Людмила Попова "Находка. Сборник рассказов в жанре мистического реализма"

Но опять высоко вскинула брови, когда Вадим заказал французское вино и дорогую закуску.

– Э, нет! – запротестовала она. – Я категорически…

Вадиму пришлось положить на край стола несколько тысячерублёвок.

– Стипендию прибережём на более серьёзные дела, – сказал он, едва сдерживая до глупости счастливую улыбку.

– Откуда? – изумилась Светка. – Ты что, банк ограбил?

– Работу хорошую нашёл.

– Давно пора! А то пахал на всяких хмырей с твоими-то способностями…

Светка ещё плохо его изучила и потому жутко переоценивала. Однажды он нечаянно услышал её разговор с матерью: «Вадим удивительно умный! Ужасно одарённый! Его бы министром поставить или даже премьером!»

Его потом дня три разбирал смех. «Смешинка в рот попала», – объяснял он на работе, прыснув не к месту. Хмурые попутчики в автобусе, взглянув на него, заражались и тоже начинали пырхать: смешинка скакала вокруг, подобно солнечному зайчику.

Каждому необходимо, чтобы кто-то в него сильно верил: родители, дети, а лучше всего – вторая половинка. Тогда ничто не страшно, тогда вырастают крылья…

…Нет, что ни говорите, но дорогой ресторан удивительно украшает достойную женщину. Видели бы вы Светку! Щёки порозовели от французского бордо, в глазах поблёскивали таинственные огоньки, тонкие руки изящно подпирали маленькую головку. Разве увидишь такое в Макдоналдсе?

– Знаешь, мне наплевать, где ты взял деньги! – объявила Светка развязавшимся пьяным языком, когда они вышли из ресторана. – Мне наплевать, если даже ты ограбил банк! Спасибо тебе за этот вечер. Он будет незабываемым в моей жизни, он прекрасен! И вообще я давно тебе хотела сказать, что ты самый лучший!

Тут она обвила шею Вадима руками так крепко, что чуть не задушила, и поцеловала в губы. Вадим ответил тем же.

Только когда разжали объятия, Вадим заметил, что они стоят посреди тротуара и прохожие вынуждены их обходить. Но при этом, как ни странно, ни одного сердитого лица. Напротив, незнакомые люди улыбались им, как будто поздравляли с чем-то особенным.

– Погоди, это ещё не всё, – пообещал Вадим. В душе его поселился волшебный оркестр и беспрерывно играл весёлые мелодии.

В нескольких шагах от ресторана они нырнули в ювелирную лавку. Вадим выбрал колечко с прозрачным зелёным камешком и, несмотря на все Светкины отговоры и предостережения, купил его.

– Это уже перебор, – протестовала Светка, – не надо меня слишком баловать! Чтобы потом не пришлось пожалеть.

– Это ещё не слишком. Слишком будет, когда я, недостойный, попрошу у тебя руки и сердца. Итак, согласна ли ты?

На следующее утро Вадим повернул монетку тёмной стороной к выходу, ни о чём не думая. Просто так. Словно кто-то невидимый надоумил.

Едва вышел из подъезда – проскочивший мимо лихач беспощадно обдал грязью, размозжив оставшуюся после ночного дождя лужу. В автобусе карманный воришка вытащил кошелёк. На обед не осталось ни гроша, пришлось занимать. Хорошо ещё, что проездной положил в другой карман. На работе попался прескверный клиент: измочалил, зануда, хуже экзаменатора, но так ничего и не купил.

«Уж не монетка ли меченая взялась мою жизнь править?» – подумалось Вадиму. И не дожидаясь утра, с вечера направил светлую сторону монеты на дверь. Весь следующий день везло. На работе от клиентов вообще не было отбоя, и все – корректные, улыбчивые, денежные…

По дороге домой заглянул в супермаркет прикупить чего-нибудь на ужин и завтрак. У кассы вдруг объявили, что он сегодня тысячный покупатель и под щёлканье и вспышки фотоаппаратов вручили подарок: кофеварку, о которой он давно мечтал.

– Пейте с радостью и почаще заходите к нам! – многозначительно улыбнулась хорошенькая продавщица. Настолько многозначительно, что Вадим едва не спросил у неё телефон, но тут же одумался, вспомнив про Светку.

