Анастасия Вкусная "Вернуть сына"

– Не о любви речь, конечно. В интересах бизнеса, как я поняла.

– Откуда знаешь?

– Мий, ну ты чего как маленькая? Это только кажется, что Милан большой, а на самом деле, здесь через одного – в нашей индустрии.

– На модели женится? – выдала я логичную версию.

Ответом мне стал громкий смех. Поняла, что и правда, сморозила глупость. На моделях такие, как он, не женятся, они ими пользуются.

– Ох, Мия, насмешила! Нет, на дочери какой-то шишки. Продюсерское агентство или что-то типа того.

Расспрашивать дальше я не стала – еще подумает, что мне не все равно. И растрезвонит везде. Мы в индустрии, действительно, все под колпаком. И чем меньше агенты о тебе знают, тем лучше. У меня теперь и так репутация не из лучших.

Во время съемочного процесса я никак не могла перестать думать о будущей жене Дамира. Как ни крути, а меня это касается. Опосредованно – через сына и работу, но касается. Она весь придет жить в дом Шакирова, станет мачехой моему ребенку. А мне хозяйкой. Интересно, Дамир рассказал своей избраннице и ее семье о сыне? Конечно, человек со связями сможет легко узнать эту информацию. Но откуда мне знать, только ли меня бывший вычеркнул из свидетельства Тима.

После окончания работы я поспешила домой. До ужина не так много времени осталось, и я уже ни о чем другом думать не могу, кроме скорой встречи с сыном. Уже около дома зашла в магазин – нужно купить что-то Тимке. Дамир не одобрит, если узнает, но я ему не скажу. А сам он точно не знает, откуда берутся игрушки в комнате его сына. Еще одну он точно не заметит.

Остановила свой выбор на небольшой бесшумной развивающей штуке. Странное чувство – я ведь впервые что-то покупаю сыну. Так получилось – сначала не до того было, потом Марьям стала приносить пакетами детские вещи и прочее. А уже месяца через три мой депрессивно-тревожный синдром заметно дал о себе знать. Примерно в этот же момент Дамир стал пропадать вечерами и ночами. Уже и не помню – это ли было причиной нервного обострения или лишь усилило психологические последствия родов. Но в общем, я, наконец-то, купила что-то для собственного ребенка. И это здорово!

3 Мия

Дождалась автобус и доехала быстро и без происшествий. Показалась на глаза Тамаре и пошла переодеваться. В раздевалке столкнулась с девицей, которую вчера тискал Дамир. Она неприязненно посмотрела на меня и изобразила что-то похожее на презрительную улыбку. Интересно, с чего бы такая реакция? Не стала никак реагировать, молча занялась своими делами. Но девица сочла такой поворот недопустимым. Подошла почти вплотную – а мы, оказывается, почти одинакового роста. Осветленные волосы, правда, от природы более темные, чем у меня. Безупречный макияж, будто она на светское мероприятие собралась, а не хозяйские постели перестилать.

– И что тебе вчера нужно было от Дамира? – процедила она сквозь зубы, строя угрожающую гримасу.

От Дамира? Как фамильярно… Интересно, он в курсе, что горничная его так называет?

– Не твое дело, – не осталась в долгу я.

– Послушай, милочка, – девица сделала еще один шаг вперед, и мне даже физически стало некомфортно. – Место в его постели занято. Даже не думай подвинуть меня.

И глаза горят такой злобой…

– А то что? – буквально шиплю ей в лицо.

– Ничего хорошего. Ты здесь новенькая, можешь и не удержаться на работе…

Понятно, она понятия не имеет, кто я. И это даже хорошо.

– Ты мне угрожаешь? Может, стоит рассказать Тамаре? Или сразу Дамиру?

– Давай, пожалуйся ему, и он сразу же выставит тебя вон, – она крупно заблуждается или просто блефует. – В общем, я тебя предупредила. Держись он него подальше.

Хотелось рассмеяться в голос и сообщить этой самоуверенной курице, что она ровным счетом ничего не значит для Шакирова. Так же, как и толпа других девушек. Но я не стала этого делать, просто неприязненно улыбнулась ей и продолжила одеваться – Тамара вряд ли похвалит, что вожусь так долго.

