Герман Редли "Цена момента"

В доме Нэнси никогда не было большого количества гостей. При этом в нём было довольно чисто, хоть и уютным его назвать было весьма сложно: невзрачный фасад, потёртая мебель и въевшийся запах табака – вот те самые условия, в которых мисс Диккенс провела лучшие годы своей жизни.

Гость прошёл по небольшой прихожей, которая переходила в кухню–гостиную, где ему и было предложено занять место. Нэнси села возле него и закатала рукав сорочки. После чего Генри понадобилось всего несколько минут, чтобы взять анализ крови, пару мазков и измерить давление.

? Результаты придут через несколько недель. А до тех пор я рекомендую вам хотя бы попробовать воздержаться от алкоголя и сигарет. Кто знает, может быть, вам даже понравится жизнь без пагубных привычек …

? Разве это жизнь? – иронично произнесла Нэнси. – Да я ненавижу эту жизнь! А за что, спрашивается, мне её любить? Любила ли она меня все эти годы, чтобы теперь получить мою взаимность? Или вы думаете, что я от удовольствия день за днём давлюсь дешёвым алкоголем, курю без остановки?! Да я просто хочу, чтобы всё это побыстрее закончилось. Но вопреки всем ожиданиям, я каждый день просыпаюсь с осознанием того, что я трусливая курица, неспособная сделать всего–навсего одно решительное действие. Неужели именно за это я должна быть благодарна жизни? Раз так, то да, я благодарна за полуразваленный дом на окраине, блошистого кота, больные ноги, лишний вес и прочие радости моих будней. И конечно, я не могу не отметить благодарностью возможность каждый день приходить в придорожную забегаловку, в которой я могу надевать застиранный и не единожды заштопанный фартук официантки. И всё для того, чтобы потом весь день прислуживать хабалкам и пьяницам, которые не стоит и мизинца на моей ноге.

? Мне кажется, вы преувеличиваете: у каждого человека есть что-то хорошее в жизни в целом и в работе в частности. То, что можно любить …

? Да вы хоть раз смотрели на этих животных со стороны? Как они монотонно нажираются до такого состояния, что забывают не только о кошельках и верхней одежде, но даже о собственном имени. После такого, их слюнявая рожа уже не может быть удостоена понимания, а заслуживает хорошего удара с ноги промеж глаз. – на этом моменте Нэнси остановилась, чтобы немного перевести дух и выпить воды, что была налита ещё с вечера. – И как в таком окружении можно думать о любви, не говоря уже о том, чтобы чувствовать нечто подобное. Нет, любовь – это слабость, которую мне помогли преодолеть много лет назад… И пока мы не начали копаться во всём этом с ещё более откровенными подробностями, я бы хотела сказать спасибо за уделённое время, и попросить покинуть пределы этого дома …

Учитывая тот факт, что день Генри подразумевал вполне вальяжный распорядок, ему не составило особого труда, без малейших колебаний, встать и отправиться уверенным шагом к выходу. После чего он предпочёл выбрать направление в сторону парка, где надеялся немного перекусить перед следующим визитом к пациенту.

Несмотря на разгар рабочего дня, в парке было весьма многолюдно: кругом, то и дело, раздавались детские крики, лёгкий женский трёп и, конечно же, возгласы уличных торговцев. Выбрав из числа последних наименее противного, Генри занял место в очереди, не подозревая того, что женский трёп уже касался и его персоны.

? Да говорю тебе, этот тот красавчик с юбилейного вечера! – уверенно произнесла Кэтрин.

? Мне кажется, что тот был немного выше. Хотя с другой стороны, это всё равно не имеет никакого значения. – равнодушно подметила Лилиан.

? Давай позовём его к нам … – ударила её в плечо Кэтрин.

? Ау! – одёрнула руку Лилиан. – О чём нам с ним говорить? Таким мальчикам неинтересны замухрышки вроде меня, но если он тебе так понравился, то забирай его себе!

Признаться, Кэтрин была немного удивлена подобному предложению от Лилиан, однако, и поводов для отказа от него, она не искала. Тем более что это было похоже на вызов, а мисс Волтерс не привыкла отказываться от пари, если в нём есть все шансы одержать победу.

Воодушевившись подобной дерзостью, Кэтрин произнесла победное: “И заберу!” – после чего начала приводить себя в боевую готовность. Она поправила причёску, поставила на место грудь и слегка отряхнула шелковое платье, попутно оголив одно из плеч.

