Курить под знаком – курить запрещено, большое упущение для тех, кто рисовал эту ересь.
Я бросила взгляд на глаза смайлика. Неплохо выглядят. Кажется, что у рожицы, карие глаза с черными зрачками.
Переборов желание рассмеяться, я привалилась к противоложной стене.
Трэвор выпустил колечко дыма и уставился на меня исподлобья.
– По-твоему, это смешно? – прогрохотал он. Его голос отскочил от стен, эхом прокатившись по остальным этажам.
– Все смеялись. – Я пожала плечами.
– А я спрашиваю тебя. – Трэвор скрестил руки на груди. Понятное дело, ему не совсем комфортно подвергать соски обдуву.
– А ты как думаешь? – я надулась. – Зачем ты притащил меня сюда? – я могу быстренько ретироваться по лестнице и выйти через дверь на второй этаж.
– Затем, что проблема не решена. Благодаря тебе, я буду вынужден носить это дерьмо в течении дня.
– Ты можешь ее снять.
– О, – он наигранно усмехнулся. – Ты разрешаешь?
– Будто тебя это остановит.
– Если я пообещал – я это делаю.
– Ты не обещал.
– Ты поняла меня. – Отлипнув от стены, Трэвор затянулся сигаретой. Он плюхнулся на ступеньку, выше этажом. – Бунтарка, да?
Скрестив руки на груди, я фыркнула.
Он и понятия не имеет, какая я, а уже делает выводы.
– Я отвечаю.
– Отвечаешь, – пробормотал он. – Тебе лучше не связываться со мной.
– Я и не собираюсь с тобой связываться, – я снова фыркнула, повернувшись к нему боком. – Нужен ты мне сто лет.
– Столько, даже я не осилю.
Я вздохнула.
– Слушай. Если ты привел меня сюда, чтобы впустую языком молоть, то мог бы сделать это и в коридоре.
Трэвор рассмеялся. Жестко и холодно.
– Знаешь, какова моя репутация?
– Меня совершенно не интересует твоя ориентация. – Я специально исковеркала его гордость, потому что меня, этот треп, честно говоря, задолбал. Я не хотела торчать с ним наедине. Я не хотела с ним говорить и вообще, дышать одним кислородом.
– Ориентация? – он поднялся со ступеньки. – Девочка говорит такие вещи своим языком?
– Я не девочка, – гнев закипел во мне. Я была готова отлупить его сумкой. Жаль, что я не ношу кирпичи.
– О, ты снова решила меня удивить этим? – Трэвор прищурился, сделав шаг ко мне.
– А ты снова будешь убеждать меня, что твой бесхребетный язык, имеет достоинства? – прошипела я.
– Мой имеет достоинства, – гордо изрек он. – А вот твой, грязный и его надо хорошенько мыть мылом.
Я повернулась к лестнице.
– Повторяй себе это чаще, может и отмоешь.
На десятой ступеньке, вестибулярный аппарат предательски подвел меня. Я запнулась, натолкнувшись на грудь Трэвора.
Какого дьявола? Он бесшумно и быстро оказался передо мной. Как он… это сделал?
И он снова поймал меня. Только на этот раз, его руки были на моих боках… на моих, чертовых отложениях. Под тонкой тканью, я ощущала его горячие пальцы.
Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Наши лица были всего в нескольких дюймах, но этого хватило, чтобы почувствовать запах его одеколона или бальзама после бритья.
– И ты мягкая. – Тихо проговорил он.
Я сглотнула и на этот раз, румянец вспыхнул на моих щеках. Смущение оттого, что он держал меня так, как никто никогда не держал, выдало меня с потрохами.
– И у тебя пирсинг. – Заметил Трэвор. Его ладонь скользнула под кофту, медленно двигаясь вверх. Я оцепенела, ощущая в груди бешеные удары сердца. Мои пальцы смяли его футболку.
– Откуда ты знаешь? – мой голос охрип.
– Успел увидеть, прежде чем ты прикрылась.
Что это? Озорные искорки в его глазах?
– Покажешь? – его взгляд гипнотизировал. Невольно, я почувствовала себя глупой змеей, танцующей под дудку укротителя.
– Нет. – Пискнула я. Еще чего, буду я хвастаться перед ним животом.
– Тогда, для кого ты его проколола?
Я снова сглотнула. Так, пора покинуть Фею Драже и вернутся в реальность. Трэвор лапает меня, причем самым постыдным способом, а я позволяю ему. Такова его месть? Заставить меня задыхаться от его прикосновений, а после оставить без сладкого? Ну, уж нет.
– Для себя. – Я постаралась придать голосу твердости.
– И часто ты на него смотришь?