К комнате сына я подходила практически на цыпочках. Было и радостно, и страшно. Вряд ли малыш узнает меня – шесть месяцев для него огромный срок. Для моего материнского сердца тоже, но тогда я думала, что так будет лучше. И психотерапевт это подтвердила. Сейчас мы часто проговариваем мое чувство вины, щедро поддерживаемое упреками Дамира. В сущности, он прав – я ушла, оставила сына. Но Шакиров не побывал в моей шкуре, не знает, как сильно мне порой хотелось выйти в окно. От его безразличия, грубости, измен. В какой-то момент я осознала, что смотрю на сынишку и виню во всем его – ведь до беременности между мной и Дамиром все было прекрасно. Именно в этот моменты я сказала себе: «Стоп!». Но одно дело разумные доводы и другое – то, что на сердце было. Целых полгода понадобилось, что разобраться в себе, разложить по полочкам и принять важные решения. Теперь, наконец-то, я могу спокойно приблизиться к своему ребенку и не смотреть на него, как на источник бед.

В детской с Тимом была Марьям. Она посмотрела на меня своим фирменным тяжелым взглядом. Ничего не сказала – с чего бы ей с прислугой здороваться? Малыш спал в колыбельке, с тихим звуком вертелся мобиль над ним. Я подошла и залюбовалась на сына. Мать Дамира не позволила расслабиться и насладиться моментом. Тихо, но четко проговорила все, что нужно будет сделать, когда сын проснется. Напоследок велела не выходить из комнаты, а в случае необходимости позвонить Тамаре. Я кивнула и не стала озвучивать собственные страхи. Когда я уходила, все было иначе – справлюсь ли с подросшим ребенком?

Потом Марьям ушла и я, наконец-то, смогла насмотреться вдоволь на Тимку. Убедившись, что сынок спит, отлучилась в ванную и хорошенько помыла принесенную игрушку. Вытерла и, вернувшись в детскую, положила развивающую штуковину в кроватку. Будто так и было, а я ни при чем. Самой гадко от подобного, но ничего не поделаешь – няньки хозяйским детям подарки не таскают.

Тим проснулся минут через сорок. Завозился, захныкал. Осторожно взяла его на руки, посмотрела в ясные глазки. И вроде все в мельчайших деталях рассмотрела уже – а нет, хочется и дальше искать свои черты на маленьком личике. Но понять на меня ли похож не могу – слишком маленький еще. А вот глаза точно как у отца – светло-серые до прозрачности. И холодные словно зимнее небо.

Думала, заплачет, увидев незнакомого человека, но нет – какое-то время тоже разглядывал меня. Потом закряхтел, заелозил на руках. Потрогала памперс – ясно все, нужно сменить. С этим я справилась быстро – изменился только размер подгузников, остальной процесс остался без изменений. После переодевания Тим и вовсе заулыбался и заагукал. Вручила ему игрушку – заинтересовался ненадолго. Попытался погрызть, облизать, разобрать – с умилением за ним наблюдала. Какой же он замечательный – уже и не пойму, как жила без него все это время.

Тамара лично принесла ужин для Тима. Уверена, что это Марьям попросила меня проконтролировать. Тем более она не ушла сразу, а дождалась, пока я покормила сына. Не слишком приятно было ее присутствие, но правила здесь устанавливаю не я.

– Через полчаса идите гулять, – велела она, забрала грязную посуду и ушла.

Отлично! С удовольствием погуляю с сыном перед сном. Может, он и уснет на улице – тогда я смогу подольше побыть с ним. Пока кто-нибудь не вспомнит о нас и не прогонит меня. Надеюсь, только до завтра. Потому что как вытерпеть дольше без общения с Тимом я не представляю…

На улице было довольно прохладно по местным меркам. Я зябко куталась в легкое пальто и постоянно поправляла одеяло Тима. Он брыкался, издавал всевозможные смешные звуки и категорически не выглядел сонным. Задумалась, как мало, в сущности, я знаю о нем. Вот во сколько он обычно засыпает? И насколько легко? А когда просыпается? Какую еду больше любит? Да много еще чего… И ведь даже не спросила, когда укладывать. Ладно, думаю, сам уснет, когда пора будет – пока же просто катаю коляску вокруг дома. И никак не могу перестать брать сына на руки каждые пятнадцать минут… Какая же это радость тискать его, целовать, прижимать к себе. Радует, что Тим вроде бы не возражает против такого близкого контакта – не ревет, не отталкивает, не замирает в недоумении. Вряд ли узнал, но может, почувствовал.

