при любом эмоциональном всплеске. Как только эмоции захлестывали его, Александр вдруг становился пассивным, задумчивым, совершая свои действия на уровне инстинктов. Ему будто вкалывали транквилизаторы, но биочип не обнаруживал в крови ничего постороннего.
Осознавая себя не таким, как все, Александр жил воспоминаниями, и перед сном перебирал их в памяти, стараясь ничего не забыть. Но к своему удивлению каждый вечер он обыкновенным математическим подсчетом приходил к выводу, что помнит не все. Его накрывала волна отчаянья, и он готов был идти и добиваться правды, но снова успокаивался и не заметно для себя засыпал. А поутру его всегда встречали в угрюмом расположении духа. На этом замыкался круг событий. Терялось ощущение реальности. Последние несколько лет его жизнь не баловала своим разнообразием.
Александр знал от окружения совсем немного. В лабораторию он попал в возрасте двух лет, находясь на грани жизни и смерти, после крушения аэромобиля с родителями. Конфедерация взяла на себя обязательство сделать все возможное, чтобы Александр выжил. Она определила его в проект «Эволюция», закрепленный за центром «Биокиберия». Руководитель центра заменил Александру отца. Без тени лукавства Александр так и относился к Ермолову. Профессор скрашивал серое существование своего подопечного, как мог, проявляя порой настоящую отцовскую заботу. Именно Ермолов разрешил ему летать в редкие выходные дни в Жуков, именно благодаря профессору Александр, в конце концов, смог считать лабораторию своим домом. Ермолов был прекрасным руководителем, оставаясь при этом хорошим человеком, что очень контрастировало с его помощником Орландо Фростом. Вечно сердитый и чем-то недовольный Фрост упивался своим положением. Он смотрел на всех свысока. От него доставалось всем сотрудникам центра, но особенно Фрост любил подтрунивать над Александром. Он каждый день напоминал биокиборгу, что Александр – собственность Конфедерации, ни человек, а оружие, предназначенное для особенной миссии. Лишь в последнее время Фрост поумерил свой пыл, перейдя на многозначительные философские фразы, обязательно заканчивающиеся циничной улыбкой.
С Фростом Александр не спорил. Трудно было возразить что-то человеку, у которого была настоящая жизнь. Александр же не имел ни дома, ни семьи, ни друзей. Хотя друг все же был. Пусть один, но настоящий. В «Биокиберии» существовал отдел, который в рамках проекта все операции предварительно тестировал на животных. Биочип, который установили Александру, был не первым вживленным в живой организм. Существовал совсем небольшой круг посвященных лиц, кто знал, что аналогичный биокибернетический орган первым делом достался не человеку, а коту. Простому коту, шотландской вислоухой породы. Генри, а именно так звали животное, огорошил всех сотрудников, участвовавших в эксперименте. Благодаря биочипу он стал разумен в том значении, в котором разум соотносится с человеком. А во многих частных случаях по своим способностям кот даже обгонял представителей homo sapiens. В дальнейшем увлеченные процессом ученые сотворили из животного киборга не хуже, чем Александр. После первого успеха многие экспериментальные операции продолжали проводить сначала на Генри, после чего ученые тщательно проверяли их последствия для организма, и только после этого они дублировали их на объекте под номером «01121958».
Вот так, пусть это и звучало на первый взгляд нелепо, но Александр дружил с котом. А познакомились они случайно посредством своих биочипов, изначально даже не подозревая о существовании друг друга. Александр зашел в зооцентр, и увидел Генри, на которого очень странно отреагировал его биочип. Видимо, биочип кота так же отреагировал на незнакомца, потому что животное смотрело на Александра как разумное существо и не спускало с него глаз. Интуитивно и человек, и кот использовали механизм беспроводной передачи информации и поняли, что оказались братьями по несчастью. Со временем такой заурядный механизм обмена данными перерос в полноценное общение. Они стали часто видеться и общаться. Кому, как ни им, было легко понять друг друга. К тому же философский склад ума шотландца всегда находил возможность взбодрить их маленькую, но дружную компанию.
