– Нет… – она казалась растерянной. – Вообще ни на что не реагирует. Мы боимся войти в палату, чтобы проверить. Но вроде дышит…
Вроде… Сердце забилось тревожнее, и я ускорила шаг.
Издалека заметила, что он лежал в том же положении, что и вчера. И даже когда я позвала, не шелохнулся. Войдя внутрь, держала наготове электрошокер – вдруг бросится. Но полузверь даже на миллиметр не двинулся. И никак не отреагировал.
Я присела рядом на его постель.
– Ты бы хоть знак подал, что живой, – вздохнула и отложила орудие защиты. – Испугал медсестёр.
Он продолжал игнор. Тогда положила руку ему на плечо и чуть сжала. Он её сбросил небрежным движением, не оборачиваясь.
– Какие мы обидчивые, – даже улыбнулась устало.
Это могло бы быть мило. Его поведение. Если бы не доставляло мне столько хлопот.
Меня ждут для подтверждения выписки другие пациенты, нужно найти способ придумать, как помочь тем, кому повезло меньше, а на меня вновь открыта охота (и хорошо, если только на меня), но вместо того, чтобы решать свои проблемы, нужно возиться с ним.
Хотя самка внутри повела носом, принюхиваясь к нему. Он ей совершенно точно нравился. Пришлось её одёрнуть.
Тот, кто поставил нам метку, ей тоже понравился. Она даже скучала по нему. И это несмотря на то, что он сделал это обманом, наверняка преследуя свои цели. Ей было всё равно. Мне – нет.
– Послушай, я не обязана тебе ничего объяснять. И играть в святую невинность не буду. Ни раз уже говорила тебе, что я не твоя и что моё присутствие возле тебя – необходимость. Так почему тебя удивило наличие метки? Да, я – чужая пара. Что теперь? Устроишь из-за этого голодовку?
Он приподнял голову и смерил меня непонятным взглядом своих голубых глаз. Но тут же вновь отвернулся.
– Прекращай этот детский сад. Я не могу сидеть с тобой весь день.
Послышалось неопределённое рычание, которое вполне можно было бы принять за ругательство. Я встала.
– Хватит!
Он подскочил с постели и оказался ко мне вплотную, прожигая злым взглядом. Весь его вид говорил о том, что раз я с ним вот так, то и он тоже теперь будет относиться ко мне иначе.
– Напугал, – хмыкнула, провоцируя его намеренно. – А то без твоих обожающих взглядов не проживу.
Но кажется в этом полузвере от зверя было гораздо меньше, чем от человека. Даже уязвлённое самолюбие вот в наличии. Он ударил кулаком в стену и прыжком увеличил между нами расстояние втрое. Наверное, чтобы не ответить мне на оскорбление. Именно этого я и добивалась. Мне его апатия ни к чему. Пусть злится. Пусть бесится. Зато начнёт принимать пищу. Лекарств для него всё равно нет.
Только вот даже выйти не успела, как он меня остановил и, сдёрнув с себя вчерашний повязанный вокруг бёдер халат, протянул его мне. Вроде как – вот, забирай, мне от тебя даже этого не надо. Маленький, обиженный мальчик.
Я покачала головой и бросила тряпку в корзину для грязного белья неподалёку, а затем заперла его, бросив последний взгляд на обнажённую, бугрящуюся мышцами спину, и таки отправилась туда, куда собиралась изначально, стараясь больше не думать о нём.
Весь день носилась по центру, потому к вечеру ног уже не чувствовала. Хоть меняй привычные шпильки на тапочки. Но мне казалось важным выглядеть строго и собранно. Так проще было не показывать свои слабости и держать всех на расстоянии. Почти всех…
Элика спокойно вошла в мой кабинет, постучавшись лишь формально, и тут же уселась с ногами в глубокое кресло, сладко потягиваясь. Я покачала головой. Но промолчала. Опять ей в голову ударил наш эксперимент. Можно простить.
– Ты вчера сказала переселить меня в загородный дом прайда, – начала она, рассматривая свой маникюр.
– Сказала. Он лучше охраняется.
– Значит… и про эксперимент рассказала? – она бросила на меня быстрый взгляд.
– Эрнард не выгонит тебя, – сразу решила развеять её опасения.
– На его месте я бы выгнала.
– Поэтому он на своём месте, а ты на своём.
– На меня только перестали смотреть как на шлюху… Если он разозлится…
– Он не разозлится. Я взяла ответственность на себя.
Мне хотелось прогнать её и побыть одной. Но я прекрасно понимала её переживания: после того, как глава прайда разорвал с ней личные отношения, а как я поняла, она ему там ещё и что-то высказала, Элика боялась потерять место в центре и считала, что в угоду паре, Эрнард может от неё избавиться насовсем. Она отказывалась видеть, что он – не эмоциональный мальчишка, идущий на поводу у обид, как некоторые, и прежде, чем принимать решения, взвешивает их, думая не только о себе, но и о бывших подопытных, о центре, о прайде… Мне вот тоже уже отвесил «благодарность» за такую подставу. Но не прогнал. Её и подавно прогонять не станет.
