Василий Арсеньев "Противостояние"

Между тем, сотрудники КГБ, объехав всю округу, обратились к директору заповедника, который вспомнил о своей секретарше из деревни Каменюки, – это была немолодая уже женщина, которую звали Евгения Патейчук. Столь ранний визит начальника застал ее врасплох – она наскоро оделась, не успев даже расчесаться. Её привезли в Вискули и посадили в кабинет за машинку «Оптима». Однако возникла проблема – нигде не могли найти текста соглашения о создании Содружества демократических государств…

Вскоре выяснилось, что уборщица вместе с прочим мусором выбросила и бумагу, подложенную под дверь, – ее вынули из мусорного ведра, и текст все-таки был напечатан. Потом ещё раз – внесли поправку о Содружестве независимых государств.

Тем временем, «банная шестёрка» позавтракала, поохотилась на зубра и собралась в бильярдной, чтобы обсудить текст соглашения. Ельцин был трезв как стёклышко, много улыбался и блистал умными идеями (однако сохранить Крым за Россией он, так и, не догадался!).

К часу дня внесли поправки и заново отпечатали текст, а заодно ещё несколько заявлений и документов, часть из которых так и не была подписана (в том числе о координации экономической политики). В час дня задумались над организацией церемонии подписания соглашения. Долго искали место, где разместить столы и стулья, но зала заседаний в резиденции не было, и тогда выбор пал на вестибюль рядом со столовой…

В два часа семнадцать минут пополудни в присутствии телекамер белорусских журналистов, которых накануне ночью разместили в неотапливаемой гостинице в деревне Каменюки, документ, оформивший развал Советского Союза, был подписан…

После нескольких протокольных фотографий «шестёрка» вкупе с подручными Козыревым и Кравченко поднялась на второй этаж в апартаменты Ельцина, где находился узел спецсвязи. Здесь лидеры новоиспечённых независимых государств поспорили о том, кто должен уведомить Горбачёва.

– Борис Николаевич, – говорил Кравчук, – вы всё это затеяли! Ваша была инициатива… Вот вам и карты в руки.

– Вы же знаете, – недовольно бурчал Ельцин, – какие у меня отношения с ним!

Шушкевич, памятуя об утреннем подарке, пошёл навстречу своему гостю:

– Борис Николаевич, я как хозяин саммита готов сообщить о соглашениях Горбачёву, а вы тогда звоните Бушу…

– Станислав Станиславович, – просветлел Ельцин, – вы настоящий джентльмен!

Он быстро набрал номер, по которому, с тех пор как стал президентом России, звонил неоднократно с отчётами перед Хозяином, и вскоре вслед за гудками послышался недовольный сонный голос американского президента (в Вашингтоне в это время было раннее утро, и его подняли с постели).

– I'm listening. (Слушаю).

Ельцин, пряча своё смущение (он понял, что разбудил Хозяина), проговорил:

– Господин президент, Советского Союза больше нет. Но не беспокойтесь, мы берём на себя контроль над ядерным чемоданчиком, над ядерным оружием – оно не расползётся. И тут мир, и Соединённые Штаты не должны волноваться. Сегодня в жизни нашей страны произошло очень важное событие, и я хочу рассказать о нем лично, прежде чем вы узнаете о нем из газет…

Министр иностранных дел Козырев, которому вскоре злые языки наклеят ярлык «Мистер-Да», переводил слова Ельцина на английский язык.

Президент России, между тем, продолжал:

– Мы также гарантируем соблюдение всех международных обязательств, вытекающих из соглашений и договоров, подписанных бывшим Союзом, включая внешний долг. Этот договор подписан тремя присутствующими руководителями республик…

Прослушав перевод Козырева, Ельцин добавил:

– Дорогой Джордж, я закончил. Это исключительно, чрезвычайно важно. По сложившимся между нами традициям, я сразу позвонил тебе, не прошло и десяти минут.

