С открытыми глазами спокойнее, однако напряжение не уходит. Она стоит всё так же – не двигаясь и изо всех сил вслушиваясь. Выключить воду? Но тогда она не только выдаст своё присутствие (хотя какая уже разница), но и свои подозрения относительно того, что кто-то находится в квартире. Впрочем, разве выключение воды не означает, что она просто закончила принимать душ? Эта мысль оказалась слабее предыдущей.
Несколько секунд длились слишком долго. Она глубоко вдохнула; медленно. Оказывается, она перестала дышать, едва услышала слабый стук. Следующие несколько таких же звуков её уже не напугали. Она была готова услышать их. И в каком-то смысле даже надеялась на это. Стуки – стало ясно – раздавались от соседей этажом ниже.
«Господи, ну и напугали вы меня!» Она выдохнула с облегчением. Наконец расслабившись, она снова откинула голову назад, закрыла глаза, с наслаждением домывая волосы, слушая их приятный скрип. В последний раз она сполоснула лицо. Открыла глаза. …И застыла, охваченная волной холодного ужаса.
«Просто твоё воображение?» Это сказала маленькая девочка. Она стояла перед Олей, наклонив голову вниз. Её светлые волосы, казавшиеся мокрыми, закрывали плечи и лицо, опускаясь на грудь.
«Да, мама?» – добавила девочка и стала медленно поднимать голову. Но её лица Оля не увидела. Подступила тошнота, по телу разлилось тепло, словно вся кровь стала переливаться в ноги; стены, шторка, ванна, белокурая девочка – всё расплылось перед глазами. Сердцебиение замедлилось, мышцы обмякли, в ушах зазвенело. Оля схватилась за шторку, не в силах устоять на ногах.
«Да, мама?» – снова услышала она, на этот раз как будто издалека, сквозь шум, и потеряла сознание.
Сорванная шторка наполовину укрыла Олю, лежащую на коврике.
На горизонте, большая часть которого, правда, была скрыта высотными домами, появилась узкая полоска зари. Фонари ещё горели, на улице – никого.
В комнате полумрак, рассеиваемый только экраном монитора и слабым светом уличных фонарей. Наверное, стоило бы немного поспать, но Илье спать не хотелось. Забыв о времени, он с головой ушёл в мир новой компьютерной игры. Все домашние за городом, на даче, и никто не мог его отвлечь. Практически не моргая, он смотрел в экран, стараясь не упустить ни секунды игры. В наушниках пока не было ни звука.
С шести лет Илья начал погружаться в виртуальный мир, полный приключений, возможностей и… крови. Nintendo Famicom (Dendy), Sega, Sony Play Station, PC… – много всего. Не было разве что Xbox. Он и сам точно не знал, сколько сотен игр прошёл. Игроман – так его называли другие, да и он сам так о себе думал. Стены в его комнате заклеены постерами различных игр, одни приходили на смену другим: Silent Hill, Resident Evil, StarCraft, Dragon Age, Diablo, Bioshock и множество, множество других. Стратегии и экшны, хорроры и квесты – он представлял себя их героем. Много воображал, говорил в соответствующем языковом стиле и бесконечно рассуждал о том мире, в котором «находился» или хотел бы оказаться. Он был лучшим собеседником, если дело касалось игр. Кое-как закончил девять классов, зато знал толк в играх, замечал мельчайшие детали и недоработки. У него всегда можно было найти самые новые игровые журналы, самые современные игры (конечно, не все сразу, но часть точно). Почти все свои деньги он тратил на три вещи: комплектующие для компьютера или новую консоль, новые игры и пиво. Обновлять оборудование приходилось не слишком часто, раз в три-пять лет, поэтому в основном траты приходились на новые игры и – в большей степени – на пиво. Сегодня ночью пива не было. Как бы Илья ни любил выпить, он делал это не каждые сутки.