– Ладно, – протянула она и грациозно поднялась, подходя к окну. – Вообще я зашла спросить про того, кто вчера разворотил камеру.
– Что спросить?
– Ну, с чего такое буйство?
– А почему ты вообще им интересуешься?
Элика закатила глаза:
– Просто. Жалко его.
– Тебе к нему даже подходить запрещено, ясно?
Она как-то странно отвела взгляд.
– Ты к нему уже подходила, да? – я тоже поднялась.
– Что ты с ним сделала? – кошка, кажется, напрочь теряла ощущение границ.
Но выяснить, что он один может выдержать нашу с ней общую теперь особенность, можно было только одним способом… И почему-то мысль, что она тоже могла ему понравиться, неприятно царапнула. Хотя никогда в жизни я не испытывала чувство ревности.
Глава 4
Нависшую над ней угрозу, Элика поняла сразу же. И мигом отскочила к двери. Всё же кошачья чуйка заработала наконец, только недостаточно. Выйти же ума не хватило, как и прекратить этот разговор. Или любопытство пересилило доводы разума.
– Подойдёшь к нему снова, я больше не дам тебе инъекций, – произнесла холодно, как умела, лишь бы скрыть неприятные ощущения внутри.
Знала ведь, что моя кровь вызывает зависимость. Поэтому и нужно было, чтобы она согласилась добровольно это терпеть. Заставлять кого-то мучиться из-за необходимости соблюдать график, было бы слишком жестоко. Потому и была к ней всё время снисходительна. Но сейчас она меня почти вывела – раз. А два – если он начнёт реагировать на неё, как на меня, весь план полетит к дьяволу.
– Стерва, – отозвалась Элика спокойно без капли злости. – Просто признайся, что он тебе тоже понравился, вот ты его и привязала к себе.
Про себя я отметила «тоже», а вслух:
– Пожалуй, расскажу всем про эксперимент и посажу тебя в клетку. Как остальных подопытных.
Если бы она заигралась и не стала следовать моим просьбам, я правда бы это сделала. Что во мне осталось от обычного человека за все годы, которые я вынуждена гасить в себе эмоции? Может быть, какие-то крохи только. Привычка ставить на первое место дело, а потом уже себя и остальных так просто никуда не денется.
– Ты можешь, да, – лениво она поправила волосы. – Только мне что в клетке, что так – всё одно. Не напугаешь. А ещё тот парень, о котором ты просила отдельно заботиться… Он такой же…
– Вот и делай, что я просила. Заботься. Молча.
Это было нужно, чтобы самой реже к нему подходить. Чтобы не заметил никто мою с ним связь.
– Но почему они не реагируют на это? Не антидот же ты им дала. Обоим… Ещё и похожи, как братья… – прищурилась кошка.
– Я думала, ты умнее, и не станешь задавать вопросов, которые не следует задавать, – у других от такого моего голоса мурашки бежали, эта же не впечатлилась. Явно дают о себе знать начавшиеся в её организме изменения.
Зато в её глазах отразилась какая-то мысль, которую она мне озвучивать не стала. Вместо этого спросила:
– Как его зовут?
– Кого?
– Того, о котором нужно заботиться, – она как-то странно, немного даже игриво прикусила губу.
И я вдруг с удивлением поняла этот жест. Да он же ей…
– Даже не вздумай! – начала было, уже собираясь запретить строго-настрого, угрожать, если нужно, но остановилась. Ведь это может быть шансом. Мы все знали, что произошло с Эрданом, но больше никому тут так не повезло. А она…
– Его зовут Эннир, – приняла решение за мгновение, естественно, не озвучивая ей свои мысли.
– Эррин… Эннир… Совпадение? Не думаю, – приложила она пальчик с длинным ногтем к задумчиво сложенным губам.
– Вот именно, что не думаешь. А следовало бы. Ко второму не приближайся. Увижу – я тебе озвучила свои дальнейшие действия.
Элика же поспешно кивнула и выскользнула из кабинета, словно получила то, за чем пришла. А может и правда приходила только, чтобы выяснить имя и то, как я отношусь к этим двоим. Претендовать на выбранного мной самца она бы не осмелилась, даже если он чокнутый полузверь в клетке. Я же сейчас ей дала зелёный свет к одному, и красный ко второму. Ещё бы не перепутала эта умница. Хотя вроде и правда не дура. Зато я…
Её слова зародили во мне какие-то новые, не слишком приятные мысли. Считать того, кто смотрит на меня как на божество, лишь своей игрушкой, нужной для достижения всеобщей цели, было проще. Если я начну относиться к нему иначе… Нет. Ни в коем случае нельзя привязываться. Стоит отступиться, и чёрные волки и люди, с которыми они сотрудничают, получат оружие массового поражения… Меня.
Но всё равно промучившись с добрый час, отправилась к палате безымянного полузверя. Он лежал в том же положении, что и утром. Я тихо вошла и вновь присела на его постель. Он только вдохнул поглубже, но не повернулся.
Проверив, что отсек пуст, я заперла дверь изнутри, опустив стекло и жалюзи снаружи, и протянула руку к его голове. Погладила осторожно, пропустив отросшие почти до плеч светлые волосы сквозь пальцы.
