Светлана Козлова "Страницы минувшего будущего"

Тот, который Кравцов, обернулся, бросил на Агату быстрый взгляд, отвернулся и вновь отхлебнул свой кофе. А Ситников, явно с трудом подавляя рвавшееся наружу удивление, дёрнул шеей и натянуто улыбнулся в попытке выглядеть доброжелательно.

– Помощником? А как звать тебя?

– Агата.

Кравцов громко фыркнул и обернулся вновь. На сей раз зрительный контакт продлился на пару мгновений дольше, но разорвался в той же последовательности, что и первый.

– А у нас что, все подряд уже псевдонимы себе берут?

Повисла тишина.

Стало обидно до такой степени, что даже губы надулись как-то сами собой. Язвительный выпад пришёлся прямо в точку, и Агата смерила тёмный затылок взглядом исподлобья.

– Это родное, вообще-то.

В ответ лишь фыркнули вновь. Ситников, наверное, решив прийти на помощь, подался чуть вперёд, привлекая тем самым внимание успевшей растеряться Агаты.

– Ну, – голос его, в отличие от голоса напарника, был преисполнен нотками усмешки, да и взгляд казался хитроватым, – и кто же тебя послал?

– Так Стрелецкий! Ну, Николай Борисович, – и, кое-как сунув папку подмышку, Агата тряхнула несчастным клочком, прежде чем сделать шажок вперед и показать его собеседнику. – Вот.

Мужчина взял бумажку и пробежался по ней глазами. Очевидным образом лицо его вытянулось, а из взгляда улетучились огоньки веселья. Несколько раз он перечитал написанное, несколько раз кинул странные косые взгляды, словно бы не зная, как реагировать следовало. Затем протянул листок Кравцову, всё это время совершенно меланхолично кофе попивавшему, и пробормотал удивленно:

– Похоже, она не врёт.

Не поняв, с чего бы ей вдруг врать, Агата посмотрела сначала на одного мужчину, затем на другого – Кравцов сел, не пожелав расставаться с кружкой, и впился колючим взглядом в записку. Тёмные брови его медленно поползли вверх, а на скулах стали заметны желваки.

Агата молча сглотнула. Сердце предательски забилось о рёбра вновь. Каким же спасением служила сейчас папка, в которую можно было вцепиться и скрыть дрожь в руках!

– То есть, – Кравцов посмотрел каким-то странным взглядом – в нём крылись и недоверие, и вопрос, но главенствовали огоньки непонятной и совершенно беспричинной злости, – ты хочешь сказать, что не проиграла кому-то в карты и сейчас не отрабатываешь долг?

Проиграла? Отрабатывает долг? Что за ахинею он несёт?

– Нет… меня правда сюда определил Николай Борисович.

С грохотом опустив кружку на стол – Ситников едва успел молча сдвинуть свои плёнки в сторону, чтобы уберечь их от выплеснувшихся капель, – мужчина с полным яда «они что, вконец там охренели?!» вихрем вылетел из кабинета, попутно задев Агату плечом и даже не заметив этого. Дверь хлопнула так, что дрожь от испуга против воли пронзила тело.

Они? Что? Вконец? Там? Охренели?

Агата, конечно, подозревала, что ей вполне могли не обрадоваться, но так… Вчерашних студентов не слишком-то любили обычно, потому что всему их надо учить и многое втолковывать, но разве они в том виноваты? Почему реакция оказалась настолько – настолько! – неприязненной? И куда сейчас выбежал этот Кравцов, сжав в кулаке несчастный клочок бумаги?

Послышался протяжный вздох.

– Да не обращай внимания, – Ситников махнул рукой и вымученно улыбнулся. – Проходи. Меня Володей зовут.

– Агата, – пришлось кивнуть и сделать пару мелких шажков вглубь помещения. Уверенность и решимость испарились, словно их не бывало никогда. – А почему так?..