Мы провели на улице полтора часа, пока я окончательно не замерзла. Подумала, что и подгузник пора поменять и закатила коляску в дом. Поднялась в детскую с агукающим сыном на руках – никто не остановил. Переодела, скормила бутылку кефира, дала водичку. Потом поковырялась в игрушках и нашла кубики и сортеры. Следующие полчаса были веселыми – а мой сынишка смышленый! И очень упрямый… Весь в отца…

Как-то незаметно Тим задремал прямо на игровом коврике. Осторожно переложила его в колыбель, а сама устроилась рядом на кровати. Интересно, зачем здесь взрослая кровать? Кто-то спит в одной комнате с Тимом? Кто? Няня, Марьям, Дамир? Пока размышляла, сама не заметила, как начала засыпать. Проснулась от звука открывающейся двери. И спросонья не сразу поняла, что происходит – подумала, что Дамир мне снится.

– Уснул? – спросил чуть слышно и пошел в сторону кроватки.

– Да, – просипела севшим голосом.

– Хорошо. Можешь идти,– и даже не смотрит в мою сторону, только на сына.

– А если проснется? Няня уже вернулась?

– Нет, ее три дня не будет. Обычно в таких случаях тут мама спит.

– Я могу остаться.

Хорошо, что не смотрит – умоляющий взгляд изобразить все равно не смогу. Сложно выпрашивать то, что и так по праву твое. Хмурится, поправляя что-то в кроватке.

– Мы о таком не договаривались, Мия.

– Так давай сейчас договоримся.

Встаю и, поправив волосы, иду к нему. Надеюсь, мой легкий макияж все еще на тех местах, куда я его наносила. Подошла и остановилась в одном шаге – всегда чувствовала себя рядом с ним дюймовочкой. А Дамир высокий, широкоплечий, мускулистый. А туалетная вода у него все та же – вдыхаю и чувствую, как земля начинает уходить из-под ног. Поворачивается ко мне, окидывается холодным, пронизывающим до костей взглядом и молчит, неприязненно молчит, какое-то время…

– Если ты и будешь ночевать в этом доме без распоряжения Тамары, то только в качестве моей девки. Не девушки, не любовницы, а именно девки, которую я буду пользовать по своему усмотрению. Я понятно объясняю?

Чувствую, как холодок бежит по спине. Ледяной ком распирает грудную клетку и так хочется закричать, что есть силы – проорать все, что думаю о нем и его условиях. Но рядом сопит Тим, и он важнее всего.

– Слышала, ты собрался жениться.

Не знаю, зачем выдала это – в качестве своеобразного щита, наверное. На лице Дамира не дрогнул ни один мускул.

– Возможно. А какое это имеет значение?

– А невеста не будет против девок в твоей спальне?

– Не планирую интересоваться ее мнением на этот счет, – неприятно усмехается и тянется к пуговицам на моей рубашке.

Не успев осознать, что делаю, резко отшагиваю назад. Почти отпрыгиваю от него. И тут же ловлю злой и удивленный взгляд.

– Вспомнила, что у меня срочные дела завтра утром.

Хорошо, ума хватило не отказывать ему в лоб – такие, как он, подобного не прощают. Схватила сумку и пальто и поспешила на выход. Забежала на кухню и узнала у Тамары, во сколько прийти завтра. Дух перевела, только оказавшись за воротами. Всю обратную дорогу в автобусе продремала, не переставая думать о случившемся. Нет, нельзя соглашаться делить с ним постель. Дамир снова меня сломает и выбросит. Лучше я буду проводить меньше времени с сыном, но регулярно и в нормальном состоянии. Если снова стану спать с этим чудовищем, надолго мен не хватит. Тем более, он почти женат. Пусть для Дамира это и ерунда, но не для меня.

Ночью я никак не могла заснуть. То вспоминала, как возилась сегодня с Тимом, то отмахивалась от навязчивых мыслей о близости с Дамиром. Когда-то мне было очень хорошо с ним – конечно, учитывая, что сравнить мне не с чем. Он был первым и пока единственным. Но вот в чем странность – уже во время беременности меня стало отворачивать от Дамира. Я всячески избегала уединяться с ним. Выходило, правда, плохо – он, казалось, моего нежелания и не замечал вовсе. Или банально игнорировал… А после родов я стала отказывать ему более агрессивно. Возможно, это и стало толчком к появлению других женщин. Но он ведь начал приставать, едва меня из больницы выписали! Что я могла поделать? Ничего. Я не могла спать с ним. Не хотела.

4 Мия

Утром Тамара подтвердила, что до вечера я не понадоблюсь. Подумала и решила сходить на встречу с психотерапевтом. Месяц назад доктор Джемма разрешила мне бывать у нее раз в две недели, но я продолжала приходить по прежнему графику. А после устройства на подработку в дом Дамира последнюю встречу я пропустила. И по внутреннему смятению и нервозности чувствую, что зря.

