Вскочив, Адам стал расхаживать по галерее, сжав кулаки и играя желваками на скулах. Он пытался решить какую-то сложную задачу, но ответ все время ускользал от него в самый последний момент. Это раздражало Человека, а там, где был раздражитель, теперь всегда рядом был ядобог. Яд ослеплял чистоту сознания и этим ещё больше мешал сосредоточиться на поиске ответа.
Наконец он призвал Ламеха для исполнения единственно возможного в открывшихся обстоятельствах повеления.
Всю добычу из последнего похода и все ресурсы со строительства передать в распоряжения Ноя. Ему в помощники снарядить всю ударную дружину Ламеха, а из каменоломен всех работающих перевести на заготовку и доставку леса. При этом, всё сделать тихо, не привлекая внимания простых обитателей долины.
Ламех исполнил всё, за исключением последнего. Такие перестановки в устройстве города Ламех привык производить по-своему – с криком и ударами плетей, так что новости о преобразованиях быстро распространились по всей долине.
– Зачем тебе так срочно понадобился этот корабль, Адам? – спросила переполошившаяся Ева. – Ты мстишь Йенушу за то, что он осмелился перечить тебе? Прости его, ведь он ещё совсем мальчик! Я сделаю ему внушение, и…
– Я ошибся, – перебил ее Адам, глядя как серые тучи приносят тёплый морской воздух в скованную ледником долину.
Он смотрел вдаль, словно разговаривал сам собой.
– Я ошибся, когда фундаментом для созидания выбрал смертного человека. Смертные оказались хрупким основанием, и я должен начать все сначала. На новом месте. Поставив в основание не ограниченную физическую силу, а бесконечную мощь знания. И тогда Сияние не сможет разрушить моё строение. Я завершу намеченное!
Ева взяла за руку Адама и прижала к своим губам.
– Мы уезжаем? Почему?
Адам погладил жену по лицу.
– Этот несчастный… как ты его назвала, Йенуш? Да, он был прав – город атлантов будет разрушен. Взгляни на эти горы! Видишь снег на их вершинах? Его много, не так ли? А за этими горами ещё мириады таких гор, покрытых льдами и снегом. Огромный мир к северу скрыт под толщами льда. И эта масса обрушится на нас. Солнце раскалилось и земное нутро отвечает ему жаром. Температура поднимается. Быстро. Очень быстро. Скоро все эти льды начнут таять и первым местом, куда хлынет вода, будет город Ламеха. Но у нас есть немного времени, чтобы подготовиться. Нас не застигнут врасплох!
– Сколько у нас есть времени? – побледнев, спросила Ева.
– Несколько месяцев. Не больше.
– Мы не можем столько ждать. Нам надо уходить немедленно! Я оповещу Иштар и Сита.
Но лишь только она повернулась, чтобы уйти, Адам крепко схватил ее за плечо, так, что Ева вскрикнула от боли.
– Остановись, женщина, ты так ничего и не поняла! Огромная масса воды станет поступать так быстро, что бежать будет некуда. Суша скроется под воду на сотни дней пути во все стороны. Куда ты хочешь бежать?
– Поэтому тебе нужен корабль… Но сколько людей ты сможешь забрать на нем?
Адам отпустил жену и отвернулся.
– Немного. Даже если Ной сможет сделать то, что он задумал, то это не больше сотни человек. Но даже для этой горстки людей, такой огромный корабль ещё надо суметь построить. А кто станет ему помогать, если все в панике разбегутся?
Человек тяжело вздохнул и, понизив голос, печально добавил:
– Если мы не останемся, то погибнут все.
Строго взглянув на Еву, он покинул верховный чертог.
Адам отправился на стройку к Ною и поселился в походном шатре Ламеха. Он отдался сосредоточенной работе, чтобы простым тяжёлым физическим трудом унять ярость очередного разочарования и заглушить боль вынужденного предательства своих детей. День и ночь, не зная остановки, он махал топором, плечом к плечу с дружиной гигантов Ламеха. Злость и досада питали яд, который сгорая внутри, не позволял Адаму ни обессилить, ни забыться сном.
