– Иван, я совсем не хотел тебя…
Он хочет попросить прощения, но Карчин сильно бьет его в живот. Андрей некоторое время не может вдохнуть воздух, ему очень больно. Несколько одноклассников в предчувствии интересного зрелища толпятся позади Лобова. Наконец Андрей, немного отдышавшись, распрямляется. Карчин молча смотрит на него. Почему они ничего не говорят?
– Иван, я серьезно, даже не думал…
Снова короткий удар в живот. Какой же он все-таки сильный. Они снова молча чего-то ждут. Скорее, Карчин ждет чего-то. Ограничится ли он этими ударами? Судя по взгляду – нет.
Андрею очень больно. Если Карчин ударит его так же в третий раз, точно не устоит.
– Чего ты хочешь? Я же прошу прощения, зачем ты бьешь? – ему, как и в седьмом классе, хочется плакать, но он сдерживается.
Карчин оборачивается к зрителям.
– Там в углу швабра.
Лобов берет у одного из одноклассников деревянную швабру и протягивает ее Карчину. Тот поворачивается к Андрею.
– Сейчас ты окунешься головой в унитаз. Понял?
Андрей стоит на ватных ногах. Он ощущает небывалую слабость во всем теле.
– Я не буду…
– Если не сделаешь, я тебя прям здесь обоссу. Считаю до трех. Понял? – Карчин смотрит на него своими черными глазками из-под челки, и Андрей понимает, что тот совсем не шутит.
Последняя попытка.
– Иван, пожалуйста, я был неправ, признаю. Я прошу… пожалуйста…
– Раз, – Карчин все так же смотрит на него.
Андрей растерянно оглядывает одноклассников.
– Ребят, ну вы чего? – слезы предательски текут из глаз, он даже не пытается их скрыть. – Ну пожалуйста, не надо!
Он переходит на отчаянный крик, но застывшие ухмылки на лицах никуда не исчезают. Им интересно, сможет ли Карчин сделать это. И каждый из них рад, что это не он сейчас на месте Клюшина.
– Два, – Карчин перехватывает швабру поудобней. Что он хочет ей делать? Бить?
– Я не буду… – Андрей закрывает лицо руками и громко, навзрыд плачет.
Сильные руки хватают его за волосы и толкают в кабинку. Он упирается руками в стенки, но после еще одного удара в область почек падает на колени. Перед ним вонючий нужник. Он не хочет дышать этой вонью. Он почти уверен, что Карчин ограничится этим. Он не заслужил даже этого.
– Головой, пидор! Головой окунись!
Его толкают ногой в спину, и он вынужден упереться руками в холодный и скользкий напольный унитаз с рифлеными боковинами для подошв. Сквозь застилающие взор слезы он видит ржавый след от постоянно стекающей воды на белой керамической поверхности. Он хочет кричать и не может, он задыхается, но не в силах сделать вдох.
Тем временем что-то твердое упирается ему в шею и придавливает его лицо к унитазу. Это Карчин двумя руками держит швабру и давит ей Андрею на затылок.
– На-ка, подержи, чтоб не дергался!
Он отступает в сторону, пропуская Лобова в кабинку. Тот хватает швабру и еще сильнее придавливает Андрея.
– Держи! Только смотри, чтоб не вырвался! – и обращаясь к Андрею: – Я же говорил, что обоссу!
Андрей делает последнюю попытку приподняться, поворачивает голову к Карчину и снова падает от тяжести нависшего над ним Лобова. Швабра поцарапала его щеку, но эта боль – ничто. Он с ужасом смотрит, как Карчин расстегивает ширинку. Он просто хочет его попугать, он не сделает этого. То, что он уже сделал, и так превосходит все ожидания любопытных одноклассников. Это все неправда. Это все не с ним.
Теплая струя мочи ударяется о поверхность унитаза и тут же попадает на его лицо. Он все-таки сделал это. И Лобов хохочет в голос. Он знал. Он даже написал это на листке. Ты труп. Ты умер. И снова это четкое, осознанное желание умереть. Раствориться. Исчезнуть.
Его уже никто не держит. Он сидит на мокром полу, закрыв лицо руками. От понимания всего ужаса положения все тело сотрясает сильная дрожь.
