Я бы посоветовал вам, по-дружески, обратиться к соответствующему специалисту, так, на всякий случай. Возможно я ошибаюсь, но…
– К психиатру, значит?
– Это только мой совет.
– Скажите, вы говорили такие слова медсестре, когда я зашел в палату: «Где «бахилы», зараза?»
– Не отказываюсь, сорвался. И что?
– А-а…
– Если честно, то у меня мало времени, практически нет. Поэтому думаю, что нам следовало бы расстаться… по-хорошему… Заберите свой диктофон и…
– Хорошо, хорошо. Но я могу хоть глянуть туда, где…
– И уйдете?
– И уйду.
– Чтобы вы лучше осознали, что с вами, я продемонстрирую еще и список находящихся у нас в реанимации. – Врач нажал несколько клавиш. Смотрите сами… Ни одного Артема за последние десять суток.
– Да-а-а…
– Теперь пойдемте к тому месту, где предположительно должен лежать ваш Артем.
Мы сделали несколько шагов. Я увидел, что койка, та самая койка была пуста. Я недоуменно посмотрел на врача.
– Да, да, да, – развел он руками. – Мы все, увы, смертны. Эта женщина умерла.
– Когда?
– Около десяти часов утра, если не ошибаюсь… Кстати, может имя Татьяна Польшакова вам о чем-нибудь говорит.
– Совершенно ничего. С такой фамилией у меня ни одной знакомой.
– Тогда давайте закругляться. Вы к кому шли с бананами?
– К Мише.
– Вот и идите к Мише, а после я бы все же рекомендовал обратиться…
– Спасибо, извините за беспокойство, – только и вымолвил я и направился к лестнице.
– Чуть не забыл, – окликнул меня Вячеслав Георгиевич, – «флешку» тоже заберите – ваша…
39. Спустившись на этаж, я обнаружил в фойе жизнерадостного Михаила, который «трепался» с медсестрой.
– И не говорите, – услышал я Мишкин голос. – Да разве нынешняя молодежь умеет так любить, как наше поколение? – Он взял женщину за руку. – Вот, вы, к примеру… – Тут он увидел меня и осекся. – А-а, Семен пожаловал! – воскликнул Михаил, и медсестра вытянула из рук моего знакомого ладошку.
– Так что вы уж, пожалуйста…– выдала она ничего незначащую фразу.
– Всенепременно, – улыбнулся ей Михаил и подморгнул. – Попозже э-э-э…
– Да, – ответила медсестра и, глянув на меня, пошла «по своим делам».
– Ты, как всегда, вовремя, – развернулся в мою сторону коллега.
– Кобелишь помаленьку, старый развратник?
– Взял за руку женщину – так уже и развратник. А насчет «старого» и «помаленьку» я не согласен. До старости мне далеко, и еще есть «порох в пороховницах», будь здоров. И, свободный от брачных уз, могу себе позволить осчастливить пару-тройку дюжин противоположного пола. Закон, кстати, этого не запрещает…
Что-то ты ко мне зачастил, однако. Вкусненькое мне принес, – указал он на пакет.
– Пару кило бананов – ты ж вегетарианец.
– Что? Что ты сказал?
– Вегетарианец, говорю, бананов принес от чистого сердца.
– Это что, прикол?
– Почему? Про твои воззрения на этот счет и жена моя знает, и даже тесть.
– Даниилыч?
– Другого у меня пока нет.
– А мы проверим мигом. – Михаил достал мобильник. – Так… Так… Ага, вот и номерочек Ирочки дорогой…
– С каких пор «дорогой»?
– Не мешай… Нажимаем… Звоним…
Ирочка?.. Миша беспокоит… Замечательно… Да… Дня через три дома буду долечиваться… Рядом твой благоверный… Ты понимаешь, бананов мне принес… Полезно?.. Но я даже запах их не переношу – из палаты выбегаю, когда кто-нибудь грызет эту гадость, похожую… Не буду… Ладно, и не грызет, а, легко надавив, откусывает, тьфу, почти отса… Молчу… Ну что поделаешь, пошляк… Да… Постараюсь исправиться… Впрочем, горбатый я, и могила меня исправит… Смеешься?.. Мне приятно, что смог развеселить… На пару десятков минут дольше проживешь… А ты и не торопишься?.. Чудесно!..
Я что, собственно, хочу выяснить: Сема утверждает, что я – вегетарианец, и, по его словам, ты тоже в курсе и родитель твой Даниилыч – огромный привет ему от меня – даже… Опять смеешься?.. Еще полчаса жизни дополнительной накапало…
– Ира же сама мне про бананы сказала, – вмешался я.