Спустя месяц на верфь пришла Ева. С ней была ее обычная свита, но сегодня дочери Сита были одеты в выбеленные, тонко выделанные шкуры. В волосы их были вплетены самоцветные камни, привезённые Ламехом, а запястья и груди украшали медные и золотые обручи.
Они подошли к мужчинам и поклонились, опустив взгляд.
– Дочери верховного чертога пришли засвидетельствовать глубокое почтение своему царю и вождю Ламеху, а также досточтимому Ною, который своей мудростью и умениями лишил сна наших луноподобных дочерей, – так приветствовала строителей Ева, торжественно улыбаясь.
Мужчины, бросив работу, сбежались посмотреть на прекрасных дев, чьи силуэты, парящие на вершине пирамиды, им лишь изредка доводилось видеть в дни больших праздников.
Ной грубо растолкал раззявивших рты исполинов и, выйдя вперёд, поклонился Еве.
– Ной, сын Ламеха, приветствует великую Мать. Но зачем ты пришла в эту грязь? Сыны Каина недостойны видеть вблизи такой красоты!
– Мальчик мой, что ты знаешь о грязи? – резко возразила ему Ева. – Как можешь ты ее увидеть, если рядом не будет сияющей красоты? А красоте как проявиться, если вокруг неё не будет грязи? В единстве и слиянии этих двух начал состоит мудрость Сияния. Я знаю, это трудный для тебя урок, Ной. Но чтобы ты лучше его усвоил, я решила, что до окончания твоих работ сёстрам верховного чертога будет полезно пожить в твоём доме. Для лучшего проникновения двух противоположных начал. Ты меня понимаешь, мой мальчик?
Ной вытер влажные губы грязной рукой и ухмыльнулся.
– Сыны Ламеха будут вечно благодарить великую Мать за ее мудрость.
Ева щёлкнула Ноя по носу и добавила в полголоса:
– Ещё как будут!
Она подошла к Адаму, который единственный не остановил работу и продолжал механично махать топором. Поклонившись, она зашептала ему на ухо:
– Если мой муж не позволяет мне спасти всех детей, то возможно он смилостивится, позволив мне самой выбирать, кого спасать…
Последние слова она произнесла, глотая слезы. Закрыв лицо руками, она разрыдалась и бросилась бежать обратно, наверх в чертог, где ее оставались ждать Сит и его потомки. С ними она затворилась на вершине пирамиды.
Каждый по-своему стал готовиться к исполнению пророчества. Орудуя каменными и медными топорами гиганты Ламеха обтёсывали толстые бревна, старательно подгоняя их друг к другу. Так они сложили несколько кубических секций, каждая их которых была равна среднему хозяйственному помещению. Скрепив их между собой верёвками и медными скобами, Ной осмолил их. Поверх соединённых секций был смонтирован внешний корпус корабля, который также осмолили. В итоге получилась цельная конструкция цилиндрической формы, протянувшаяся на добрую сотню шагов в длину. Люди долины и горожане собирались толпами поглазеть на диковинную конструкцию, однако никто толком не знал, для чего великий праотец строит деревянный дом таких размеров посреди долины. Чтобы пресечь опасные вопросы, которыми уже стали задаваться даже строители из числа бригады Ламеха, Адам решил устроить торжественное жертвоприношение в честь отправки грандиозного строения в первый поход.
К трапу, ведущему на корабль, был согнан весь скот, обитавший в долине. В вечернем сумраке послали за обитателями верховного чертога, приглашая их разделить торжественный ужин по случаю завершения строительства. Облачённые в тёмные ткани, при свете факелов те спустилась в город и присоединилась к всеобщему торжеству.
Адам сложил жертвенник и устроил костёр. Совершив обычный церемониал, он жестом пригласил людей приступить к веселью и под гул торжества велел Ною приступить к погрузке скота и провизии.