– I got it. (Понятно), – после глухого молчания отозвался Буш. – I will immediately read the agreement as soon as you send me the text, and we will respond quickly. We will work with you and others as events unfold. Of course, we hope that all these transformations will go peacefully. (Я сразу же прочитаю соглашение, как только вы вышлете мне текст, и мы быстро отреагируем. Мы будем работать с вами и с другими по мере развития событий. Разумеется, мы надеемся, что все эти преобразования пойдут мирным путём).

На этом разговор закончился.

Впоследствии, 25 декабря, после отставки Горбачёва, Джордж Буш Старший заявил: «Соединённые Штаты приветствуют исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами Содружества. Несмотря на потенциальную возможность нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим интересам…»

После звонка американскому президенту связались с Кремлём. Шушкевич начал говорить:

– Подписали соглашение о создании Содружества. В преамбуле значится, что Советский Союз прекратил своё существование…

Горбачёв внезапно вспылил:

– Вы… вы понимаете, что вы наделали? Вы… понимаете, что мировая общественность вас осудит? Что будет, когда об этом узнает Буш?

– Борис Николаевич, – сдерживая смех, отвечал Шушкевич, – уже сказал ему, и он нормально воспринял эту новость…

На том конце провода повисла гробовая тишина. Наконец, Горбачёв проговорил дрогнувшим голосом:

– Станислав Станиславович, позовите к телефону Бориса Николаевича…

Ельцин неохотно взял трубку и объявил:

– Михаил Сергеевич, мы подписали соглашение. Советского Союза больше нет!

Горбачёв тотчас покрыл его отборным матом. Ельцин, стараясь говорить спокойно, продолжал:

– Михаил Сергеевич, у нас иного выхода не было.

– Мне нужны гарантии, – кричал Горбачёв, – дача, охрана, пенсия…

Ельцин побагровел от злости:

– Дадим мы вам пенсию – четыре тысячи рублей мы вам положим…

Торг по телефону, меж тем, продолжался:

– Машина… мой лимузин… моя дача. Я хочу, чтобы всё осталось! Только на таких условиях…

25 декабря 1991 года первый и последний президент СССР на телевидении зачитал по бумажке текст своего отречения и напоследок, оправдывая себя, проговорил:

– Начинать реформы в таком обществе как наше – труднейшее и даже рискованное дело. Я убеждён в исторической правоте реформ. Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно… Но мы ещё не научились пользоваться свободой… Мы открылись миру – нам ответили доверием, солидарностью и уважением…

Этот человек, лишившись власти, сначала охаял свой же народ, а под занавес отвесил поклон «мировому сообществу». Можно согласиться с ним, пожалуй, лишь в одном, что старая система рухнула до того, как успела заработать новая. Вопрос – какая новая? Он ниспроверг партию, которая была единственной опорой государства на протяжении последних семидесяти лет, но взамен-то ничего не создал! Почему? Да потому что был ни на что не способен… Полнейшее ничтожество, что до последнего держалось за свою власть и привилегии, паразитируя на народе, о котором ничего не знало.

Вот, так пала великая страна…

Она стала жертвой предательства, которое снизу доверху поразило наше общество. Народ, проголосовав на референдуме за сохранение Союза, не выступил в защиту своей страны… Делом, а не словом не показал себя, своей силы! С его молчаливого согласия волки в овечьих шкурах, прикрываясь словами о демократии, растащили нашу державу на части. А были и такие мудрецы, называющие себя патриотами, которые проклинали всё, что связано с советским временем, отвергая роль даже Великой отечественной войны, и призывали: «хватит по-пугайски повторять: я горжусь тем, что русский».

Но наступают времена, когда каждый из нас должен сказать: «А я горжусь тем, что русский! Я горжусь, что наши предки разгромили нацизм в его логове. Я горжусь тем, что мой соотечественник первым совершил полёт в космос. Я горжусь, что в советской России появилось телевидение ещё в начале тридцатых годов. Я горжусь первым искусственным спутником и межконтинентальной баллистической ракетой, благодаря которой мы смогли создать ядерный щит страны. Я горжусь тем, что Советский Союз был сверхдержавой и контролировал полмира. Я горжусь этим и своим детям передам гордость за свою страну!»

