– Что, между пальцами зачесалось?
– Какими пальцами?
– Вот этим и вот этим, – шеф поочередно показал в сторону больших пальцев левой и правой ноги Егора.
– Да, ну Вас, Антон Антонович! Ну, что Вы, в самом деле!
– Ладно, шучу, – засмеялся довольный шеф. – Езжай. Дело молодое. Вот, понимаешь, Москвы ему мало! Девчат вон – полная улица!
Архангельск, несмотря на начало апреля, все еще лежал в объятиях снежной северной зимы. И только яркое веселое солнышко наполняло морозный день радостным предчувствием близкой весны.
Егор, который весь полет нетерпеливо подталкивал самолет ногой в пол – лети, дорогой, побыстрее! – бегом выскочил из здания аэропорта и запрыгнул в отъезжавший автобус-экспресс.
Подходя к общежитию Евы, он увидел ее подружку.
– Полина! – радостно закричал Егор.
Та остановилась, явно его узнав. При этом на ее бесцветном северном личике с носиком-кнопкой отразилось полнейшее недоумение.
– Привет! – подбежал к ней запыхавшийся гость. – Скажи, где сейчас Ева?
Полина смотрела на него все с тем же удивлением и непониманием, словно он говорил на неизвестном ей языке.
– Дак ведь уехала-то она, – скороговоркой, окая, произнесла девушка. Егор уже отвык от северного говора.
– Куда?
– В Ленинград. Она замуж-то вышла.
Видимо, перемена в лице собеседника была столь разительна, что Полина испугалась.
– Ты-то, поди, и не знал ничего, что ли?
– За кого – замуж? – только и смог спросить Егор каким-то загробным хриплым голосом.
– Да, был-то тут один, нефтяник. Настырный такой – проходу-то ей совсем не давал.
– И она вышла за него замуж?
– Ну, ты же пропал-то. А он, такой, очень уж торопил. – Полина покачала головой. – Как чувствовал, прямо, что ты можешь вернуться. И перевод-то ей оформил. У него в Питере-то квартира. Они-то – вот, недели две, как уехали. Ева-то ребеночка ждет. Срок-то, правда, совсем маленький…
– И что же она… – Егор в растерянности не мог собраться с мыслями.
– Ты знаешь, ей, поди, все одно было. Она-то ведь тебя любила. А ты ее бросил. Ее тут все жалели. Ты-то, поди, знаешь, как у нас умеют жалеть-то. Она от этой жалости готова была на край света сбежать. Хотя у нас тут он, поди, край света-то, и есть…
– Бросил… – машинально повторил Егор. – Я не бросил. У меня просто были дела.
– Эх, ты! – пристыдила Полина. – Ты нешто не знал, что ли? Нет в мире дел-то важнее любви!
Беззащитная растерянность Егора вызвала у нее прилив сострадания, и она добавила:
– Ну, хочешь, я с тобой сегодня пойду?
– Да нет. Спасибо, – вымученно улыбнулся Егор.
Безотказная отзывчивость архангельских девушек была просто поразительна. Он попрощался с Полиной и поехал прямиком обратно в аэропорт.
Из Шереметьева, не заезжая в Москву, он добрался до водноспортивной базы. Шефа там не было. Егор набрал его домашний номер с телефона на проходной.
– Антон Антонович! Это Егор! Я Вам с базы звоню!
– Что? Откуда? – в голосе шефа, несмотря на плохую связь, явственно слышались нотки какого-то веселого удивления.
– Я уже вернулся! – прокричал в трубку Егор. – Звоню Вам с базы!
– Ах, с базы! – воскликнул шеф. – А мне послышалось: «с бабы». Думаю: что это ты вздумал с нее звонить? Ну, молодец! Я скоро к тебе выезжаю!
Егор повесил трубку, прошел по дорожке к своему домику, сел в маленькой комнатке и разложил рабочие материалы.