На это он уже не мог не реагировать, потому приподнялся, сканируя меня подозрительным взглядом. И вдруг подумала, что сделать для него хотя бы малость не так сложно.
– Хочешь, придумаем тебе имя? – предложила, но уже заранее решила, как и зачем его назову. Даже если он не поймёт. Но я приучу его откликаться.
К моему удивлению, он кивнул. Надо же…
– Нир. Нравится?
Вместо ответа благодарно потёрся щекой о мою ладонь. Видимо, нравится. Хотя я и спросила лишь для вида. И имя это… Отмахнулась от нехороших мыслей.
– Прекращай свою забастовку. Тогда разрешу тебе гулять.
Он недоверчиво прищурился. Ну да, я сегодня слишком добрая.
– Может мне просто так хочется? – и чтобы отвлечь его, поправила вырез декольте халата.
Он, то есть теперь Нир, сел и вопросительно приподнял подбородок.
– Просто, – пожала я плечами. – Настроение хорошее.
Вряд ли поверил. Но по крайней мере, сделал вид. А мне вдруг не захотелось отнимать у него свою руку.
Когда Элика сегодня намекнула, что пыталась как-то на него воздействовать, я впервые, кажется, приревновала. Вот его. Наверное, просто привыкла к тому, что кроме меня не видит никого. И неважно, чем там вызвана его эта больная привязанность.
Почему-то сейчас я была уверена, что он не станет больше повторять то, что попытался в душе. Не после того, как узнал про чужую метку. Кстати, именно к ней он потянулся и коснулся пальцами, глядя на меня вопросительно.
– Не твоё дело, откуда и чья, – одёрнула его.
Раскрывать душу точно не собиралась. Не с ним. Как минимум потому, что я ему совсем не друг. Одно дело – погладить, посидеть рядом, а другое – наизнанку выворачиваться перед кем-то. Почти никто не знал про метку…
В тот день я разрезала её ножом до самого мяса, чтобы заставить кожу срастись и не оставить следов. Времени было мало, пока она ещё была свежая, а из лаборатории я сбежала, поэтому пришлось проводить эту процедуру без анестезии и антисептиков – прямо в машине. Вспомнив ощущения, я вздрогнула.
Там, на пустыре, я пообещала себе, что это последняя боль, которую я испытываю из-за тех тварей. И больше никогда не позволю себя использовать. Никому. Ни одной живой душе.
Уезжала оттуда спустя несколько часов уже совсем другой. Готовая переступать через головы, если нужно, но сдержать данное себе обещание. Тогда я ещё не знала, где именно Эннир, и что у меня потребуют ирбисы взамен…
Нир рыкнул, вырывая меня из воспоминаний. Мой ответ ему явно не понравился. Как и тон. Снова. Сидел напротив теперь недовольный и сверлил меня этим своим взглядом внимательным, пронизывающим.
– Мне казалось, что мы с тобой все точки над И расставили. Я не твоя, – повторила спокойно раз в сотый.
Он нахмурился. Может думал о том, почему я тогда прихожу. Или просто ни слова не понял. Если с остальными мы проводили тесты, выясняя, сколько в них осталось человеческого, то к этому я никого не подпускала. И сама никаких тестов не проводила. Потому что неважно совсем, сколько в нём осталось разума. Сколько бы не было – это ему не поможет.
Да и вёл он себя чаще как зверь, контролируемый инстинктами. Пусть и необычный зверь – как-то же учуял метку, которые не замечали остальные. Но, например, его ко мне отношение основано лишь на физическом притяжении. Уверена.
Уже встала, собираясь уходить, как он удержал меня за руку и чуть приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать. Но вместо этого зарычал. Я поморщилась. Не от того, что он полузверь, а оттого, что никогда человеком не станет. Элика права, всё же он не такой, как остальные. Он… другой. Есть в нём нечто, что заставляет смотреть на него, да и приходить чаще, чем следует. Только это нехорошо. Для меня так точно. Для него – ещё хуже.
Вырвав из захвата свою ладонь, я уже подходила к двери, как за спиной услышала грубый, надтреснутый голос:
– Рррри… ннн… аъ…
Остолбенела. Даже испугалась на миг повернуться и увидеть его глаза. Но этого не понадобилось. Потому что он подошёл ближе, сам встал передо мной и повторил с огромным трудом, складывая звуки в одно слово, так сильно напоминающее моё имя. Наверное, этот вариант ему даётся проще. С буквы «р». Хотя никто никогда меня так не называл.
Упрямо он повторил это ещё несколько раз, пока не сократил перерывы между звуками так, что получилось почти одним словом, и голос не стал больше похож на обычный человеческий. Приятный…
– Молодец, – похвалила растерянно.
Признавать свою ошибку было непросто. Я не привыкла это делать. Но сейчас вынуждена была сама себе признаться, что считала его больше животным, чем человеком. И относилась соответствующе. Но человек в нём боролся с собой, отказываясь исчезать насовсем. Возможно во мне он нашёл ту самую ниточку, которая тянула его наверх.