Теперь он стал сам себе королём и мог управлять своей жизнью, как хотел, стоило только повернуть монетку так или этак. Никаких сомнений: монетка была чудесная и всесильная. Вот только кто её пометил, Бог или Cатана, оставалось загадкой. Впрочем, Вадим не морочил себе этим голову.

Вот так, не зная горя и забот, существовал Вадим. Удача шла ему в руки, как рыба к хорошему рыбаку. Он неизменно получал всё, чего желал. И уже стал понемногу скучать и даже зазнаваться.

Но, как известно, всему приходит конец. Приходит неожиданно, безо всякого предупреждения.

Они расписались со Светланой, и та перебралась к нему жить. Конечно, Вадим ничего не рассказал ей о волшебной монете: боялся, что вместе с тайной пропадёт и её чудесная сила.

А Светлана с первого дня совместной жизни показала себя вдохновенной и неутомимой домохозяйкой. Принялась усердно мыть, чистить, расставлять по местам – в общем, наводить порядок в запущенной холостяцкой обители.

Утром Вадим вышел из дому ещё хозяином положения, уложив монету счастливой стороной к двери. Но весь день дела как-то не клеились. Он не мог понять, что случилось И только вернувшись домой, всё понял: монеты на столе, на привычном месте, как не бывало…

На его родном, запятнанном, поцарапанном, обсыпанном сахаром, солью, кофе и ещё много чем столе теперь красовалась белая скатерть и стоял букетик васильков.

Чувствуя роковую безысходность, дрожащей от волнения рукой он отвернул край скатерти. Оголился начисто отмытый, как бомж после бани, и поэтому ставший совершенно неузнаваемым стол. Конечно, никакой монеты и в помине..

– У-у-у! – сморщился Вадим, как от зубной боли, и со злостью смахнул на пол васильки.

Светка прибежала из кухни, и ничего не понимая, выпучила глаза.

Кухонная дверь осталась открытой, выпуская клубы приятных запахов, но у Вадима начисто отрезало аппетит.

– Монета!.. Тут лежала монета… Один рубль. Где?.. Где он? – прошуршал, задыхаясь, молодой супруг, ухватившийся за край стола, как будто боялся упасть в обморок.

– Боже мой! Чего ты так разволновался? Можно подумать, что это твой последний рубль! Ну, я увидела, монета валяется на столе, и положила к себе в кошелёк, где ей самое место. Если бы я знала, что ты так расстроишься… Не стала бы…

Тут она принесла свой кошелёк, белый, лакированный, с жёлтой под золото пряжкой, и высыпала всё содержимое на стол.

– Вот, забирай хоть все рубли, мне не жалко!

Вадим стал лихорадочно переворачивать монеты, разыскивая двухцветный герб. Схватил кошелёк, старательно потряс, проверил наличие дыр в подкладке, куда могла провалиться монетка, но заветного рубля не нашёл.

Вадим обхватил голову руками и опять взвыл, на этот раз совсем отчаянно.

«Что с ним такое происходит? – недоумевала Светка. – С ума сошёл что ли?»

– Что ты наделала?! – набросился на неё Вадим. – Ты даже не представляешь, что ты наделала!

Он повалился на диван, накрыл голову подушкой и лежал, не шевелясь, как мёртвый. Несчастная Светка собрала с пола осколки разбитого стакана и рассыпавшиеся васильки. Вот уж не знала, что Вадим ненавидит цветы. Промокнула тряпкой лужу и, опустившись на четвереньки, заглянула под стол, об который больно ударилась макушкой, разыскивая злополучную однушку, пропавшую так некстати.

Отодвинула стол, надела очки, снова опустилась на коленки, разглядывая и даже ощупывая пальцами каждую щель.

– Прямо-таки беда, – вздохнула Светка, передвигая стол на место.

Чего, чего, но такого она никак не ожидала. Поссориться из-за простой монеты в один рубль! Даже не антикварной!

Столько старалась! Привела квартиру в божеский вид. Сбегала в магазин. Приготовила картофельное пюре, воздушное, без единого комочка, поджарила домашние куриные котлеты, которые любил Вадим. Вина купила вкусного грузинского на ужин, чтобы расслабился после работы. И всё зря. Ничего не заметил! Ничего не оценил! Из-за рубля взбеленился! Ну кому ни скажи – не поверят!

Но самое удивительное: куда мог провалиться этот злосчастный рубль? Она точно помнила, что положила его в свой кошелёк…

И, наконец, что в нём такого особенного? Может, чей-то подарок? Ха! Тоже мне подарок! Может, разлюбил и ищет, к чему придраться? Вроде не похоже… В чём же дело? Мучительно искала разгадку.