Что, черт возьми, происходит с его глазами? Пару секунд назад, они были ярко-голубого цвета, а сейчас потемнели. Это какие-то светодиодные контактные линзы?
– Чаще, чем ты думаешь. И тебя в моем отражении не будет. – Я разжала пальцы на его футболке и толкнула Трэвора в грудь. – Не трогай меня.
После нашего недолгого общения, прошло еще шесть уроков и ни на одном из них, Трэвор не появился. Естественно, светится перед учителями – во вред не только его грандиозной репутации, но и галочка у терапевта. Большая часть учителей – женская, так что, он поступил мудро, отступив в тень, а я с почти спокойной душой, отмучилась на занятиях. Однако, сюрприз, все же ждал меня.
На двери моего шкафчика, висела его футболка.
Представляю, с какой напущенной усмешкой, он оставил ее здесь и как после, пошел по улице полуголым.
Счет сравнялся. 4:4.
ГЛАВА 4
Мой дневник пропал!!!
Я была уверена, что все это время, он со мной. Я два дня в него ничего не записывала, а сегодня мне приспичило с утра добавить чего-нибудь умного, как среди тетрадей, черной книженции не обнаружилось.
Сатана – жив!
Где я мола его посеять, не представляю.
Мой дневник… черт, мой дневник пропал. Эта фраза чуть не свела меня с ума. Там столько написано личного и довольно интимного для других. Даже отец не знает о его существовании, хотя я только за с ним пооткровенничать. Но, милые люди! Когда дело касается личных дневников, жизнь круто меняется. А что если он попадет в плохие руки, это же катастрофа.
Дьявол, я точно сегодня не хотела идти в школу. Я хотела притвориться больной или калекой без ног, только чтобы не показываться перед учениками. Даже подумать боюсь, у какой сволочи мой дневник. Но, интуиция мерзко пищит, упоминая только одно имя – Трэвор. Он мог стащить его. Но как?
Моя сумка всегда при мне, даже на занятиях, я держу ее на коленях.
Так какого паровоза, он исчез?
Бедолага, может, ты обиделся на меня, за то, что я порчу твои страницы суровой трактовкой собственной жизни и остальных?
О, Боже!
Я готова биться головой об стенку. Я даже готова продать душу за дневник… конечно, душу Трэвора.
Этот кретин… ох, я зарычала от безысходности.
Мама не позволила мне остаться дома. Она хорошо шарит в симуляции. Так, что после короткого монолога на тему – ученье – свет, а не ученье – биржа труда, мама, пинком выставила меня из дома.
Натянув капюшон на голову, я кралась по школьному коридору, воровато вглядываясь в лица учеников.
Кто из них? Ну, кто из них?
Когда я добралась до класса, у меня свело желудок.
Что если, все-таки Трэвор спер мой дневник, а за дверью меня ждет вакханалия?
Сейчас грохнусь в обморок. Можно?
Меня пихнули в плечо, протискиваясь в кабинет.
Тенью, я шагнула внутрь, стараясь не выдавать волнения, но мои нервы были на пределе.
Сев за парту, я прислушалась к голосам. Как всегда болтают, но не обо мне и не о том, что написано в моем дневнике. О своем, девичьем и мальчишеском; пиво, клубы и девочки. Мальчики, шмотки и Бред Пит. Ох, надо же, он до сих пор является секс-символом для женщин? Тогда, не удивительно, что в таком захолустье, девки пускают слюни на блондинов с бородками или на всех отражений его сценических образов.
Можно выдохнуть.
Значит, никто не в курсе. Что же… это радует.
Откинув капюшон, я вытащила из сумки тетрадь.
Пальцы по привычке, нащупывали гладкую обложку дневника.
Сейчас расплачусь.
Как обычно, после звонка, явился Трэвор. Он молча сел на свое место, за мной.
По виду, так не скажешь, что это его рук дело.
Может, и вправду, не он спер, а это я растяпа, где-то его профукала?
Литература, тоже не была моим любимым предметом. Я вообще, не люблю учиться, если это не касается живописи. Но, на данный отрезок моей жизни, это необходимость.
Трэвор снова дернул меня за локон.
Тааааак…
Развернувшись к нему, я встретила его пристальный взгляд, в котором отражалась куча эмоций.
Что-то мне не нравится, как он смотрит на меня…
– Что?
Он наклонился ко мне.
– Хочешь получить подарок?
Мое сердце пропустило удар. Заходит со стороны? Подготавливает к моему неизбежному шоку или к собственной смерти от моей руки?
Не теряй контроль.
– И что это будет? Облысевший кролик? Напичканный транквилизаторами, тарантул? Обезвоженный крокодил?
Трэвор усмехнулся.
– Гринписовцы бы не одобрили твое отношение к животным. Ты была бы первой в их черном списке.