Владимир вздохнул вновь и потёр шею.

– Человек нам уже давно нужен, вдвоём зашиваемся порой натуральным образом. Но мы, признаться, рассчитывали как минимум на парня. А с тобой что делать будем, даже не знаю.

Очень захотелось сесть; но предательская дрожь и ухавшее под горлом сердце не позволяли даже шевельнуться чуть резче. Закусив губу, Агата опустила голову, и несколько непослушных прядок цвета, который по первоначальной задумке должен быть красного дерева, упали вперёд. Чувство какой-то непонятной гадливости холодной волной набежало на всё тело, вызвав новое содрогание.

Так. Спокойно.

Вдохнула, выдохнула.

Она ни в чём не виновата. По крайней мере, в данную минуту уж точно. Она сюда не напрашивалась, её определили, просто предложив вариант. С какой стати нужно было от него отказываться? Тем более, если ничего не знала.

А если бы знала?

Сомнение закралось на подкорку. Если бы стало Агате заранее известно, что ей не обрадовалась бы как минимум половина команды, отказалась бы? Ведь наверняка имелись ещё варианты. А может, можно будет самой попросить о переводе и разузнать о свободных местах?

Владимир с шумом потянул носом воздух и побарабанил ладонями по коленям.

– Ты раздевайся давай, бери стул и садись ко мне. Не съем.

Додумать мысль так и не получилось – вздрогнув, Агата словно на автомате потянула куртку вниз вместе с висевшей на плече старенькой сумкой, заодно наконец-то избавившись от надоевшей папки и по-прежнему буравя взглядом облезлый линолеум. По своей натуре отличавшаяся общительностью, в любой иной ситуации непременно переступила бы через предательскую стеснительность, много лет закапываемую в самые дальние уголки и создававшую в симбиозе с любовью к общению необычный коктейль. Но сейчас язык сам собой затаился меж зубов.

Ситников сгрёб бумаги в огромную кучу и сдвинул её на самый край стола. Расчистил побольше места прямо перед собой и разложил в ряд несколько плёнок, размотав их от начала и до конца. Коричневые хвосты свесились через край столешницы. Молча Агата проследила за их медленными беззвучными колебаниями.

– Значит, смотри. Я пока не знаю, чем тебя ещё занять можно, поэтому вот, – Володя кивнул на будущий фронт работ и чуть отодвинулся, позволяя Агате поставить стул рядом с собой. – Короче, берёшь ножницы и все кадры, которые сверху помечены белым крестиком, вырезаешь. Один вырезала, взяла кисточку, набрала немного клея и тут же склеила, чтобы огрызков не было. Внимательно только смотри, если не то вырежешь, запорешь весь моток. Понятно?

Вместо ответа – кивок.

Володя улыбнулся. Махнул рукой и подался чуть вперёд.

– Всё нормально будет. Ну, мы и впрямь не ожидали.

В ответ Агата лишь пожала плечами и поковыряла кистью жидкий прозрачный клей в бутылочке. Приподнятого настроя словно не бывало; на смену ему пришло непонятное и совершенно непривычное уныние с примесью… вины?

Стоп. Стоп, Волкова. Стоп.

Ты. Ни в чем. Не виновата.

Заруби это себе на носу.

– Старайся резать так, чтобы оставлять запас для клея.

Ножницы послушно сместились чуть в сторону, и лезвия сомкнулись. Плёнка с приятным и едва слышимым звуком распалась на две части. Владимир встал и, переставив чашку с остатками кофе на соседний стол – такой же заваленный всякой всячиной, – пошарил в его выдвижных ящиках.

– Даже угостить тебя нечем. Только заварка есть.

– Спасибо, не стоит, – Агата опустила голову и мазнула клеем по плёночному краю. Голос – обыкновенно звонкий – теперь звучал приглушённо и нарочито ровно. Казалось, позволь она себе хоть какие-то эмоции, и на неё сразу же посыпались бы укоризненные взгляды и замечания. Хотя внутренний голосок нашептывал, что Владимир-то и не создавал впечатления злобного начальника, напротив – старался хоть как-то сгладить возникший острый угол.