Убедившись в собственном совершенстве, она лёгкой походкой от бедра, направилась прямо к цели. К тому времени мистер Фирсон уже наслаждался своим горячим и ароматным сэндвичем за уютным столиком в тени. И надо сказать, что даже с расстояния двухсот ярдов, можно было заметить его выражение лица, которое явно говорило о том, что он не планирует делить драгоценные минуты покоя с малознакомыми личностями.

? Здесь свободно? – присаживаясь, уточнила Кэтрин.

? Не сказал бы … – опешил Генри, вытирая соус с уголков рта.

? Меня зовут Кэтрин, Кэтрин Волтерс. Мы встречались с вами на юбилее Нэнси Диккенс в прошлый вторник.

? Доброго полудня, мисс Волтерс. К сожалению, не припоминаю нашей встречи. Чем обязан такому вниманию к моей персоне?

? Странно… обычно встречи со мной надолго остаются в памяти мужчин. – прощебетала Кэтрин, пытаясь скрыть своё возмущение. – Видите ли, мистер …

? Мистер Фирсон.

? Мистер Фирсон, мы с моей подругой Лилиан хотели немного освежить сегодняшний день, но не смогли открыть бутылку вина, что принесли с собой. Я начала оглядываться по сторонам, и надо сказать, едва не потеряла надежду увидеть сильного и порядочного мужчину. Как вдруг мой взор зацепился за вас, и мне сразу стало ясно, что вы именно тот, кто не откажет даме в помощи.

С каждым произнесённым словом Кэтрин старалась как можно ближе подобраться к руке обескураженного мистера Фирсона. Остановившись в тот момент, когда с завершением фразы она смогла положить свою ладонь на тыльную часть запястья незнакомца. Впрочем, успех был не более чем мимолётным стечением обстоятельств: Генри аккуратно выдернул руку, прожевал остатки сэндвича и попросил дать ему пару минут, после которых он пообещал прийти и помочь разрешить сложную жизненную ситуацию двух хрупких девушек.

? А я говорила! – довольствовалась неудачей Лилиан.

? Ну и чёрт с ним! Не хватало мне ещё за мужиками бегать! – подытожила Кэтрин. – Через пару минут он подойдёт, чтобы открыть бутылку вина – можешь делать с ним что хочешь! А я, с вашего позволения, спешу откланяться, пока мне вновь не пришлось испытывать унижение от какого-то мальчишки. Там, кажется, Томас звал на свидание – надеюсь, его комплименты помогут мне забыть этот, во всех отношениях, позорный момент.

Оставшись в одиночестве, Лилиан продолжила делать записи в ежедневник, совершенно не заметив, как рядом с ней оказался юноша. Вблизи он был ещё прекраснее: кудрявые рыжие волосы, перламутрово-зелёные глаза и совершенная улыбка. Глядя на всё это, невольно хотелось задаться вопросом о том, а нужно ли вообще что-то ещё, чтобы понравиться девушке?! И, судя по всему – ответ был отрицательным, раз от одного только взгляда, Лилиан была не в силах даже в мыслях сложить фразу, не говоря уже о том, чтобы суметь что-то произнести вслух.

? Добрый день, мисс. Девушка в красном платье сказала, что вам нужна помощь. – произнёс Генри, присаживаясь на траву.

? Что простите? Девушка… – растерянно произнесла Лилиан.

? Только что ко мне подходила девушка, Кэндис, кажется. Она сказала, что вам требуется моя помощь с открытием бутылки вина.

? А, Кэтрин. Да, Кэтрин ушла, а вино вот тут. Можете открыть. – ответила Лилиан, не отводя глаз от собеседника.

В ответ Генри смог только посмеяться. Переведя взгляд с часов на слегка заикающуюся спутницу, он быстро понял, что сегодня у него есть весомый повод задержаться.

И пусть в самом начале Лилиан испытывала лёгкое смущение, однако, пропустив пару бокалов, она уже могла себе позволить обуздать никому не нужную конфузность. После чего, они с Генри спокойно смеялись, говорили о жизни, из-за чего совершенно забыли о времени, и о всём, что их окружало.

Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда, но вот симпатия была безоговорочной. И оттого, все те сомнения и угнетения, что преследовали Лилиан долгие года, сейчас казались ничем иным, кроме как преступной оплошностью, из-за которой она могла навсегда лишить себя удовольствия быть желанной.