– Работать! Работать! – повторял он себе внутренний приказ, но чувствовал себя, как пловец, которому акула отхватила ногу, а он, в горячке не замечая боли, машет культей и истекает кровью.
С наступлением тепла на базе закипела жизнь. Территория, безлюдная зимой, теперь заполнилась людьми очень разных возрастов, но все, как один – в спортивных костюмах. Водохранилище запестрело парусами. По всему лесу из репродукторов разносилось:
– Яхты класса «Оптимист», займите стартовую позицию!
Егор уже знал, что «Оптимист» – это самый начальный класс, маленькие такие лодочки с тупым носиком и небольшим парусом.
А потом заехала сборная СССР по яхтовому спорту в рамках подготовки к Олимпиаде, которая, кстати, была уже на носу! Тут и кухню-столовую расконсервировали, поварих привезли. Питание было по олимпийскому меню, с множеством импортных продуктов, каких наш народ отродясь не видывал.
Егор с любопытством осматривал приехавшую на специальном прицепе какую-то шикарную яхту – всю из красного дерева. Члены команды сами, своими руками что-то подкрашивали и доделывали. Через пару недель они все снялись в Таллин – олимпийская регата проводилась там.
На базе была сауна. По тем временам – шикарная. С хорошим помывочным отделением и большим предбанником, где стоял массивный дубовый стол в стиле «кантри» и такие же массивные лавки. Сухая парилка, обшитая липовой доской, быстро разогревалась электрическими тэнами до ста двадцати градусов и выше. Шеф говорил, что, вроде бы, в свое время строительство сауны курировал космонавт Титов, но, если это и правда, то с тех пор, видимо, много воды утекло. Никаких космонавтов тут не бывало.
Зато из столицы вечерами регулярно приезжали гости, как правило, на черных «Волгах» с машинами сопровождения. Кто это был, Егор не знал, но повеселиться они умели. Однажды еще в феврале, когда он сидел один в своем домике над составлением очередной карты фронтов, в окно ударился снежок и снаружи донесся женский смех. Потушив свет, Егор разглядел в лунном свете двух совершенно нагих девушек, которые катались в сугробах и играли в снежки. Было видно, как от белых, словно светящихся, тел шел пар. Смеясь, они побежали в сторону сауны. Вздохнув, Егор снова включил настольную лампу и склонился над картой.
Когда гостей не было, он тоже мог воспользоваться сауной, предупредив администрацию за пару часов, чтобы включили тэны. Было очень здорово разогреться до одури, а потом выскочить на мороз, пробежать по дощатому мостику и прыгнуть в студеную полынью. Однажды в раздевалке он подобрал на полу значок депутата Московского городского совета. Егор отнес его на проходную.
И вот как-то раз в мае, когда он грелся в сауне, ему послышался непонятный шум и голоса. Завернувшись в простыню, озадаченный Егор вышел в предбанник и столкнулся там с двумя голыми нетрезвыми мужиками. Фигурой каждый из них напоминал картофелину на двух спичках. Мужики пытались непослушными пальцами замотаться в простыни, но патрициев из них никак не получалось.
– О! Ты откуда взялся? – уставились они на Егора осоловелыми глазами. – Кто такой?
– Живу я здесь. Экспедиция у нас.
– А, экспедиция! Это дело другого рода! – такое объяснение, судя по всему, мужиков вполне устроило.
– Видимо, вышла какая-то накладка, – извинился Егор. – Вы не обращайте внимания, я сейчас оденусь и уйду,
– Куда? – властно сказал один из гостей. – Никуда ты не пойдешь! Садись и выпей с нами.
Стол был уже уставлен бутылками и снедью. Егор не стал отказываться. «Дают – бери, бьют – беги», – любил в свое время приговаривать Глеб Родионович.
– Как зовут? – спросил гость, подавая стакан с водкой.
– Егор.