Поднявшийся, наконец, с дивана Вадим в свою очередь принялся за поиски. Измученная Светка присоединилась за компанию. Отодвинули диван, тщательно подмели пол веником. Увы! Монета пропала, растворилась бесследно, ушла навсегда, как будто уступая своё место Светлане.

Обряд поисков закончился тем, что долго терпевшую Светку прорвало. Она разревелась горько, навзрыд, как плакала когда-то давно в детстве от незаслуженной обиды. И тут Вадим подумал, что вслед за монетой может потерять и Светку, и не на шутку испугался. Всё-таки Светка, бесспорно, важнее всего. Поэтому он усадил её к себе на колени и долго ласково успокаивал…

Прошёл месяц, а может, больше. Чудесная монета так и не вернулась. Но Вадим вошёл в какой-то ритм, научился заранее настраиваться на удачу, с утра заводить себя, как механические часы. И судьба оценила его старания и периодически щедро награждала.

Не хватало лишь былой уверенности. Будто бы он пробирался по незнакомой горной тропке на ощупь, рискуя оступиться.

И ещё завелась у него странная и смешная, по мнению окружающих, привычка: кидаться на монетки, валяющиеся на дороге. Как завидит – бросается прохожим под ноги, чтобы первому схватить.

Но не находится та, чудодейственная.

А в остальном всё ладится. На работе неуклонно повышают в должности и прибавляют заработок. Со Светкой он завёл традицию возвращаться домой с цветами. Да и как иначе, если тебя встречают так, будто ты не менеджер фирмы, а наследный принц Cаудовской Аравии. Стол полон вкусностей. Ароматы дурманят уже с лестничной площадки. И ещё старается ни в чём не попрекать, а только ободрять и хвалить. Особенно не допускает слёз.

– А почему это сегодня глаза на мокром месте?.. Котлеты у нас подгорели? Не поверишь, но я с детства обожаю горелые котлеты! Мама специально их жгла, чтобы я лучше ел. Правда, правда!

Он счастлив, когда Светка, смахнув слёзы, весело смеётся в ответ:

– Ну, силён же ты врать! Какой ты у меня чудной!

И порывисто обнимает, как в тот вечер у ресторана.

А он спрашивает полушутя-полусерьёзно:

– Завтра не прозеваешь? Ей-же-ей, люблю горелое, но не каждый день…

Баба Надя

Николай остановил машину, заметив старушку, бредущую по обочине дороги с тяжеленной сумкой: шкардых-шкардых…

– Бабуля, далеко собралась?

– А? Чево? Не слышу…

– Спрашиваю, далеко путь держишь? Куда подвезти?

– Деревня Гуськово, слыхал? Там мой дом…

– Знаю такую деревню. Садись, я тебе сумку подам. Сумка-то не тяжёлая, а, глядя на тебя, подумаешь: сто пудов!

Парень снова сел за руль, и грузовичок загромыхал по ухабистой деревенской дороге. Он часто ездил здесь в деревеньку, где осталось хозяйство умершей бабки: нехитрые деревенские постройки, сад и огород. В мелких деревушках теперь никто не живёт: молодёжь разъехалась, старики померли…

– А тебя кто ожидает в деревне? Живёт там кто-нибудь ещё?

– Не знаю. Целый год не была…

– А где ж ты была?

– В Москве у родни. Когда из деревни все разъехались, мы с Егоровной остались одни. Друг дружке подсобляли и сажать, и полоть, и убирать. А когда за Егоровной приехала дочка из города и забрала к себе, я осталась одна-одинёшенька. Совсем стало невмоготу, даже поговорить не с кем, душу отвести… Радиоточка у меня была – отключили, грозились электричество отключить, дров на зиму не осталось… Стала я думать, куда бы и мне перебраться. Детей у меня своих никогда не было. Вспомнила про племянницу Катюшу, сестрину дочку. Сестры давно в живых нет. А дочку её мы вместе выхаживали. Сестра мне её поручала, когда требовалось отлучиться по делам или когда болела. Я её любила как родную. Катюша уехала в Москву, когда школу окончила. Там и семьёй обзавелась, детей родила. Учёной стала: институт окончила… Подумала: а не попроситься ли к ней? Я и стряпать хорошо умею, и по хозяйству смогу помочь… В общем, написала Кате письмо, она приехать разрешила. Обрадовалась я и отправилась в Москву.