Илья никогда не брал новую игру просто так, не обдумав свой выбор как следует. Его можно было бы назвать профессионалом в области компьютерных и видеоигр – он оценивал их реалистичность, графику, атмосферность, сюжет, физику и т. д., но он предпочитал называть себя игроманом.
Несмотря на свою щепетильность, разборчивость, гурманство, Илья решил опробовать новую игру, ровным счётом ничего о ней не зная. Он никогда нигде ни от кого про неё не слышал; ни в одном журнале, даже в интернете, про неё – ни строчки. Он даже не понял, каким образом нашёл её.
Сама страница выглядела предельно просто – всего три слова чёрным по белому:
Твоя Игра
…about
Недолго думая, Илья нажал на ссылку …about. Что-то звуковое… Возможно, описание игры, но очень странное и жуткое. Такое он слышал впервые. Да и вообще не мог припомнить подобное, звуковое, описание игры.
Уже через минуту сердце учащённо билось, ладони вспотели, а сам он сидел весь бледный, оглядываясь чуть ли ни при каждом звуке в наушниках. Пару раз даже снимал их и вслушивался в тишину в квартире, нервно оглядываясь. Ему хотелось включить свет, но он всё-таки оставался на месте, получая некое удовлетворение от испытываемого страха. Такого чувства Илья не переживал с тех пор, как, будучи ещё школьником, впервые ночью один играл в Silent Hill. Сейчас ему тридцать. Он сразу нажал на ссылку закачки, которая появилась, едва закончилось воспроизведение описания.
Пока шла закачка, Илья решил найти более детальную информацию об игре. Однако поиск ничего не дал. Впрочем, эта неудача его даже порадовала, поскольку напомнила японский фильм «Проклятие-3D». Только там – видеозапись, а здесь – компьютерная игра. Возможно, его заинтриговала именно эта похожесть, поскольку он обожал всё таинственное, загадочное и жуткое (на протяжении многих лет любимейшими играми были Silent Hill и Resident Evil, позже к ним добавились Call Of Cthulhu: Dark Corners of the Earth, Amnesia: The Dark Descent и ещё несколько других); возможно, решающую роль сыграло забытое детское чувство страха. Скорее всего, и то и другое.
Илья кликнул на закачку и через пару часов, уже под утро, запустил «Твою Игру». В предвкушении он смотрел на чёрный экран, ожидая увидеть какую-нибудь ужасную заставку: не мясо и кровь, а нечто затягивающее в другой мир, держащее в напряжении, в усиливающейся тревоге, перерастающей в ужас… Ничего такого не случилось.
В центре чёрного экрана одна за другой возникли буквы, которые сложились в приветствие:
Здравствуй, Илья
Затем курсор передвинулся на следующую строку и стал мигать, словно ожидая ответа. Илья несколько секунд тупо смотрел на это приветствие, потом вслух спросил: «Это что за фигня?»
На какое-то мгновение его охватила злость: потратить столько времени на закачку такого отстоя! Но вспомнились чаты с так называемым искусственным интеллектом, имитирующие обычное человеческое общение. Когда-то ему даже нравилось так початиться, а потом стало скучно и вообще непонятно, зачем их придумали.
Но сейчас перед ним не чат, а игра, которая довольно долго закачивалась – по-любому дальше будет что-то интересное. Надо отдать должное разработчикам: то, что поначалу Илью разозлило, теперь приняло совсем другую форму. Единственное непонятно: откуда они знают его имя?.. Может быть, главного героя игры так зовут по умолчанию?.. Хотя намного таинственнее и гораздо более жутко представить, что игра сама «узнала», что игрока зовут Илья.
Не стоит спешить с восторгами, посмотрим, что будет дальше. И Илья напечатал:
Приветствую тебя, о, Великий Разум
Посмотрел на напечатанное, улыбнулся и нажал Enter.
Через пару секунд на экране возник – так же, буква за буквой – ответ:
В этой игре можно всё.
Это Твоя Игра. Ты готов?