Всю ночь горели костры. Скот загоняли в трюм под звон кимвалов Юбааля и пение поселян. А утром начался дождь. Сильный ливень шёл целый день. Потом ещё ночь и ещё день. Дождь не прекращался несколько дней подряд. И когда воды в долине стало по щиколотку, Адам призвал к себе на судно Еву и Ламеха. С ними пришли прочие жители пирамиды, а также горожане и обитатели долины.
Адам, печально оглядев всех, сказал Ламеху.
– Мы уходим в наш последний поход. Ной со своей семьёй уже там. Собери своих людей. Великая мать едет с нами. Остальные останутся здесь, ждать нашего скорого возвращения.
Ламех не пошевелил ни одной мышцей.
– Ты оглох, Ламех? – повысив голос, раздражённо спросил Человек. – Поторопись! Мы уходим!
К нему подошла Ева и, обняв ладонями его голову, пристально посмотрела в глаза.
– Не кричи на него, Адам. Посмотри мне в глаза и внимательно выслушай все, что я тебе скажу, поклявшись мне памятью о нашем Эдеме, что выполнишь мою просьбу!
Адам удивлённо заморгал.
– Я знаю, любимый, ты винишь себя за тот день, когда из-за коварства старого змея нас изгнали. Но в том не было твоей вины. Это был мой грех, и сегодня я искуплю его.
Раскат грома на мгновение заглушил слова Евы, а затем дождь пошёл с новой силой.
– Пообещай мне, Адам, что позаботишься о Ное и его семье. Они твой единственный шанс завершить то, что ты задумал.
– Мы вместе о них позаботимся. Ты же знаешь, у меня не очень выходит ладить с детьми без тебя, – натужно улыбнувшись, ответил Адам.
– Тебе придётся научиться. Дальше ты поплывёшь один. Без меня.
– Что… что? Что ты такое говоришь? Почему?
– Прости меня, любимый, но я больше не могу следовать за тобой по судьбам моих детей. Это разрывает мне сердце. Я больше не оставлю их одних. Никого.
– Но они все равно все погибнут! Какой в этом смысл?!
– Значит, я буду с ними до последнего их вздоха. И пойду с ними дальше до самого конца. Я видела сны, Адам. Сияние велит мне так поступить. Но ты не беспокойся за меня. Я все равно буду с тобою рядом. Ищи меня в моих дочерях, которых ты встретишь, идя по своему пути. Я верю, ты сможешь его пройти. Там, в конце пути, я буду ждать тебя, любовь моя, и мы снова будем вместе. Но прежде пообещай мне всегда заботиться о моих детях так, как ты заботился обо мне и не ставить свои интересы выше их жизней! Поклянись мне в этом сейчас нашим общим прошлым!
Адам порывисто высвободился из женских объятий и, схватив Еву за плечи, встряхнул.
– Ева, милая, сейчас не время для такого. Возьми себя в руки и поднимись на корабль! Ламех, сын мой, проводи великую мать!
Ламех опустил глаза.
– Прости, великий Отец! Ламех останется рядом с великой Матерью. И со своим народом. Потому что Ламех – вождь, а вождь никто без народа.
Адам на миг отдался во власть подступившего гнева и глаза его полыхнули пламенем.
– Ты разочаровываешь меня, сын мой! Повинуйся, иначе познаешь мой гнев!
Но Ева снова приблизила лицо мужа к себе и Адам увидел в ее глазах отражение яростного пламени бушующего ядобога. От этого видения он пришёл в сильное смущение.
– Позаботься о них, – мягко повторила Ева.
– Обещаю, – выдохнул сбитый с толку Адам.
Ева припала жарким поцелуем к губам мужа.
– Спасибо тебе. За все.
Последний раз пристально взглянув ему в глаза, она развернулась и пошла обратно в город. За ней, молчаливым шлейфом, потянулись все остальные.