Семья у Катюши небольшая, но хорошая: муж и два сына. Приняли меня ласково. А когда я обед сварила, не могли нахвалиться. Сказали: поживи у нас, бабушка, с тобой так уютно! Я и осталась. Они на весь день уйдут, кто на работу, кто на учёбу, а я по дому хлопочу. Уж так старалась угодить! Вернутся домой, а всё прибрано и ужин готов…

Мои внучатые племянники охочие были до жареной картошки. Бывало, поздно вечером кто-нибудь из них говорит: чего-то хочется такого… картошечки бы жареной! И пока они своими делами занимаются, я ухожу на кухню и возвращаюсь с блюдом этой самой картошки. Я её нарежу длинными палочками, потом обжарю со всех сторон до румяности и под конец сольцой посыпаю. Выношу, а они и удивлены, и рады-радёхоньки: «Бабушка Надя, когда ты успела поджарить?! Как вкусно пахнет! Ой, объеденье!» И всю уплетут без остатка. А мне радостно смотреть, с каким аппетитом они едят. Захотят ещё, я и ещё состряпаю. Пусть кушают, коли нравится. К ночи, правда, уже ко сну клонит, но я днём поспать могу, пока их дома нет. В общем, жили душа в душу. Они мне и подарочки делали: то тапочки домашние, то кофту тёплую…

– Ну, если говоришь, жили душа в душу, чего же ты уехала? Или решила взять чего-то из дома и опять в Москву вернуться?

– Нет, милок, туда я уже не вернусь, – грустно ответила бабушка. – Я думала, всё время силы будут, а старость своё берёт. Стала я слабеть. Утром еле встаю и боль повсюду чувствую. Они меня и к врачам возили. Да, заботились обо мне, ничего не могу сказать плохого. Хорошие люди! Только нету никаких средств и лекарств от старости. Я хоть и старалась, как прежде, всё по дому делать, а не получается. Да ещё в руках удержать ничего не могу: то тарелку разобью, то чашку… До слёз обидно, что становлюсь неловкой. И хворать стала часто: горло схватит, глотать больно, жар колотит, согреться не могу. Лежу по нескольку дней, не вставая, а раскладушка моя в кухне стояла, и чувствую, что мешаюсь, грязь лишнюю и хлопоты создаю. Они домой вернутся, а я валяюсь, и проку от меня никакого, только место занимаю. Нет, они меня ни в чём не попрекали, но я сама понимаю. Слышу, как внуки Андрей с Игорьком в прихожей переговариваются: «Баба Надя опять лежит?» – «Лежит, что ей ещё делать?!» Не хотелось мне быть им в тягость, и засобиралась я назад в деревню. Говорю им вечером, когда все собрались: «Чую, что мой конец близок, и хочу в деревню вернуться, чтобы там помереть. Потому уезжаю от вас». По правде говоря, уезжать от них совсем не хотелось: дом тёплый и светлый, воды холодной и горячей вдоволь, из колодца носить и греть не надо. И душ, и ванная есть, и печка электрическая дров не требует… Только одно обстоятельство против: больная и немощная, зачем я им нужна?

Сказала, что уезжать собралась, и слушаю, какой будет ответ, очень надеялась, что не отпустят. До последнего дня ждала, может, кто из них, например внучата, скажет: «Пусть бабушка у нас останется!» Никто такого не сказал… Катя собрала мои вещички и лекарства в новую сумку, специально подарила, денег дала три тысячи. Внуки отвезли на вокзал, посадили в вагон… Кто я им?! Не родная ведь бабушка!

И только когда поезд стал набирать скорость и удаляться от Москвы, меня страх охватил, подумалось, как же я там жить буду одна?! Старалась себя успокоить: чего горевать раньше времени, посмотрю, что и как. Может, Егоровна домой воротилась, может ещё кто. Посмотрю…

Старушка вздохнула и пригорюнилась.

– Так говоришь, бабуля, хорошая родня у тебя в Москве, племянница Катя и её семья?

– Хорошие они, – с уверенностью подтвердила старушка. – Очень хорошие!

– Что ж они тебя до деревни не проводили, чтоб посмотреть, где ты жить будешь?

– Ты что, милок?! У них же работа и учёба! Да я бы сама не позволила им время на меня тратить!

– Да-а… – задумчиво протянул Николай и больше ни о чём не спросил.