***

Сентябрь 2014 года.Будучи в Новороссии, я видел ролик «Я – русский»: суровый мужской голос говорил слова, которые я никогда не слышал по российскому телевидению:

– Почему Россия должна стесняться своей истории? За что я должен извиняться?! За то, что в Афганистане мы обменяли пятнадцать тысяч на двести тысяч? За девяносто десантников, которые не пропустили тысячу боевиков на высоте 776? За то, что мы освободили мир от фашизма? За «атаку мертвецов»? За то, что сбросили иго и спасли Европу от монголов? За Анну Ярославну, которая научила европейцев мыться раз в месяц, а не в полгода? Мы не уничтожали индейцев в Южной Америке и не вывозили рабов из Африки. Я устал извиняться. Я русский!!! Несмотря ни на что мы сохранили честь, гордость и человеколюбие.

Увы, рыба гниёт с головы… Кого-то из творцов этой, как сказал В. Путин, «величайшей геополитической трагедии XX века», уже нет в живых, – им удалось избежать суда человеческого, а другие – и ныне здравствуют. До сих пор смердит, идёт зловонный дух. Гниение продолжается… Общество поражено пороком алчности, люди в погоне за наживой не замечают своей принадлежности к стране с великой тысячелетней историей. Но есть надежда… Отрадно, что именно в те годы, когда инородный червь подтачивал дерево единого государства, из недр народа начали пробиваться ростки настоящей жизни…

Один коренной москвич по имени Игорь, застенчивый и решительный молодой человек, который в декабре 1991 года скромно, в кругу близких, отпраздновал свой двадцать первый год рождения и, не чокаясь, выпил рюмку водки, – принёс клятву, что положит жизнь свою на алтарь возрождения Империи…

***

Декабрь 1991 года. В день, когда в далёкой Беловежской пуще было подписано соглашение о создании СНГ, в Овальном кабинете Белого дома американский президент принимал весьма необычного гостя… Человек, который незамеченным прошёл через самую совершенную в мире систему безопасности, спокойно сел в кресло напротив Джорджа Буша. Тот невольно вздрогнул, подняв глаза на посетителя. Он тотчас понял, кто перед ним, и долго от страха не мог вымолвить ни слова, беззвучно шевеля губами.

– Джордж, – первым заговорил гость, – я не узнаю тебя. Соберись, будь мужчиной.

– Вы… – голос американца дрогнул, – я рад, что вы… удостоили меня…

– Не надо, Джордж, – остановил его гость. – Мне не нужна твоя лесть… Только верная преданная служба!

– Владыка, у меня доброе известие… – начал Буш, но собеседник оборвал его на полуслове:

– Знаю, что Союз прекратил своё существование.

– Владыка, – нерешительно заговорил Буш, – России не оправиться от этого удара… Без Украины Россия перестаёт быть империей… Наша идея победила! Более не осталось препятствий для построения нового мирового порядка!

– Джордж, – рукою остановил гость хозяина дома, – в том, что пал Союз, не твоя заслуга, а, скорее, твоих предшественников. Ты же едва не погубил всё дело.

– Владыка, – побагровел Буш, – мы победили…

– Нет, Джордж, – усмехнулся гость. – Война только началась!

– Мы добились впечатляющих успехов по разложению русского общества, – с жаром заголосил Буш. – Они переходят на западный образ жизни. За годы пресловутой «перестройки» вся их духовность развеялась по ветру! Они погнались за наживой и не остановятся…

– Деньги, Джордж, не всё решают в этом мире, – возразил гость. – Русские – самый непокорный народ: их нельзя недооценивать. А эти жалкие реформы всегда можно обратить вспять…

– Ельцин послушен мне. У нас свои люди в его окружении. Рыночные преобразования в России будут продолжены…

– Этот человек непредсказуем, как и русский народ – он на всё способен.