Последним остался Ламех. Он стоял, нависая над Адамом угрюмым утёсом, и падающая с неба вода стекала ручьями по его косматой седой головы. Человек грустно посмотрел на него снизу-вверх и, улыбнувшись, сказал:
– Ты самый грандиозный из всех моих сыновей!
Великан схватил Адама в охапку и обнял с такой силой, что у Человека затрещали ребра. Ламех хотел что-то сказать, но не найдя нужных слов, потянул носом и улыбнулся в ответ. Затем медленно развернулся и, продолжая улыбаться, зашагал вслед за Евой и ее свитой.
Тяжёлая пелена дождя размыла их очертания. Человек стоял ещё какое-то время, пытаясь разглядеть их силуэты сквозь толщу падающей воды и осознать весь масштаб резко изменившихся обстоятельств. Он очень хотел это осмыслить, но не мог.
На губах горел последний поцелуй жены, а перед глазами застыло отражение пламени в ее глазах.
Из оцепенения Человека вывела дрожь. Затряслись колени, камни на земле и вода. Все усиливаясь и возрастая, дрожь переросла в колебания всей поверхности, так что у Адама подкосились ноги, и он едва не упал. Затем все вокруг взорвалось от вырвавшегося из глубин земли стона. Яркий столп света озарил восточные горы и минуту спустя долину накрыла волна взорвавшегося в далёкой земле супервулкана. Звук чудовищной силы вкупе с продолжающимся землетрясением стал обрушивать огромные глыбы льда с горных вершин. Падая, они поднимали огромные волны в море. Адам быстро поднялся и наглухо задраил единственный вход. Вода прибывала отовсюду: с неба, с гор, с моря. Человек стоял на корме и отчаянно всматривался. В свете молний он увидел постройки стремительно уходящие под воду. Лишь пирамида все ещё возвышалась над черными волнами, поглощающими первый город людей. По ее стенам, спасаясь от прибывающей воды, забирались люди. Но их было слишком много и стихия неуклонно собирала свой страшный улов. Постепенно уровень воды поднялся настолько, что огромный ковчег оторвался от земли и медленно поплыл в сторону тонущей Атлантиды.
Стоящий на носу Адам видел, как вода подступила к верхним чертогам пирамиды. На ее вершине стояла Ева. Она простёрла руки, словно пыталась закрыть от надвигающей гибели своих детей. К ней теснились, спасаясь от смерти, Сит и Иштар. Их дети, потомки Каина и первые дети Адама, – все карабкались выше, тесня друг друга. Они старались забраться к праматери, в надежде избежать ужасной смерти, а Ева смотрела на них с тихой улыбкой, стараясь всех приблизить.
Внезапно дождь умолк и на какой-то миг установилась тишина. Она запечатлела последний вздох мира – такого, каким он больше никогда не будет, и перевернула страницу истории, обрушившейся на долину гигантской волной.
Могучие силы моря подхватили ковчег, неся его навстречу чертогу. На миг Адам увидел Еву так близко, что даже протянул руку, чтобы подхватить ее, но опередившая его волна захлестнула вершину пирамиды, навсегда скрыв от Человека всех ее обитателей.
Воды становилось все больше, и вот уже самые высокие горы скрылись под ее гладью. Дождь продолжал идти ещё много дней. Он лился потоком на лицо сидящего на палубе Адама, скрывая от всего мира реки слез, текущие из его потухших глаз. И шум падающей воды растворил в себе истошный крик человеческого бога, навеки утратившего единственную любовь.
Единственная любовь, которую мог себе позволить Адам, сидя в Центре Управления Полётом, была любовь к курению. После очередной метки, оставленной Большим И, он достал новую сигарету и прежде чем закурить нежно помял ее пальцами. Эта метка была очень яркой. И хотя краткий миг, вкотором исчезла великая праматерь остался позади, рябь, появившаяся от него в структуре пространства-времени, прокатилась далеко за пределы его зрения. Настолько далеко, что оставила неизгладимый след. И этот грубый рубец на сердце распространился на всю человеческую историю во всех её альтернативах, уходя в далёкие варианты событий, исчезающих в ночной тьме.