? Я обратил внимание, что на протяжении всей нашей встречи, вы не выпускаете из рук эту бордовую записную книжку. – подметил Генри.

? Я записываю туда свои стихи. Откровенно говоря, это не всегда стихи, чаще отрывки, которые я очень часто не могу довести до чего-то серьёзного, но они по тем или иным причинам кажутся мне интересными.

? И, если не секрет, давно ли вы пишите?

? Наверное, с самого детства… – остановилась Лилиан, на мгновение поддавшись воспоминаниям. – Если быть откровенной, то в какой-то момент, творчество стало для меня определённой отдушиной. Порой мне даже кажется, что это единственное, что помогло мне не сойти с ума. Я никогда не была излишни открытым человеком, думаю, вы это уже заметили, а потому, в моём детстве было много жестокости со стороны сверстников: меня обзывали, меня били, откровенно обходили стороной, как прокажённую. В какой-то момент я даже задумывалась о том, что мне лучше не жить, чем жить вот так. И только творчество смогло помочь мне справиться со всеми испытаниями. Свой первый стих я написала, когда мне не было и девяти лет. Глупый, не до конца складный, немного пошлый, но зато мой. И со временем я смогла научиться оставлять все самые тяжёлые эмоции и воспоминания на листе бумаге. Правда иногда там находится место и для чего-то хорошего, но это скорее исключение, чем правило.

Генри сел поближе, чтобы приобнять Лилиан. Набравшись смелости, он даже смог попросить прочитать ему один из отрывков, понимая, что это едва ли не самая интимная вещь в её жизни. Найдя в себе силы, преодолеть смущенье, Лилиан открыла ежедневник, пролистала пару страниц и неожиданно остановилась.

Мне говорили много раз
О том, что я позор для всех.
И отголоски этих фраз
Остались в сердце насовсем.

? Кто знает, возможно, я когда-нибудь его допишу и закончится он чем-то более позитивным. – иронизировала Лилиан.

? Вы прекрасны как в творчестве, так и в жизни. – сказал Генри, посмотрев ей прямо в глаза.

? Быть может, последний бокал вина был лишним, но, мне кажется, что мы с вами можем перейти на более неформальное общение.

? Я думаю, что мы с тобой можем перейти даже к чему–то большему…

Генри почти вплотную приблизился к лицу Лилиан: медленно двигаясь навстречу, они успевали не только смотреть друг на друга, но и преодолевать поток ожиданий, и сомнений. И вот они уже буквально чувствовали дыхание друг друга, как вдруг…

? Мистер Фирсон! – окликнул его молодой возглас.

На холме стоял Чарли, придерживая за талию Элизабет. Прося прощения, Генри покинул Лилиан, оставив её в растерянных чувствах: с одной стороны, она до конца не могла признаться себе в симпатии к юноше, а с другой, её губы почти дотянулись до заветного первого поцелуя. В любом случае причины прерваться были вполне справедливы, а это означало, что шанс на благополучное завершение их непроизвольного начала есть.

? Слава богу, мы вас нашли. – переводя дух, произнёс Чарли. – Элизабет упала посреди зала. Сперва предположили, что это обморок, но может быть и ещё что-то. А потому, Роберт отправил к вам. И только по случайному стечению обстоятельств, мы прошли этой дорогой, на пути к вашему дому.

Генри жил в нескольких минутах ходьбы от парка, поэтому дорога не отняла много времени. Чарли было предложено остаться в холле, пока врач занимается осмотром девушки. Проверив основные рефлексы и поговорил с Элизабет, Генри с филигранной точностью выставил диагноз: “Переутомление!” – порекомендовав уйти хотя бы на трёхдневный больничный, поскольку для неподготовленного организма, работа по двенадцать часов на ногах – это совершено не то, что идёт ему на пользу. Оставив Элизабет дремать на диване, Генри вышел в холл, чтобы перекурить с Чарли и обсудить детали состояния пациентки.

Вернувшись, они обнаружили, что комната пуста. Кликнув Элизабет, стало понятно, что она добралась до кабинета. Её застали возле книжного шкафа с маленькой коробочкой, издалека напоминающей нечто похожее на футляр для наград. Окружающим понадобилось всего несколько мгновений, чтобы пронаблюдать на лице Генри переход от удивления до гнева, который он не смог скрыть, даже если бы всем сердцем возжелал этого.