– Мы это учтём в своей работе, владыка, – заверил Буш своего собеседника.

– Джордж, я разочарован, – вдруг резко сказал гость, – тобою овладели гордыня и самоуверенность.

– Я… я исправлюсь, владыка, – испуганно пролепетал Буш.

– Нет, ты не станешь президентом во второй раз. Твой преемник Билл Клинтон продолжит начатое дело…

Незваный гость покинул Овальный кабинет…

С тех пор Джордж Буш его не видел. Он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, но потерпит поражение от Билла Клинтона. От судьбы и от себя не убежать!

Книга первая. Революция

Февраль 2014 года. Киев

Тьма опустилась на улицы города, охваченного пожаром революции. Замерла подземка. В воздухе витает предчувствие скорой войны. У банкоматов, в супермаркетах и на заправках вырастают длинные очереди. Площадь независимости подобна потревоженному муравейнику, в который кто-то бросил горящую головешку. Огонь охватил палатки возле Монумента независимости. С высоты птичьего полёта одинокая богиня молча взирает на происходящее. Пламя пожирает автомобильные покрышки, политые бензином, и расплывается чёрным чадящим дымом. Привычный едкий запах жжёной резины разносится по ветру. Город в огне… Город во власти пёстрой обезумевшей толпы. Вновь летят в стражей правопорядка булыжники и бутылки с горючей смесью, что растекается по мостовой, вспыхивает, поражает бойцов «Беркута». Однако вопли горящих людей не слышны в общем гуле, в котором всё смешалось: призывы, летящие со сцены, топот бегущих людей, грохот взрывов, отчаянные крики раненых осколками светошумовых гранат, вой сирен машин скорой помощи.

Город во власти огня!

Пылает подожжённый бронетранспортёр, пробивший брешь в баррикаде на Крещатике, горят водомёты, которые пытались потушить бушующее пламя… Силовики – на площади. Редеют ряды защитников «острова свободы». Стадо осталось без вожаков, овцы напуганы и бросаются врассыпную. Раненых бойцов Самообороны развозят по больницам. Те, кто остаётся на площади, собирают по округе шины и не дают погаснуть пламени. Кажется, плотная дымовая завеса останавливает стражей правопорядка…

Светало. Безоружные бойцы внутренних войск беззаботно спали в Октябрьском дворце. Начинался новый день. Ничто не предвещало беды. Два отряда ОМОНа «Беркут» несли дежурство на улице Институтской возле знаменитых цветочных часов и пешеходного моста. Догорал костёр, разожжённый бойцами Самообороны Майдана, которые со страхом поглядывали на стражей правопорядка из-за баррикад. Бойцы «Беркута» расслабились, поскольку подходила к концу их смена, начали мечтать об отдыхе, строить планы на вечер и выходные, которые были уже не за горами… Но кровавый четверг спутал этим людям все карты… Просвистели пули, и одиннадцать бойцов, словно подкошенные, грянулись наземь, роняя щиты и хватаясь за раздробленные ноги. Одному бойцу пуля пробила бронежилет, поразила сердце и прошла навылет: он замертво грохнулся к подножию холма… Началась паника. Бойцы бросились врассыпную, вытаскивая из-под обстрела раненых товарищей: одни спрятались под мостом, другие – возле стелы. Из укрытий спецназ испуганно озирался по сторонам, пытаясь вычислить место нахождения неизвестных стрелков. Потери понёс и второй отряд «Беркута», который дежурил на площади… Заработали рации, и в радиоэфир полетели отчаянные призывы о подкреплении. Но в воздухе повисла напряжённая тишина, которую вскоре взорвал вой сирены…