– Хорошее имя. Это – Пал Тимофеич, а я – Сан Саныч. Давай, за знакомство!
Они выпили.
– Так, экспедиция, говоришь? Это – что? Ученые что ли? – спросил Сан Саныч, снова наполняя стаканы.
– Да.
– Тогда давай – за науку!
Они еще раз выпили, и Сан Саныч подступил к главному:
– Скажи, ну, а девки у вас в экспедиции есть?
– Нет.
– Вот, ядрёна вошь! Так я и знал! Тимофеич! Что я тебе говорил? Надо было по пути брать! Приехали, как два мудазвона – в баню и без девок!
Пал Тимофеич скривился:
– На хрен они тебе нужны?
– На него, конечно! А куда же еще? – рассмеялся Сан Саныч. – Заведующий, знаешь, как по этому поводу выразился? Однажды, когда они собирались на охоту в Завидово, народ заспорил: брать с собой баб или не брать. Ну, там, кто-то говорил: «Брать!», кто-то, как ты: «На хер они нужны!». А Заведующий, выходя, так остановился, оглянулся и изрек: «Женщины – нужны. Даже, если сейчас они не нужны, потом будете искать. Поэтому лучше взять сразу».
Егору ничего не говорили слова «Заведующий» и «Завидово», но манера, в которой Сан Саныч озвучил последнюю фразу, показалась поразительно знакомой – замедленная неразборчивая речь с характерными причмокиваниями. Егор терялся в догадках: с кем свел его случай? По некоторым высказываниям он понял, что гости – люди военные, во всяком случае, при погонах. Сан Саныч обмолвился:
– Моя-то Светка, слышь, говорит: «Я в ваших звездах вот этих вообще не разбираюсь! Мне – что генерал, что лейтенант – все одно!» А я думаю: «Ага, разыгрывай из себя дурочку!»
– Что-что, а это они, суки, четко секут! Моя тоже комедию ломает, мол, деньги для нее – не главное, была бы любовь!
– Бэшки – одно слово! Егор, наливай!
Речь, судя по всему, шла не о женах, а о молодых любовницах.
– Знаешь, как две бабы разговаривают. Одна: «Где это ты так колготки порвала?» А та: «Да, блин, за танк зацепилась!» «За какой танк?» «Да, на погоне!»
– Кстати, слышал, какая хохма у Васьки приключилась?
– У Анисенко?
– Ну, да.
– Не слышал.
– Он же эту гимнасточку свою, малолетку, прикинь – домой приволок!
– И что?
– А сам перед этим решил подстраховаться. Позвонил жене на работу и говорит: «Ты во сколько сегодня освобождаешься?» А та: «В пять. Ты почему спрашиваешь?» «Да, может, в кино вечером сходим?» «Хорошо, давай, сходим». Ну, он уши и развесил. И, только со своей гимнасточкой разлегся, а жена – вот она. Она, оказывается, после его звонка задумалась и его, голубчика, как миленького, и вычислила. А ты эту мегеру знаешь! Девчонка с перепугу голая забилась под кровать. Так эта стерва дотянулась до нее рукой, прорвала пальцами кожу и вырвала из бока кусок мяса, представляешь! Девчонка обезумела от боли, заорала, вся в крови голая выскочила на лестничную клетку и побежала вниз. А супруга вывесилась с балкона и бабкам, что там внизу сидят, кричит: «Смотрите, сейчас выйдет лярва – мой муж привел!»
– Нет, Тимофеич! Ну, ты лохонулся! – все-таки не унимался Сан Саныч. – Как ты мог меня сюда привезти и не обеспечить баб? Вот что теперь делать?
– Какая проблема? – отозвался Пал Тимофеевич. – Сейчас съезжу, привезу волейболисток, тут у них рядом сборы. Хочешь волейболисток?
– Конечно, хочу. Давай, что ты сидишь?