– Эй, ладно тебе. Ты же не виновата ни в чём. Научим тебя, будешь помогать. Не в том объёме, конечно, но это не критично. Помощь нам всё равно очень нужна.

Протяжный вздох вырвался из груди, и Агата позволила себе опустить до того насильно распрямляемые плечи. Очередной «щёлк», и очередной кадр вырезался за ненадобностью. Владимир плюхнулся на свой стул и вытянул ноги, искоса наблюдая за процессом правки материалов.

– Куда он пошёл-то? – вопрос прозвучал жалобно, и поздно Агата прочистила горло в надежде сменить тональность. В ответ усмехнулись.

– Известно, куда. В кадры, ругаться.

Внезапно внутри загорелся уголёк, жар от него быстро распространился по всему телу, отчего руки даже сжались в кулаки, а губы сомкнулись в тонкую полоску. Отлично. Пускай идёт и ругается. Если её переведут, молча уйдёт. А если нет… то не ему решать. В конце концов, её сюда определили, и она имела полное право занимать именно эту должность, именно в этой команде.

– Тебя кем назначили-то? Помощником корреспондента?

– Угу.

Владимир рассмеялся – на этот раз без натуги, легко и искренне. Невольно Агата покосилась на него: Ситников был симпатичным, и улыбка ему шла. Запустив пальцы в русые волосы, он взлохматил их и завёл руки за голову.

– Не повезло тебе.

«Это я уже поняла». Стоило огромных усилий проглотить выпад и не позволить ему стать возгласом. Вместо едкого комментария Агата спросила нечто иное:

– В каком смысле?

– Ну, я-то оператор, а вот как раз Денис, он…

Грохнула дверь.

– Владимирович.

Мурашки размером с горошину вновь покрыли спину и плечи, тут же опустившиеся ещё ниже. Не имелось нужды в окончании Владимирова высказывания, и так всё прояснилось. И от понимания стало совсем тоскливо.

Не так представлялся первый рабочий день в полюбившемся месте. Конечно, готовиться приходилось к разному, но к чему-то подобному всё же в меньшей степени; удавалось тешить себя мыслями о том, что всё сложилось бы более или менее хорошо. Теперь оказалось, что зря. Сердце вновь начало выплясывать степ, и от грохота этого о рёбра начало подташнивать.

На каком-то зверином инстинкте Агата практически незаметно подтянулась в сторону сидевшего рядом и смотревшего на коллегу Владимира.

– Ну, что?

Преисполненный нотками издёвки явственной вопрос оказался проигнорирован. А может, и вовсе не услышан. Полный внешней решимости, Кравцов в несколько шагов пересёк комнату, бесцеремонно свалил кучу бумаг со своего стола прямо на пол и шагнул к шкафу, притаившемуся в дальнем углу. С верхней полки на свет показалась пишущая машинка, тут же перекочевавшая на освободившуюся столешницу, накрытую толстым стеклом. Следом на стол рухнула внушительных размеров стопка листов.

– Закончишь с этим, – Кравцов кивнул через плечо на разложенные на Владимировом столе плёнки, – и сядешь сюда. Всё размножить в двух экземплярах.

– Денис, – Володя неверующе воззрился на Кравцова; тот не удостоил и взглядом в ответ.

– Чем быстрее справишься, тем лучше для тебя. И, если думаешь, что мы вот так сразу будем тебя брать на выездные репортажи, спешу огорчить.

Вот как, значит. Отлично.

Обида смешалась со злорадством. Получалось, в кадрах дали от ворот поворот, иначе с чего бы ему столь явственно беситься и смотреть так холодно, что аж глаза сверкали. Не любил, когда не по его что-то случалось, значит. А ещё значит, что…

Что она остаётся.