За долгие годы пребывания в лаборатории Александр привык к тому, что делал подчас просто фантастические для обыкновенного человека вещи. Он не испытывал особой радости или удовлетворения по этому поводу. Все происходило как само собой разумеющееся явление. Ему и в голову не приходило, что может быть как-то по-другому.
Именно об этом еще несколько часов назад размышлял Александр, пока профессор Фрост не объявил об окончании выходного дня. Им срочно потребовалось возвращаться в лабораторию. Теперь Александр, как и много лет подряд до этого, переходил из кабинета в кабинет, ощущая в воздухе и на языке отвратительный привкус стерильных коридоров. Всякий раз, останавливаясь у автоматических дверей-слайдеров, Александр представлял на их месте себя. Никакой спешки, никаких тестов. Открывайся да закрывайся. Все определенно и ясно. А в его жизни ясности как раз и не хватало.
Не заметно для себя биокиборг оказался у кабинета с криокамерой. Это был последний тест, озвученный на сегодня Фростом. Перед ним Александр успел пройти комплекс силовых и легкоатлетических упражнений, упражнений на органы чувств, логико-мыслительные процессы, реакцию и с десяток других тестов. Общее время испытаний приближалось к семи часам. Семь часов скитаний по белым отвратительным коридорам с такими же белыми скамьями. Коридоры глухо вторили эхом любому произведенному на свет звуку. От этого они, пустые и однообразные, всегда казались жутковатыми.
По громкой связи прозвучал вызов:
– Криолаборатория. Доступ для осуществления теста №9 открыт. Добро пожаловать!
Зайдя в помещение, Александр по своему обыкновению остановился точно на середине кабинета и поднял руки на уровне плеч. Его тут же окружили специалисты лаборатории. На пол полетели безразмерная рубаха, штаны, обнажая его накаченное, будто сеченое из мрамора тело античного героя. Двигаясь, подобно муравьям, слаженно и очень быстро, лаборанты провели экспресс-оценку показателей биокибернетического организма портативными приборами. Сотрудники, знающие Александра ни один год, умудрялись подшучивать над ним и рассказывать очередные небылицы.
Криокамера, отдельный термоизоляционный модуль, шикнула вакуумным шлюзом. Дверь открылась вправо, и биокиборг, не дожидаясь приглашения, быстро зашагал по направлению к ней. Не ожидавший такой резвости лаборант едва успел приклеить к его плечу пленку-датчик, снимающий физиологические данные его организма.
Дверь за спиной Александра, снова зашипев, закрылась. На табло загорелись зеленые светодиоды. Температура начала падать, охлаждая камеру до минимальной отметки. Биокиборг закрыл глаза и задержал дыхание.
Прошло десять минут. Данные биочипа методично передавались на лабораторные компьютеры. На одиннадцатой минуте сотрудники стали недоуменно переглядываться. Сигнал о прекращении эксперимента не поступал, а организм тестируемого достиг предела своих возможностей. Графики показателей теплообмена медленно поползли вверх, сопротивляемости кожи – неуклонно вниз. На пятнадцатой минуте – к шлюзу доставили медицинский модуль с роботизированным механизмом оказания первой помощи. Лаборантов охватила паника. Они бегали перед криокамерой, не зная, что еще предпринять. Только спустя девятнадцать с половиной минут на стене загорелось табло с индикатором «СТОП».
Ученые в защитных костюмах уже караулили у шлюза, неотрывно заглядывая в небольшой иллюминатор криокамеры. За время эксперимента Александр ни разу не пошевелился. Когда шлюз открылся, он продолжал стоять, не двигаясь. Лаборанты, сбиваясь друг друга с ног, бросились внутрь и подхватили его под руки. Втащив биокиборга в лабораторию, они аккуратно уложили Александра на лежак модуля и тут же освободили место штатному медицинскому персоналу, который всегда дежурил в лаборатории во время экспериментов.
