Сидим, значит, мы за столом, общаемся оживленно. Все хорошо. Сам про себя думаю: и зачем я Тиграныча притащил, когда само собой утряслось. Только я об этом подумал, как бах-трах…
Кира весело щебетала, а потом резко замолчала, будто споткнулась. А Тиграныч ей говорит: а дальше, мне очень интересно, что же вы остановились?
Она, уже нехотя, но все же продолжила. Я из кожи лез, чтобы быть внимательным слушателем. И все равно через минуту-две Кира резко подскочила и сказала, что ей срочно надо на кухню, а потом она забыла, что ей еще бежать к одной подруге за чем-то, и вышла.
Я развел руками. Тиграныч ухмыльнулся, сказал мне, чтоб я сидел на месте, а сам вышел следом за Кирой.
Минут десять их не было. Я уже сильно нервничал. И вот они появились. Расселись снова. Тиграныч сказал, что Кира освободилась на кухне, к подруге еще рано, и поэтому все же стоит дослушать, чем заканчивается прерванная история.
Я весь сжался в комок, слушал в четыре уха и только чуть расслабился, как Клара вдруг заплакала и выпалила: Видите, видите?! – Вижу, – сказал Тиграныч, – теперь все вижу и понимаю, и хочу, чтобы вы поняли, в чем причина недоразумения. На мой взгляд, все дело в запятой. – В запятой? – хором спросили мы. – В запятой, в ней заразе, – повторил психиатр. Мы удивленно уставились на него. – Точнее, в смысле, который каждый из вас вкладывает в то или другое выражение, – уточнил он. Ведь люди по-разному могут воспринимать сказанное.
И выяснилось, что по мере повышения моего интереса к тому, что говорила Кира, я, когда она чуть приостанавливалась, видимо, собиралась с мыслями, как бы старался стимулировать жену на продолжение рассказа, и говорил ей: «Ну и что…» Я имел в виду «ну, и что дальше?», а она понимала это как «ну и что, мол, подумаешь, фигня какая». Из-за недоговоренности и вышла вся свистопляска.
А ведь это чепуха могла и разводом закончиться.
24. – Могла, Кира?
– Не могла, мой дорогой. Любила я тебя сильно и сейчас люблю. Нашли бы выход и без Тиграныча твоего.
– А вот я сомневаюсь.
– Ты бы подал на развод?
– Ну что ты. Я? – никогда.
– И я нет. Все равно бы поняли рано или поздно, где собака зарыта. Но в данном случае Тиграныч вовремя подвернулся.
– Еще бы. Помнишь, как я взял отпуск на пару месяцев и… и… и… и…
– Папа, ты что-то заикаться стал, – пошутила Ира.
– Вот после «и» ты и появилась на свет.
– Ясно, – засмеялась моя жена.
– Только не углубляйся в эти «и», пожалуйста, – улыбнулась теща. – А то еще по инерции расскажешь обо всех советах Тиграныча…
– Целомудрие на страже нравов, – стрельнул глазами Александр Даниилович в свою жену. – Но, как-нибудь… Все, закрыл рот… А ты, Семен, что там черкаешь на салфетке?
– Сюжет неплохой, Даниилыч, вот и фиксирую в виде тезисов, чтоб разработать его потом, с вашего, конечно, разрешения.
– А что, пиши себе на здоровье. Войдем в мировую литературу, мать?
– Я – не против.
– А я – «за»…
– Через годик, – сказал я.
– Годик – не десять лет. Подождем, – согласился тесть.
– Извините, я отлучусь на несколько минут, – поднялся я из-за стола. Мне в больницу надо.
– В больницу? Вот я и приметил сразу, что что-то не так. Кто в больнице-то? Что, очень плохо? – поднял брови Даниилыч.
– Не знаю, как и ответить, – пожал я плечами.
– Ладно, иди, звони, нам Ирина ответит.
25. Я вышел в другую комнату, достал трубку, набрал номер. Гудок. Второй. Третий.
– Реанимация. Я вас слушаю.
– Это Семен вас беспокоит. Ну, тот, который сегодня к Артему приходил.