…пули свистят у виска, шлёпаются в мостовую, попадают в парня, который прятался за спинами своих товарищей, – тот распластался на земле и не может подняться. С Майдана прибегают санитары с носилками и грузят раненых. Тревожащий огонь с тыла заставляет попавших в ловушку людей выходить из укрытий и прорываться вперёд, к баррикадам. Но навстречу им летят пули из правительственного квартала, которые пробивают металлические щиты, лёгкие бронежилеты и поражают в голову, шею и грудь… Бойцы Самообороны падают, заливая мостовую кровью… Стреляют отовсюду. Грохочет автоматическое оружие, свистят пули… Крики, вопли, призывы о помощи. Почти ежеминутно на носилках или самодельных щитах в сторону гостиницы несут раненых. Убитых просто волокут за руки или за ноги…

Бойня на улице Институтской стала переломным пунктом всего противостояния… Революция принесла на алтарь победы жизни своих сынов, названных «Небесной сотней». Украинский маятник решительно качнулся в сторону «европейского выбора», что в скором времени расколет страну на части и приведёт к небывалому насилию новой Руины…

Глава первая. Заговор

Нью-Йорк. Сентябрь 2001 года

Великий город! Он подобен полноводной реке, поток которой неудержимо несётся, сметая всё на своём пути. С высоты птичьего полёта он напоминает гигантский потревоженный муравейник среди камней и вкраплений зелени. Но если приглядеться, то можно понять, что это невероятно сложный механизм, в котором непрерывно, подобно топливу, циркулирует колоссальная денежная масса, а двигателем всех процессов служит биржа. Уолл-стрит, 11. Знаменитая Нью-Йоркская биржа, где некогда началась Великая депрессия, погрузившая мировую экономику в состояние хаоса и ставшая началом нового витка развития, который поднял Америку на недосягаемую высоту мирового господства…

Нью-Йорк – это живой организм, и Манхэттен – сердце Нью-Йорка… Во всём мире не сыскать острова, подобного ему. Он ослепительно сверкает вывесками и экранами неоновой рекламы на Таймс-сквер, будоражит умы женщин всего мира бутиками на Пятом авеню, поражает видами небоскрёбов со смотровой площадки Эмпайр Стейт Билдинг, заманивает бродвейскими постановками… и безграничными возможностями большого города. Это вечно бурлящий котёл, в котором кипит жизнь миллионов жителей Нью-Йорка. И текут людские реки, сливаясь с транспортными потоками, а над ними громоздятся глыбы из стали и бетона, словно великаны, которые, заслоняя солнце и купаясь в лучах искусственного света, взирают на своих слуг презрительно-равнодушным взглядом. Иностранный турист, попавший на Манхэттен, поёжится с непривычки и ощущения того, что эта нависшая громадина в любой миг готова обрушиться на голову, но улыбнётся коренной американец, – он-то знает, что конструкция небоскрёба отличается небывалой прочностью: ни ветер, ни пожар, ни землетрясение, – не страшны ему… Это первый Манхэттен, но есть и другой, тот, который залит лучами солнечного света и изобилует холмистыми зелёными лужайками, – посреди каменных джунглей, словно библейский райский сад, раскинулся Центральный парк, излюбленное место отдыха горожан…

Двое молодых людей под сенью старого клёна наслаждались погожим выходным днём и чувством, которое уже более года владело ими. Юноша взахлёб рассказывал о своём детстве. Девушка, слушая его, сияла, в её тёмных глазах искрилась неподдельная радость, не замутнённая никакими заботами и переживаниями большого города.

– Никогда не забуду той поездки во Флориду… Это было моё знакомство с Миром Диснея, – окончил свой рассказ юноша.

– А я там не была ни разу, – грустно улыбнулась девушка.

– Милая, у нас с тобой всё ещё впереди… Следующим летом вырвемся из города и рванём во Флориду… Не беда, что детство прошло… Ты у меня ещё совсем ребёнок… – парень обнял свою подругу. Она глубоко вздохнула.

– Что с тобой? Почему ты такая печальная? – спросил юноша, заглядывая в её глаза.

– Мэтт, – не сразу отвечала девушка. – Мне страшно…

– Почему? – удивился юноша. – Со мной тебе ничто не угрожает!

– Твои родители… Одобрят ли они наш союз?

Юноша улыбнулся.