Захлопнув прозрачный купол, доктора по графикам с голограмм стали вводить информацию в блок управления камерой.
– Острая гипотермия! Обморожение восьмидесяти процентов кожи.
– Температура?
– Двадцать один и четыре.
– Медленно поднимайте температуру. Что с пульсом и давлением?
– Пульс очень слабый, давление критическое!
– На искусственную вентиляцию! Введите ему глюкозу, инсулин и реаниматор. Восстанавливайте давление и пульс через чип. Начинайте восстановление кожных покровов. Должен вытянуть!!!
Под куполом рука-манипулятор приложила к лицу Александра дыхательную маску. Загорелся индикатор набора температуры. Манипулятор сделал ряд инъекций и замер в ожидании. Над Александром начал выстраиваться настоящий саркофаг, состоящий из тысячи металлических чешуек. Чешуйки, повторив контуры тела, надежно скрыли биокиборга под собой. Внутри что-то вспыхнуло, тонкий красный луч медленно пополз от ступней к голове.
Прошло еще несколько напряженных минут. Взмокшие от стресса доктора неотрывно смотрели на медицинские показатели, лаборанты не могли найти себе места и сновали взад-вперед позади реанимационного модуля. Ожидание было убийственным. Помочь Александру было больше нечем. Вся надежда возлагалась на сам биокибернетический организм.
– Совсем там озверели, – не выдержал один из лаборантов, не спуская глаз с модуля.
– Ты что хотел? Там же финальная презентация. Они ж все соки выдавят даже из камня, а тут человек! – ответил ему бородатый коллега.
– Биокибернеческий организм!!! – поправил их кто-то за спиной строгим голосом.
В лаборатории появился Орландо Фрост, который в свои сто десять лет выглядел очень спортивным и подтянутым человеком. Его некогда голубые, теперь потускневшие глаза внимательно смотрели мимо лаборантов на медицинский модуль.
– Между прочим стоимостью полмиллиарда пиров, – добавил он весьма цинично, – как его состояние?
– Тяжелое, но должно все обойтись. Мы были на грани!
Кожа Александра была еще сильно повреждена, но сенсорный экран модуля вторил данным голографических интерфейсов компьютеров: температура тела вышла на уровень тридцати пяти градусов. Состояние организма стабилизировалось.
– Где заведующий лабораторией? Где Ковани?
Через вторую дверь вбежал мужчина небольшого роста, с испариной на абсолютно лысой голове.
– Простите профессор Фрост, я только что узнал… вот… пришел.
– Почему вы не на рабочем месте? – глаза Фроста налились злостью, – Почему вы подвергаете риску двадцать шесть лет исследований?
– Я выходил на центральный пункт связи, меня запросили в большом зале Академии наук. И мы действовали согласно инструкции!
– Какая к черту инструкция? У вас тестируемый чуть не погиб!
Лицо Фроста скривилось от злобы, он сжал в кулаки трясущиеся руки.
– Инструкция №974 от 2978 года. Она четко гласит о том, что тестирование или эксперимент первой степени важности начинается и прекращается только с разрешения старшего руководства, – дрожащим захлебывающимся голосом пытался оправдаться Ковани.
– Почему меня не ввели в курс дела о нештатной ситуации? Я бы принял решение. Я – старшее руководство. Я!!! А теперь, вы, понимаете, вы являетесь ответственным за жизнь объекта. И случись что-то непоправимое – я вас уничтожу. Я обещаю!!! – взревел на последней фразе Фрост, ударяя указательным пальцем в грудь бедного Ковани через каждое слово, – Вы у меня мусор космический собирать будете!!!
– Профессор Фрост, простите. Состояние Алекса стабилизировалось. Идет фаза активной регенерации клеток кожи, – доктор у модуля читал последние данные с экрана.
Фрост повернулся к нему и уже менее гневно ответил:
– Не Алекса, а объекта «01121958». Что за фамильярность на работе? Совсем распоясались, – дальше кричать он не стал и подошел к медицинскому модулю.