– Фамилия какая?
– У кого?
– У Артема, естественно.
– Я… я… не знаю…
– Эх, вы, а еще школьный друг называется. – Раздался смешок.
– А, это вы…
– Да, это я. Пришлось вот остаться в ночь дежурить.
– Тихо у вас сейчас, наверно?
– Да какой там? Разве у нас бывает тихо, в смысле спокойно? Реанимация, сами понимаете.
– Понимаю… Так я насчет…
– Все нормально – бубнит ваш друг.
– Не понял?
– Не спит, говорю, но Вячеслав Георгиевич разрешил. И тихонечко «беседует» с вашим диктофоном. Увлекся.
– Вы его видите?
– А как же, он передо мной, как на ладони.
– А не могли бы вы ему на минутку трубку передать?
– И это можно сделать.
– Нет, подождите. Постойте.
– Что?
– Знаете, передумал я, не надо, а то вдруг помешаю ему.
– Как хотите.
– Спасибо вам, я утром лучше зайду.
– Меня уже не будет.
– Как?
– «Как?» – должна же я когда-то отдыхать.
– А-а-а…
– Мы ведь не из железа и тоже люди. А здесь, если б вы знали, так чувства атрофируются.
– Представляю…
– Вряд ли. Для этого в нашей шкуре побывать надо хотя бы с годик.
– Согласен. Ну, извините за беспокойство. Не буду больше вам мешать. До свидания.
– Пока…
Послышались гудки. Мне стало немного спокойней.
26. «Теперь надо позвонить дочке, а то заблудилась где-то», – подумал я. – Алло, Юля, ну, где ты? Мы тебя ждем, ждем…
– Па, спокойно, – услышал я ответ, – я уже перед дверью стою и жду, когда откроют. Ты что, звонка не слышал?
– Нет, – вышел из комнаты в зал. – Вижу, вижу мама в двух шагах от двери.
– Так что зря беспокоился, но все равно спасибо.
– Не за что, – ответил я и увидел свою дочь в дверном проеме с трубкой возле уха, весело смотрящую на меня.
Ира, увидев отца и дочь, говорящих друг с другом по телефону на расстоянии двух метров, прыснула от смеха. Засмеялись и мы, и вышедшие в прихожую тесть с тещей.
27. – Ну что, так и будем стоять? – спросил Даниилыч.
– Ой, бабуля, дедуля!!! – кинулась обнимать и целовать их внучка.
– Удлинила ты нас на этот раз, Юлечка, но приятно, – радостно сказала Кира Захаровна.
– Да? – удивилась Юля. – Вроде всегда так.
«И первый раз слышу, – отметил я про себя. – Раньше было «дед» да «ба».
– Я это… – запнулась Юля и выглянула за дверь. – Вень, ты иди, а…
– Что это за манеры? – возмутилась Ира. – Кто там? – и тоже выглянула за дверь. – Нет, нет, нет, молодой человек. Куда это вы так навострились бежать?
– Домой, – услышал я.
– До двери довела и «прощай»? – с легкой укоризной посмотрела мать на дочь. – Вениамин, зайдите на минутку хоть. Чаю выпьете, согреетесь.
– Я и не замерз совсем.
– Все равно зайдите.
Вошел высокий парень и замялся.
– Юля, давай, поухаживай, а то стесняется человек.
– Мама, папа, дедуля, бабуля, – выпалила неожиданно Юля, – это мой муж!
– От так-так, – только и сказал Даниилыч.
Повисло молчание. Шок.
– И… и… давно? – чуть придя в себя, спросила Ира.
– Два дня, – ответила Юля.
– Да, два дня, – тихо произнес Вениамин. – Я могу паспорт показать, – оживился он.
– Ну, причем здесь паспорт?! – схватилась за голову Ира.
– Спокойно, – сказал Даниилыч. – Спокойно, разберемся.
– Я же не так хотела. Я же… – открыла глаза Ира.
– Твое хотение… – начала Кира Захаровна. – Кто замуж выходит?
– Вышла, – вдруг поправил я.
– Тем более, – сказал Даниилыч.