Глава 6
Ночная тьма сшила пространство в единое целое и время оставило землю. Лишь одинокая звезда стеснительно моргала в темной глубине, и редкая морская волна с сомнением отвечала ей, набегая с запозданием. Но и она, ударившись о борт ковчега, так же бесследно исчезала вслед за светом звезды в обездвиженном пространстве.
Чувства покинули Человека.
– Ты жестоко, – бормотал Адам в пустоту. – Не благо и не милосердно. Ты – жестоко и глухо. Почему каждый раз, когда твой зов манит меня, я следую за ним и оказываюсь на пороге смерти? С замиранием я пытаюсь преодолеть его, но никогда не могу переступить последней черты. Почему? Зачем? Тебя это верно забавляет?
Он прислушался, но тишина была столь пронзительно красноречива, что Человек обречённо выдохнул.
– Я сдаюсь. Ты победило. Молю, забери меня туда, куда ты забираешь их всех! Давай покончим с этим. Возьми своё и даруй мне покой. Ну же! Давай! Сделай что-нибудь, но не молчи!
Человек закричал что было сил, но его вопль утонул в первозданном мраке.
– Ты не хочешь даровать мне смерть, или не можешь?
Снова тишина.
– Может быть ты не всемогуще? А может быть ты умерло? Да, так и есть, ты умерло! Я убил тебя тогда в саду, и тебя больше нет!
Адам рассмеялся в голос. Но, вот подул лёгкий ветер, и набежавшая волна слегка качнула борт ковчега.
– Или это я умер? Было бы забавно знать, что ничего больше не случится.
Он лёг на спину и, сложив руки на груди, уставился в темноту перед собой. Ветер утих и в кромешной темноте весь мир вместе с Адамом обратился в слух. Все замерло, и родилась великая тишина, которая лишила Человека телесных оков, освободив его дух. Полет свободного сознания поднял Адама над бытием, и он предстал перед полнотой Сияния, которое пронзало всю суть мироздания. Все во вселенной было подчинено его Силе – от рождения звезд до распада последней частицы света. Каждое движение в пространстве и каждое упокоение во мраке. Любая жизнь и всякая смерть. Всё подчинялось влиянию Сияния. Всё направлялось по его законам, но как ни старался Адам их понять, увидеть хоть толику осмысленности, ничего не получалось. В такой масштабной полноте движения Сияния было невозможно охватить никаким разумом. Осмыслить можно было лишь один какой-то миг бытия. И он смотрел. Он слушал.
В одно такое мгновение Адам увидел землю. Она жила своей жизнью, пронизанной Сиянием. Вращалась, закипала, остывала, порождала жизнь и губила ее. В этой смене периодов жизни и смерти была закономерность, которая успокаивала и придавала упорядоченность течению жизни. Даже когда эта Жизнь исчезала за гранью Смерти. В такие мгновения Земля разогревалась настолько, что мало кто мог выжить на ее поверхности. Подобные катастрофы были не редкостью в свете Сияния и сейчас Адам увидел точку, когда это событие пересечётся со временем жизни людей на Земле. Земля будущего, на которой он воздвигнет прекрасный мир нового Эдема, вспыхнет в огне раскалившейся планеты и от трудов Человека останется лишь безжизненное пепелище.
"Все к чему ты прикоснёшься будет отравлено и проклято, и прахом возвратится к тебе" – эхом повторилось ему древнее проклятие.
Щемящее чувство горечи заблокировало дыхание и Адам ощутил резкий укол в груди. В глазах потемнело, и он стал падать в бездну. Но в последний миг, когда сознание уже почти утонуло во мраке, Человек почувствовал, как нечто обратилось к нему, не позволяя вновь впасть в беспамятство.