Полуулыбка набежала на вечно обветренные губы. Агата почувствовала на себе взгляд Владимира – тот явно ожидал какой-то реакции, но ожидания его, как видится, не оправдались. Потому и смотрел, сидя рядом, с удивлением – то можно было даже почувствовать.

Мысли скакали в голове, словно на дискотеке. Её защитили, её кандидатуру отстояли! А, если верить Стрелецкому и его словам о том, что этой парочке человек нужен уже давно, то сам собой напрашивался вывод: в неё верили. Доверяли. И уже этого Агате с лихвой хватало, чтобы ледяная рука ослабевала, а мурашки стремительно уменьшались в размерах. Дыхание постепенно выравнивалось, сердце опускалось на свое место, и даже из плеч ушло отвратительное напряжение.

Владимир, пусть и не ожидал её появления, всё же оказался любезен и дружелюбен; Николай Борисович за неё вступился. Чего ещё надо? А этот Кравцов… один против двоих. Пусть смотрит волком, пусть заваливает бессмысленной работой вроде уже данной: наверняка придумал по пути обратно. Агата докажет, что тоже не лыком шита, и что-то, да может, а там глядишь, и изменения какие случатся.

Ну, не пойдёт же он к генеральному из-за вчерашней стажёрки?

Денис стоял неподвижно, спрятав руки в карманы потёртых джинсов. Испытующе смотрел в ожидании какой-то словесной реакции – Агата чувствовала на себе этот пристальный и лишённый приветливости взгляд. Скулы его, и без того острые, из-за плотно сжатых челюстей казались словно высеченными из камня парой резких и не очень аккуратных движений.

Это Агата сумела увидеть, когда, постаравшись придать всему своему виду максимальную уверенность, подняла голову.

Теперь точно, никаких вопросов про свободные места и возможности перевода. Её сюда назначили, значит, будет работать. И плевать на всё.

И куда только делось свойственное упрямство?

Чувствуя, как привычный тёплый стержень твердел где-то внутри, вдоль позвоночника, Агата заправила волосы за ухо и посмотрела Кравцову в глаза.

Тёмные. Карие.

Холод. Равнодушие. Ожидание ответа.

Он стоял, не шевелясь и даже будто бы не дыша. И Агата… усмехнулась.

Молча Денис изогнул бровь, позволив взгляду приобрести лёгкий налет вопросительности: «Ненормальная в придачу?».

А Агата и сама удивится чуть позже такой своей реакции. Но в минуту данную лишь одно сказала:

– Понятно, Денис Владимирович.

Она слишком долго и упорно шла к этой цели, многим пожертвовала, чтобы добиться своего. А потому вот так просто позволять себе теряться и, тем паче, отступать, было непростительно. Ничего ещё не началось, чтобы опускать руки.

Давай, Волкова. Мечта твоя сбылась.

Держи её теперь.

Глава 2

Больше всего на свете Марк не любил, когда его пытались обвести вокруг пальца.

На детской площадке молодой отец с маленьким сыном запускали воздушного змея. Самодельный монстр никак не желал взмывать ввысь, и его длинный пёстрый хвост то и дело спутывался с леской, отчего едва начатый полет прерывался вновь и вновь. Мальчуган воодушевлённо помогал отцу чинить игрушку, а с детского личика не сходила радостная гримаса предвкушения.

О чём он думал? Наверное, о чём-то очень светлом и непосредственном – как и все дети.

А разноцветный змей, наконец, взмыл в воздух в очередной раз, развевая хвостом из пёстрых кисточек.

На них и смотрела Агата.

Маленькая кухня была аскетичной, но притом довольно уютной и комфортной. Вкусно пахло супом, через окно, завешенное тонкими простенькими занавесками, пробивалось солнце, периодически громко трещал старенький холодильник в углу. По воздуху плыла тишина, однако тишина эта не добавляла уюта.