? Что вы здесь делаете! – возмутился Генри, выхватывая коробку из рук Элизабет. – Кто вам позволил разгуливать по дому и брать всё, что заблагорассудиться?!

? Простите, что взяла это без спроса, но … – попыталась оправдаться Элизабет. – Я очнулась, никого не было рядом и да, мне захотелось осмотреться. Эта коробочка подпирала книжный стеллаж, и мне показалось, что такая вещь не может быть простой…

? Это не вам решать! – перебил её Генри. – Не вам меня судить! Вы не имеете ни малейшего понятия о том что попало в ваши руки! А теперь – уходите; берите Чарли и уходите отсюда. Всё, что было в моих силах, я уже сделал.

Оказавшись за порогом дома, Элизабет неожиданно проронила слезу. В непонимании произошедшего ей было проще обвинить себя, чем понимать истинные мотивы собеседника. Её любопытство никогда не доставляло ей такого неудобства, как сейчас. И только обняв Чарли, она смогла взять себя в руки и отправиться в пансион, оставив дом мистера Фирсона, из которого продолжали доноситься приглушённые звуки.

Для Элизабет и Чарли, всё произошедшее выглядело, как обыкновенная неурядица, что неоправданно была так бестактно трактована. В отличие от них, Генри не мог себе позволить настолько наивные представления. После того как по кабинету были разбросаны бумаги, а на стене появилась пара новых вмятин, он, наконец–то, смог забиться в угол комнаты, уставившись в пустоту…

В дороге Чарли и Элизабет разговорились: там не было душевных откровений, романтичных признаний или грязных обсуждений. Это была непринуждённая беседа, которая помогла отвлечься от событий последних часов и настроиться на то, что всё в итоге будет хорошо.

Безлюдье в пансионе позволило Элизабет перевести дух в зале, пока Чарли обсуждал все подробности с Робертом. Тем не менее тишина была прервана, когда в бар зашли Кэтрин и Лилиан, которые весьма экспрессивно обсуждали события дня.

Заказав пару салатов, они заняли так полюбившийся им дальний столик, чтобы уединённо всё обсудить. Впрочем, для всех окружающих в этом не было особого смысла, поскольку их звонкие голоса были слышны даже на соседней улице.

? А он что?

? А что он: приготовили обед, поговорили о жизни, немного выпили и случилось то, что случилось. Впрочем, удивило меня совсем не это. Удивил меня тот факт, что после всего свершившегося, мне не захотелось никуда уходить, как это обычно происходит. Вместо этого мы лежали, обнимались, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что всё даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он так старается ради меня; старается быть кем-то большим, чем просто любовником. И тут мне стало так не по себе, что я хотела всего лишь его использовать, не допуская ни единой мысли о чём-то большем. Но сегодня всё изменилось: я поняла, что могу хотя бы попытаться дать волю чувствам. Сегодня я согласилась стать его девушкой…

? Прими мои поздравления, Кэтрин. – прослезившийся произнесла Лилиан. – Зная, сколько лет ты была в одиночестве, я понимаю, как нелегко было тебе решиться на этот шаг. Разве что остаётся вопрос о том, как же ты теперь будешь работать?

? Пока не знаю, но одно понятно точно – он до безумия ревнив. Мы ещё не обсуждали эту тему всерьёз, но, скорее всего, именно так будет выглядеть закат моей карьеры. Спустя столько лет, я, наконец-то, узнаю, каково это – принадлежать всего лишь одному мужчине. – усмехнулась Кэтрин. – И что мы всё обо мне, да обо мне: как прошла твоя встреча с прекрасным юношей?

? Я вела себя как полная идиотка, но, похоже, именно это и нужно было для того, чтобы привлечь его внимание. В какой-то момент мы практически поцеловались, но нас отвлекли. – ответила Лилиан, доставая бордовый ежедневник из сумочки. – Он ушёл, а я написала пару строк, находясь в объятиях вдохновенья:

Твой взгляд рождает лёгкое смущенье –
Он создаёт неистовый букет:
Из ярких чувств, с оттенком возмущения;
Повязанный надеждой на дуэт…

Элизабет, будучи невольным слушателем этого произведения, не смогла сдержать себя, чтобы остаться к нему равнодушной. Захлопнув дверь своей комнаты, она рухнула на кровать и зарыдала. Те любовные чувства, что она питала к доктору все эти недели, оказались растоптаны четырьмя строчками. Инсценированный обморок, письмо с признанием, что было оставлено на столе в кабинете – всё это больше не имело никакого смысла. Теперь оставалось только гневить небеса, за ту боль, что была рождена собственными ожиданиями…

Возмущение

Порой в нашей жизни нет места жалости и состраданию, особенно по отношению к самому себе. Нас учат быть сильными, заставляя скрывать и не показывать свои слабости на людях. И хоть в отличие от мужчин, у женщин есть некоторые привилегии в этом вопросе, с годами можно увидеть, как, и эти границы неминуемо стираются под воздействием пороков, пагубных привычек, и всевозможных неврозов на почве душевных переживаний.