Кто-то другой мочится на его голову – кто-то третий после Карчина и Лобова. Немые рыдания застряли где-то в груди. Он не хочет слышать эти сдавленные смешки и шутливые комментарии. Он унижен, раздавлен и мертв. Он хочет, чтобы ему все стало безразлично. Он слышит эти ненавистные голоса и мысленно проклинает каждого. Была бы его воля, он бы убил их всех. А Лобова и Карчина убивал бы медленно. Очень медленно.
– Хорош, Петросян. Наш человек.
Лобов хвалит того третьего. Андрей знает, кого в классе называют Петросяном. Это его бывший единственный друг. Он убирает ладони от лица и видит испуганное лицо Радика. Тот поспешно прячет маленький сморщенный пенис и застегивает ширинку. Он похож на затравленного зверька, он настолько испуган, что, кажется, еле стоит на трясущихся ногах. Андрей знает, чего он так боится. Он боится оказаться на его месте. И готов ради этого сделать все что угодно. Как же он жалок и смешон.
– Давай, кто следующий? – Лобов словно приглашает одноклассников на бесплатный аттракцион. – Пухин, бегом сюда.
– Я не хочу.
Пухин, долговязый и конопатый увалень, который до потери сознания боится Лобова, отказывается ему подчиниться.
– Не понял? В смысле – не хочешь?
– Я ссать не хочу, – Пухин начинает заикаться.
– Ну плюнь тогда. Прямо в рожу плюй.
Пухин, подгоняемый собственным страхом, неуклюже подбегает к Андрею и плюет ему в лицо.
– Так… – Лобов отталкивает Пухина обратно. – Следующий. Кто там?
Он заставил каждого плюнуть. В конце концов это должно было прекратиться. Все и всегда когда-нибудь прекращается. И жизнь человеческая, к счастью, тоже.
Андрей как в тумане долго умывается в раковине. Как в тумане идет домой, открывает шкаф на кухне и достает уксусную эссенцию. Зубами срывает пластиковый наконечник. Наливает в кружку – выходит больше половины. Задерживает дыхание и старается выпить все залпом.
Он очнется в больнице. Первое, что он увидит, – заплаканное лицо мамы. Она смотрит на него, по ее щекам текут слезы. Он хочет попросить у нее прощения, но не может. Он еще долго не сможет разговаривать. Он очень жалеет, что выбрал уксус. Надо было залезть через чердак на крышу и броситься вниз. Там бы шансов вообще не было. Ему жалко маму. Она так любит его. Он подвел ее. Вот если бы он и не родился вовсе… Вот это было бы здорово. А сейчас поздно, мама все равно его любит, и она будет очень сильно страдать, если он довершит задуманное. Какой же он эгоист! Просто бестолочь. Опущенная, обоссанная бестолочь.
Потом были долгие бессмысленные беседы с разными психотерапевтами. Ни одному из них он не признался, что произошло. Он просто хотел выпить воды и перепутал бутылки. Не верите? Ну и катитесь к черту. Потом разговоры с мамой. Несколько учителей приходили к ним домой после выписки и настойчиво спрашивали, не обижали ли его в классе. Еще этот тупой участковый с усиками. Он никому ничего не рассказал. Однажды, когда-нибудь он им всем отомстит. Они узнают, кого породили. И да, он будет жить хотя бы ради этого.
***
Время до конца учебного года тянулось так медленно, что Андрею иногда казалось, оно просто остановилось. Его больше не трогали. Не били, не докапывались и не оскорбляли. Только однажды в порыве общего веселья Лобов в присутствии нескольких одноклассников спросил:
– Слышь, Клюшин! У разных людей моча на вкус тоже разная?
И загоготал. Больной ублюдок. Ничего, час расправы близок…
Подходил к концу выпускной. Андрей так и не смог воплотить желаемое: расстрелять, взорвать, сжечь Лобова и Карчина и иже с ними. Не было ни средств, ни какой-либо возможности. Тот складной нож, что он принес во внутреннем кармане пиджака, только рассмешил бы их.