Он высадил старушку, где попросила, передал ей сумку и сел за руль. Грузовичок снова загрохотал по ухабистой дороге.

Баба Надя достала из тайника ключ (цел, никто не взял!), открыла замок… Дом заполнили сумерки, нащупала на стене выключатель, щёлкнула – свет не загорелся. Может, лампочка перегорела? Зашла в горницу, нажала выключатель – тот же результат. А чего ожидала? Ещё перед её отъездом в деревне отключили электричество. Нашла керосиновую лампу, спички. Керосину осталось мало, но на вечер хватит. Разожгла плиту, благо дровишки заранее приготовила. Хотела вскипятить воды, чтобы отварить сосисок и сделать чаю. Сосиски и чай привезла из Москвы. Катя и рафинад положила, и карамелек… Но вода, оставшаяся в ведре, позеленела.

Что делать? Взяла пустое ведро и отправилась к деревенскому колодцу. По дороге думала: много не буду набирать, не донесу… Но колодец кто-то засыпал разбитыми ящиками и всяким хламом… Вернулась домой ни с чем. Слава Богу, не выплеснула на улицу зелёную воду. Процедила сквозь марлю, может, кипячёная сойдёт для питья?.. А как дальше без воды?.. Съела сосиску, бульон после неё не стала выливать, ещё пригодится, выпила чаю. И решила пройтись по деревне, поискать живую душу. Вдруг ещё кто найдётся на её счастье! Обошла одну улицу, другую – нигде никого, ни в одном окне огонь не горит. Даже собак не видать. Оно, может, и к лучшему, ведь одичавшие и голодные загрызут старую бабку…

Вернулась домой, улеглась на кровать… Долго ворочалась с боку на бок, сон не шёл. Постель казалась холодной и жёсткой, а тут ещё всякие невесёлые мысли лезли в голову. И самое главное: умирать совсем не хотелось, хотелось жить, хоть неделю, хоть месяц, сколько Бог даст, но нормально жить в тепле, со светом, со свежей водой… В кладовке шуршали и пищали мыши. Наверное, всю крупу, негодные, сожрали за её отсутствие. Кота бы завести! Завтра надобно ещё пройтись по деревне, может, где кот позабытый остался…

На следующий день прошлась по деревне в поисках людей, воды и одинокого кота. Все колодцы, как по заказу, были завалены хламом. Кому понадобилось уничтожить колодцы?! Все дома стояли заброшенные, у некоторых окна забили досками. Ни одной живой души! Видать, кошек забрали с собой, а те, что остались, убежали поближе к людям. И бездомные собаки тоже. Получается, она здесь одна и обречена на погибель: воды нет, спичек осталось совсем мало, если кончатся, где взять? И керосин кончается… Дровец мало, а на дворе осень, холода придут, чем печку топить? И ото всех этих мыслей её обдало страхом, как ледяной водой! Отгоняя прочь отчаяние, она решила пойти в райцентр, который в восьми километрах от деревни. Деньги есть, на спички и керосин хватит. Может, удастся нанять кого-нибудь, чтоб дров привёз и воды… Может, посчастливится соседку Егоровну отыскать…

Она долго шла по дороге, ведущей в райцентр, то и дело останавливаясь, чтобы передохну?ть, присаживалась на сухую траву. Потом шла дальше… Стало темнеть. Деревня осталась далеко позади, уже и не видать. Поняла старая, что не дойти ей до райцентра, и назад ворочаться сил нет. Что делать, если ночь настанет? Поглядела налево, направо: ни дома, ни крова, где можно на ночь укрыться, только бесхозные поля, заросшие бурьяном…

Неужто суждено ей ночевать посреди дороги и дикие оголодавшие псы порвут её на куски?!

Обезумев от страха, упала она на четвереньки посреди дороги и заголосила отчаянно:

– А-а-а! За что же ты меня, Господь, так наказываешь? Кому я чего плохого сделала? А-а-а, неужто, придётся мне околевать здесь, на дороге, и стать добычей диких зверей?! А-а-а… За что мне такая судьбинушка?! А-а-а!

Вдруг стукнуло ей в голову, что громкие крики привлекут собак или ещё какое зло. Она смолкла, опасливо оглянулась по сторонам и вдруг увидела свет фар вдалеке, будто машина приближалась по дороге. Не вставая на ноги, на коленках отползла на обочину, чтобы не попасть под колёса…

Машина остановилась рядом, Николай высунулся в окно.