Позвонила в офис Джеммы и записалась на прием. Быстро собралась, на ходу перекусила аранчини с кофе. Добралась на десять минут раньше и все оставшееся время мерила шагами приемную. По-моему, прилично нервировала этим секретаря. Наверное, ей не слишком уютно рядом с встревоженным клиентом психотерапевта…

Когда доктор Джемма выглянула из кабинета и пригласила меня, я не смогла сдержать радостной улыбки. Наконец-то… Устроилась на уютном диванчике, привычно взяла стакан с водой со столика рядом – Джемма категорический противник кофейна на приемах.

– Здравствуй, Мия, – доктор с успокаивающей и ободряющей улыбкой села напротив. – Как твои дела? Вижу, тебя что-то беспокоит…

– Нет! – мотнула головой я так энергично, что чуть не расплескала воду.

Поставила стакан на место. Опустила глаза, привычно начала теребить край блузы. А сама лихорадочно соображаю – обманула я врача или нет?

– Тебе не обязательно рассказывать все прямо сейчас. Можем поговорить о чем-то другом, – Джемма, конечно же, не стала давить на меня. – Чем ты занималась последнюю неделю? Я ждала тебя, но ты даже не позвонила.

– Я решила, что, возможно, нам действительно пора сократить количество встреч.

– И? Как ты себя чувствуешь в связи с этим?

– Не очень…

Я могу врать ей целый час, но какой в этом толк?

– Хорошо. Я спрошу иначе… Почему ты не хочешь сказать мне об этом? В чем сложность?

– Мне кажется, ты не одобришь.

– Не одобрю? Мия, я не твоя мама, чтобы одобрять или не одобрять тебя и твои поступки. Но даже в случае мамы, ты уже давно взрослая девочка…

– Я нашла подработку, – заговорила быстро, пока чувствую в себе силы сделать это. – Устроилась к Дамиру няней собственного сына.

– Это все? – теперь Джемма уже не даст мне замолчать.

– Нет, то есть почти. В общем, не няней даже, а просто на подхвате. Но и няней в том числе.

– Я не вижу в этом ничего плохого. Почему ты думала, что я не одобрю? Что-то не так?

– Дамир, он… С ним бывает сложно…

– Мия, ты же не думала, что он изменится?

– Нет, но… Кажется, я считала, что все между нами кончено…

– А разве нет?

– Но он так ведет себя, будто хотел бы, чтобы мы…

– Чтобы вы что? Чтобы дальше унижать тебя? Использовать, ничего не давая взамен?

Растерянно замолчала. Это не слова Джеммы, это она меня процитировала.

– Мия, мы уже проговаривали это – отношения закончены, когда ты это решила. И мнение Дамира здесь абсолютно не требуется. Когда ты, наконец, поставишь точку – где-то внутри себя, в сердце – этого будет достаточно. И, кстати, он, скорей всего, поймет это и прекратит тебя провоцировать.

– Просто… Я не думала, что будет так сложно. Ты говорила, что я могу снова заниматься воспитанием Тима. Поэтому я не беспокоилась, когда соглашалась на условия Дамира о работе в доме. Но все выходит немного не так, как я представляла…

– Мия, я действительно говорила такое. Но не припомню, чтобы про общение с Дамиром я говорила то же самое.

– Он лишил меня родительских прав, – почувствовала, как горячие капли потекли по щекам. – Я Тиму теперь никто. И если хочу видеться с сыном, мне придется делать все, что Дамир посчитает нужным.

– Сочувствую, – Джемма встала и подала мне салфетку, потом села рядом и приобняла за плечи. – Но ты сможешь справиться и с этим.

– Я совсем не уверена в этом… Снова чувствую себя маленькой и незначительной, бессильной рядом с ним.

– Возможно, тебе стоит отказаться от этой подработки?

– Тогда я не буду видеть Тима.

– У тебя ровно тот же выбор, что и полгода назад. Тогда ты выбрала благополучие Тима и свое психическое здоровье. Почему же сейчас такие метания?

– Потому что… Я не знаю, Джемма. Наверное, я чувствую в себе силы попробовать еще раз, справиться с этим. Но в то же время, как только я вижу Дамира…

– Что происходит?

– Ноги начинают подгибаться. Ладони потеют. Мысли путаются.

– Странно, – Джемма нахмурилась, встала и отошла к окну. – Ты ведь говорила, что больше не любишь его?

Доктор вопросительно посмотрела на меня, будто заподозрила меня в горячих чувствах к отцу моего ребенка.

– Так и есть, не люблю.