– Слышала?.. Не говорила?.. Отлично!.. Даниилыч на шашлычок приглашает?.. Заеду, если не слиняют старик со старухой к своему Белому морю. Корыту-то каково без них? Скучает, поди, там одно, в Архангельске?.. Ох, врачи запрещают жареное – только пареное… Бананов поесть пока?.. Да не буду я их есть. Пусть лучше расстреляют… Не кусать, а на кружочки порезать? Меленько?.. Это как на пятаки порубать… Остановился… Не буду… Тревожишься за него?.. Поговорить с ним хочешь?.. Дома еще наговоришься… Я пригляжу за ним… Да… Обещаю… Все, платонически целую прямо… в щечку. А ты что подумала?.. Исключено, сейчас моя очередь… Обязательно… Как только, так сразу, договорились… Пока…
– Ну-с, молодой человек, – ехидно произнес Михаил, пряча мобильник в карман, – что ты там насчет моего вегетарианства плел?
Так меня обозвать. Это ж на всю жизнь оскорбление, да еще какое! Лет сто пятьдесят-двести назад за такие вещи на дуэль, понимаешь, вызывали. Но я тебе прощаю. Скажи честно, решил приколоться, да?
– Да, нет.
– «Да» или «нет»?
– Ну как тебе объяснить, Миша? Я-то как раз знал и знаю, что ты – отъявленный мясоед. Но Ира и Даниилыч…
– Опять ты за свое. Даниилыч, тесть твой, на шашлыки меня пригласил. На шаш-лы-ки со свининки-и…
– Значит, они меня разыграли.
– Интересно, как ты себе это представляешь, если еще вчера ты своими глазами видел, как я жевал шаурму?
– Так вот именно!
– Все, завязали с кипячением. Хорошо?
– Ладно, – согласился я.
– Теперь скажи, что ты вчера здесь отчубучил?
– А что?
– Пришел, понимаешь, наплел про Эверета третьего, Артема из реанимации, к которому попал случайно, Красную Шапочку, потом вдруг подскочил, опрокинул шахматы, что-то промямлил в виде диалога и сквозанул наверх с приличной скоростью. А через минут пятнадцать появился вновь. Трали-вали – и пошел с глазами один зеленый, другой на север.
Я, между прочим, всю ночь кувыркался – не мог уснуть. А утречком, дай, думаю, разузнаю про твоего Артема.
– И…
– И, парень… переутомился, похоже, ты. Что-то не так с тобой. Ты не обижайся только, но нервишки стоило бы проверить, ей-богу.
– И ты туда же!
– Куда же?
– Шизоида из меня хотите сделать! Все хотите!
– Ну почему сразу «шизоида»? Переутомление, простое переутомление. Сам же говорил про творческий застой. Вот и…
– А Эверетт откуда?
– Ну я-то почем знаю?
– Да я о нем и не слышал никогда, пока вчера к… к нему… к тебе не пришел.
– Все говорят, что не было никакого Артема, а ты говоришь – был.
Я достал диктофон.
– Видишь, врач-реаниматолог мне передал. Вчера он был пустой, а сейчас заполнен записями до упора – тридцать часов. Я его вчера, можешь смеяться надо мной, Артему дал, когда он попросил.
– А ну, включи-ка, послушаем, – предложил Михаил.
– Да, пожалуйста, – нажал я на «play».
«Даже не знаю, с чего начать, – услышали мы. – Ведь в эту штуку надо постараться вместить быстро убегающую от меня жизнь, которая…»
– Стоп, стоп, стоп! – воскликнул Михаил.
Я остановил воспроизведение.
– Так это твой голос, Сема.
– Мой?
– Немного измененный, но твой.
– Когда? Когда я успел наболтать тридцать часов?! Вчера – пусто, а сегодня – на тебе!
– Допустим. Пусть будет по-твоему. Но тогда ответь на один единственный вопрос: когда твой Артем настрочил столько, если ты ушел отсюда… – Михаил посмотрел на часы, – двадцать часов назад?
– Не знаю, – признался я.
– Вот и я не знаю. Но голос-то твой. Готов на рельсы лечь, как Анна Каренина, – поверь мне. Это безо всякой экспертизы очевидно.
– «Очевидно», как у того польского крестьянина, про которого ты мне вчера рассказывал?
– Нет, все ошибаются, один ты прав.
– А что, разве так не бывает?
– Бывает по-всякому, но…
– А где твои «допуски»? Что ты так уперся в эту долбаную очевидность, в которой еще надо основательно разобраться?
– Правильно, «разобраться». И поэтому, давай, Сема, пойдем по пути наименьшего сопротивления?
– А именно?
– А именно, позвоним к нашему общему знакомому Льву Измайловичу. Может тебе всего-то надо недельку валерьянки какой-нибудь поглотать, чтобы в норму прийти. И если он скажет, что все «ОК», я буду первым, кто поверит в эту…
– «Чушь» ты хотел сказать? Так?
– Совсем не это я хотел сказать. Сема, я тебе как друг…
– Да пошел ты! – сорвался я. – На, жуй свои бананы, вегетарианец! – кинул я ему и быстро пошел, побежал прочь.
– От вегетарианца слышу! – врезалось мне в спину. – Психопат!.. Ему как… – Я свернул за угол и понесся по лестнице вниз к выходу.
40. Мне стало не хватать воздуха. Я задыхался… Задыхался, будто мои легкие заполнились ледяной водой, будто я сам провалился в сковывающую, перехватывающую дух холоднющую H2O.