– Ой, дети…
Их классная явно была подвыпившей. Сидя на скамейке и вытянув ноги без туфель, она обвела всех взглядом.
– Вы мой самый лучший выпуск! Клянусь! Лобов… – она фамильярно провела ладонью по его, как всегда, коротко стриженной голове. – Лобов, ты молодец! А где твой друг, милый друг?
– Кто именно, Тамара Михайловна? – Лобов улыбнулся такому непривычному поведению учительницы.
– А есть у вас что выпить, а? – она спросила так, будто это обычное дело. Но всем было уже все равно, почти все и так были пьяными и беззаботно веселыми.
– Клюшин, бегом, – Лобов не сказал, он отдал приказ.
Андрей знал, чего он хочет. В кабинете биологии они спрятали несколько пакетов с алкоголем. Он встал и пошел туда. В конце концов, Лобов назвал его по фамилии. Если бы сказал «Шлюхин», он бы не пошел. Точно бы не пошел, даже не поднялся с места.
Темный пустой коридор, он светит фонариком на двери. Вот и нужный кабинет. Он открывает незапертую дверь и включает свет. То, что он увидит, навсегда отпечатается в его памяти. Ксюша Кислицына лежит на парте, раздвинув ноги, а парень из параллельного класса, сын местного бизнесмена, склонился над ней. Его штаны спущены, он держит ее ноги руками.
Как только загорается свет, Ксюша резко поднимается, отталкивая парня. Андрей успевает заметить ее неприкрытые белоснежные ляжки.
– Клюшин? Ты чего здесь? – она явно смущена, рывками расправляет помятое платье, ее щеки горят. – Мы тут… просто… Ты чего хотел?
Она смотрит на него и догадывается, во что уперся его взгляд. Быстро хватает с парты черные кружевные трусики, нервно поправляет длинное платье бронзового цвета с глубоким разрезом и уходит.
– Эй, подожди, Ксюха. Мы ж не это самое…
Белобрысый парень натягивает брюки и хочет ее догнать. Она отталкивает его и, не поворачиваясь, выходит из класса.
Тогда Андрей видел ее вживую последний раз. На протяжении следующих нескольких лет он наблюдал за ее жизнью через социальные сети, зарегистрировавшись там под вымышленным именем. Не пропуская ни одного дня, она активно меняла статусы, вела микроблоги, публиковала различные кулинарные рецепты и, конечно, свои фото. Она была все так же прелестна, но замуж почему-то не торопилась. Он так и не решится ей написать…
– Ну ты и кайфоломщик, Шлюхин! – парень с раздражением снимает с вялого члена презерватив. – Чего приперся?
Он со злостью смотрит на него, но Андрей никак не выйдет из шокового состояния. Все произошло слишком неожиданно для него. Он всегда думал, что Ксюша максимально недоступна ни для кого, а тут… так просто… на столе с этим белобрысым… Какие же белые у нее ляжки…
– Ты оглох, что ли, опущенец? – парень машет перед лицом Андрея рукой. – Ну ты больной. На, выкинь по дороге.
Он кладет ему на голову только что снятый презерватив. Андрей приходит в себя и с отвращением сбрасывает его с головы. Белобрысый гогочет.
Андрей выходит в темный коридор, прислоняется спиной к стене и больно кусает свой согнутый указательный палец. Ему вдруг становится невыносимо плохо, холодно и одиноко. Он ощущает приторно-сладкий запах. Откуда? Подносит к носу пальцы. Догадка – словно удар ножом в сердце: это презерватив, который он скинул с головы, был ароматизирован. С запахом клубники. Теперь этот запах повсюду. Он пытается задержать дыхание и дойти до уборной, но не выдерживает и снова дышит этой вонью. Он забегает в туалет, включает воду и яростно трет пальцы. Ничего не помогает, они все так же воняют. Он садится на пол. Что-то внутри его рвется наружу. Даже не пытаясь сдержать себя, он вдруг начинает смеяться. Как символично! Это ведь тот самый туалет! Воспоминания, словно живое мерзкое существо, зашевелились в его голове. Он уже не смеется, а плачет, лежа на холодном кафельном полу. Нет никаких сомнений: он заранее знал, как закончится для него выпускной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69250840&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