– Ждите, – коротко бросил Пал Тимофеевич, решительно оперся руками о стол, помогая себе встать, поднялся и вышел из-за стола, направляясь к раздевалке.
Егор поспешил следом – подстраховать. С удивлением он увидел на вешалке два генеральских кителя. Пал Тимофеевич оделся, набросил на плечи один из кителей и двинулся на улицу, приказав Егору вернуться к Сан Санычу, угодить которому, видимо, было очень важно.
– Садись, Егор, наливай! – скомандовал Сан Саныч. – Как тут, приближение Олимпиады? Чувствуется?
– Конечно! Тут сборная по яхтовому спорту только что была.
– Ты не представляешь, какая это работа! Охренеть! Ты ж понимаешь: ни о какой экономической выгоде тут речи не идет. Задача: показать всему миру, что такое страна развитого социализма. В первый раз в своей истории Олимпиада проводится в восточной Европе! И в первый раз – в социалистической стране. Осознаешь?
Я тебе скажу, только между нами, договорились? Я вижу, ты парень неплохой. Так вот слушай! У нас даже на самом верху, когда прикинули, то засомневались: а надо ли? Сам Заведующий записку в политбюро послал: обсудить вопрос об отказе от проведения Олимпиады. Пусть даже с уплатой неустойки. Очень большой объем затрат. Мы же умеем качественно производить только оружие. А тут надо обеспечить такой уровень сервиса, чтобы не опозориться перед гостями со всего света!
– А кто это – «Заведующий»?
– Как – кто? Леонид Ильич!
Егор понял, что не ошибся в своей догадке и что сейчас в этой бане он приобщается к секретам большой политики.
– Ты понимаешь, ведь в условиях холодной войны тот, кто берется за такое мероприятие, оказывается в очень уязвимом положении. Сейчас по всему западу разведслужбы разработали операции по срыву Олимпиады. Прикинь, к чему это может привести! За бугром вышла книга «Москва-1980» – кровавый фантастический роман о взрывах в Олимпийской деревне. Фактически – пособие для террористов. Описывают в деталях, сволочи, как обойти контроль спецслужб, куда пронести взрывчатку. Одно из главных событий по сюжету – взрыв на Большой спортивной арене Лужников во время открытия игр.
По разным данным к нам готовятся прибыть примерно четыре сотни террористов. Опасность очень реальная – вон в 1972 году на мюнхенской Олимпиаде арабы расстреляли же израильских спортсменов!
Ты, конечно, не помнишь Фестиваль молодежи и студентов 1957 года? Тебя, небось, и на свете-то еще не было. А я помню! Хряк созвал тогда в Москву представителей прогрессивной молодежи со всех стран.
– «Хряк» – это Хрущев?
– Ну, а кто же? И всем приехавшим было разрешено свободно, без посредников, общаться с москвичами. Наши-то начитались «Хижины дяди Тома» и давай в телячьем восторге забрасывать цветами грузовики и автобусы с неграми, когда те ехали по улицам. Чернокожих-то никто тогда еще и в глаза не видел! Только в фильме «Цирк», где у Орловой был черный ребенок, помнишь? А тут, представь, на наших улицах – улыбающиеся посланцы Африки. Они такие, знаешь, как дети: улыбчивые, непосредственные. В основном ребята. На наших мужиков совсем непохожие. Я, помню, пацан же еще был сосем, смотрел на них во все глаза. Они казались воплощением всего лучшего, что есть в человеке. А уж девчонки наши как на них запали! Иностранцы! Молодые, мускулистые. И многим потом недешево пришлось заплатить за постижение того факта, что сам по себе цвет кожи – еще не гарантия высоких морально-душевных качеств.
Мы тогда приобрели, будь здоров, какой опыт! Фестиваль – он же принес не только моду на рок-н-ролл, джинсы, кеды и бадминтон. Он пробил такую брешь в «железном занавесе», что ее потом годами пришлось латать. А, представь, теперь? Вот так-то!