Придя в себя, после очередной порции воспоминаний, Генри принялся возвращать все вещи по своим местам. Сложнее всего оказалась разгребать завалы на столе, ведь там и до эмоционального всплеска было столько всего понакидано, что вопрос уборки возникал от каждого неловко брошенного взгляда.

Усевшись поудобнее в кресло, Генри принялся просматривать кучу макулатуры, выкидывая все ненужные листы на пол. И в тот момент, когда он уже предвкушал сладость окончания работы, вдруг обнаружил в своих руках безымянный конверт, которому просто неоткуда было взяться. Недолго думая, Генри вскрыл находку: внутри оказалось письмо, в котором с первого взгляда можно было узнать женский почерк и романтичное признание в любви. Дочитав его до конца, он состроил на своём конопатом лице ироничную улыбку, сминая клочок бумаги, который уже через несколько секунду летел в сторону остального мусора…

Проснувшись после ночи полной слёз и отчаянных криков, Элизабет ещё не знала, как поступил возлюбленный с её творением, но в глубине души верный ответ уже начинал тлеть огоньком правды.

Само собой утренний, пусть и контрастный, душ не смог смыть следы прошедшей ночи, поэтому Элизабет пришлось отправиться завтракать так, как есть: томный взгляд покрасневших глаз, мятая сорочка и влажные волосы, собранные в жиденький хвостик. Забрав свежеиспечённый омлет, юная особа предпочла сесть за столик возле окна, чтобы наслаждаться едой, наблюдая за городским пейзажем.

? Я присяду? – прервал её уединение Чарли.

? Да, конечно. – равнодушно ответила девушка.

? Не в моих правилах мешать людям совершать ошибки, но в этот раз даже я не могу промолчать. Сегодня я хочу рассказать тебе историю о том, что я тоже когда–то любил, страдал, ночами рыдал в подушку и молил небеса об одной-единственном. И знаешь, что я получил в качестве ответа на такую простую просьбу?! Ровным счётом – ни-че-го! Если не считать лёгкие отёки под глазами после бессонных ночей, конечно. Возможно, я сейчас открою главную тайну всех мужчин, но большинство из нас холодные и бесчувственные животные, которые ставят секс превыше всего в этом мире. Впрочем, винить нас за такой вот недостаток я бы тоже не стал, ведь каждый просто стремиться хоть что–то оставить после себя в этом мире, как завещала нам небеспричастная ко всему этому матушка-природа. Генри, может быть, и не настолько уродлив в душе, однако и с тобой он не будет: слишком своевольная, мужчины таких обычно стороной обходят. Бывают, конечно, исключения, но я бы ещё немного подумал о том, кто на самом деле должен стать героем твоего романа.

? Что ж, давай подумаем, кто же это герой моего романа? Быть может, это старик, который заходит к нам каждый день ровно в 3:15? Или случайный прохожий, который вчера едва не снёс меня с ног? Нет, всё гораздо проще – это ты, а я просто дура и не замечаю чего–то очевидного! – на этой кульминации Элизабет остановилась, чтобы глотнуть немного изрядно остывшего кофе.

? Забавная, ты …

? Забавная?! Говоришь так, будто знаешь меня… Но ты не знаешь какая я! Не знаешь, на что способна и уж тем более, не тебе решать, кто мне нужен! Запомни одно: если я чего–то захотела, то это всего лишь вопрос времени, насколько быстро я это получу.

? Хорошо, – посмеялся Чарли. – мисс самоуверенность. Надеюсь, сейчас ты безумно хочешь натереть всю посуду в баре. – сказал он, кидая ей полотенце сплеча. – И это не сарказм – сегодня твоё дежурство.

Хоть Элизабет и не располагала силами, а тем более желанием заниматься подобными вещами, упрямиться сегодня ей тоже не особо хотелось. Протирая стаканы и фужеры, она периодически задумывалась о том, почему же у Генри была такая бурная реакция на вполне обыденный поступок: “Подумаешь, зашла без спроса в его кабинет – ерунда какая! Сами виноваты, что так долго обсуждали свои мужские вопросы на импровизированном перерыве”.

Стоит отметить, что после разговора с Чарли, Элизабет уже не ждала ничего хорошего от этого дня: теперь она мечтала, чтобы он поскорее закончился. А потому, внезапное появление Генри заставило её испытать не только небывалое удивление. С другой стороны, можно было заметить, что и сам мистер Фирсон заметно нервничает, а быть может, и вовсе испытывает мандраж от переполняющего его чувства вины. Как бы то ни было, он однозначно шёл в направлении Элизабет, что было гораздо важнее всех остальных смыслов происходящего.

? Доброе утро, мисс Джонс. Как ваше самочувствие?

? Доброе утро, мистер Фирсон. Сегодня мне определённо лучше, спасибо за беспокойство.

? Не стоит благодарности – это всего лишь часть моей работы. И, откровенно говоря, я зашёл не только для того, чтобы справиться о вашем здравии …

“Получилось” – промелькнула мысль в голове Элизабет. За пару мгновений, в её девичьем сознании пронеслось всё – от картинок счастливого замужества до совместной старости на берегу моря. Даже успел появиться лёгкий блеск в глазах, дополненный чудаковатой улыбкой и жаждой скорейшего продолжения.

? Я хотел извиниться перед вами за тот случай в кабинете: сам не знаю, что на меня нашло, но, как бы там ни было, я не должен был терять контроль над собой. Надеюсь, вы сможете простить мне эту оплошность.

? Не переживайте, я всё понимаю. У каждого из нас свои границы и нарушать их действительно было слишком легкомысленно с моей стороны.

Повисло молчание. Элизабет с нетерпением ждала реакцию на своё письмо, ведь не найти его было просто невозможно. Тем не менее Генри не спешил оправдывать её ожидания. Вместо этого он предпочёл намекнуть на то, что за дальним столиком готовы сделать заказ.

Вернувшись с листком, исписанным блюдами, Элизабет обнаружила, что новоявленный спутник уже ушёл, оставив после себя грязь возле барной стойки и загадочное послание с небезызвестным именем. Аккуратно открыв конверт, она достала записку и прочла: “Под старым дубом в три часа.”

? Мужчины, дай бог им здоровья – просто дети с зарплатой! – иронизировала Элизабет.

На часах было без четверти два, а это означало, что пришла пора собираться. Перерыв, а вернее, раскидав, весь гардероб по комнате, Элизабет, наконец, смогла перебороть муки выбора и остановиться на чём-то более классическом. Так как она не знала, чем точно закончится сегодняшнее свидание, она решила подстраховаться ещё и нижним бельём, соответствующим случаю.

Вымолить отлучку у Роберта оказалось не так сложно: всего лишь три дополнительных дежурства, несколько смен без ужина и удержание десяти процентов от премии. Но всё это было настолько неважно, что Элизабет могла согласиться и на более кабальные условия. Ведь при всей тяжести обязательств, она порхала, как бабочка над просторами полей, ощущая непередаваемую свободу, вдохновлённую ожиданием событий.

Но, как оказалось, неоправданные ожидания весьма быстро могут возвратить возвышенную душу к низам мирской суеты: на карманных часах было всего пять минут четвёртого, а терпение девушки уже начало придавать значение этой бестактности. По прошествии ещё десяти минут, её терпение окончательно перестало держать себя в руках: теперь она стояла не просто одинокая, но и весьма раздражённая.

В общей сложности, для того чтобы решиться на прерывание столь бестактного происходящего, Элизабет понадобилось чуть больше двадцати минут. Но как это часто бывает, практически под самый занавес из–за горизонта показалась мужская, изрядно запыхавшаяся тень, которая даже отдалённо не могла напомнить силуэты Генри…

? Даниэль?! – выкрикнула Элизабет, не скрывая призвук недовольства в своём удивлении – Что ты здесь делаешь?

? Как что?! Это же я написал приглашение. Правда, не планировал опаздывать, за хотел бы попросить у тебя прощения.

? Ты? Но … – продолжала пребывать в растерянности девушка. – Я ничего не понимаю…