Он напечатал:
Да
Экран погас. Через секунду в нижнем левом углу появилась полоска загрузки, и приоткрылась часть игрового мира. Никаких настроек – сразу игра. Однако первого впечатления хватило, чтобы напрочь забыть про них.
Бросилась в глаза чёрно-белая графика: только чёрное и белое, никаких серых оттенков. Всё было словно нарисовано чёрной ручкой. Чёткие линии, границы, никаких зазубрин в наклонных линиях, словно по умолчанию было включено сглаживание, никаких разрывов в пересечениях – идеально, как будто реальность спроецирована чёрными чернилами на белый фон суперпрофессиональным художником.
Охренеть… Такой графики он ещё не видел: невзрачная, бедная по цветам, но идеально дублирующая реальность. При этом игровой мир казался загадочным и пугающим. Не только из-за графики или из-за тишины, царившей в нём. Возник графический экран монитора, точь-в-точь дублирующий экран Ильи; на нём – ещё один, точно такой же, на том – такой же и т. д., пока этот «тоннель», уходящий вглубь, не заканчивался одним чёрным пикселем, словно бесконечностью.
Не зная управления, Илья по привычке (как в большинстве игр) повёл мышкой по коврику. Камера (или голова главного героя, как представлял себе Илья) повернулась налево именно с такой скоростью, к какой он привык – чувствительность мыши была идеальной. Он увидел дверь с наклеенным постером игры Bioshock, слева от неё – микроволновую печь на небольшой тумбочке, рядом с которой вдоль стены разместился невысокий шкаф. Направо от двери, как раз напротив невысокого шкафа, – ещё один, узкий и высокий, с одной приоткрытой дверцей, на которой висела футболка. Сверху, на шкафу, – какая-то коробка. Перед ним, ближе к главному герою, вдоль стены, – диван, не слишком аккуратно застеленный. На нём валялись игровые журналы и ноутбук. Напротив этого дивана – ещё один, поменьше, ничем не застеленный.
Илью пробрало смешанное чувство тревоги и восхищения. Он сдвинул мышку в противоположную сторону. Камера повернулась вправо. Системный блок на столе, задёрнутые на окне шторы.
Круто… Его захватил восторг. Очень впечатлительный, с богатой фантазией, он представил, что там, в игре, – его комната. Присмотревшись, Илья убедился, что виртуальная комната – совершенная копия его реальной комнаты. Это ничуть не удивило, напротив, очень понравилось, – атмосфера действительно жутковатая. Сколько игр ему известно, воспроизводящих место, где он в данный момент находится, да ещё так детально? Ни одной!
Сам вид игрового мира пробуждал приятное возбуждение и в то же время внушал жуткое чувство. Ну, какие ещё есть возможности? Он направил камеру вниз, на клавиатуру, которая, как он и ожидал, была идентична его реальной клавиатуре, на мышку, представляя, что увидит свою руку. Руку, правда, он не увидел, но увидел, что мышка движется точно так же, как двигает её он, только будто сама по себе.
Потрясно… Ему не нравилось, что он не видит руки персонажа (хотя, возможно, только пока в них нет оружия), но сама атмосфера, созданная чёрно-белой графикой с таким совпадением с реальностью – действительно нечто. На отдельные недоработки можно закрыть глаза.
Так, пройдёмся по комнате. Он нажал клавишу с буквой W, зная, что обычно в играх от первого лица за движение вперёд отвечает именно она. Персонаж задвигался. Илья посмотрел на стул, на котором сидел. Но посмотрел не сразу, перед этим вообразив, что увидит себя. На секунду ему захотелось встать и рассмеяться (игра – супер), но он сдержался и просто повернул персонажа. Никого. Впрочем, это логично, ведь там только что сидел главный герой.
Потрясающая графика! Хоть ничего не настраивай! Вероятно, игра сама определила, что можно поставить всё на максимум. Нет, даже на ультра! И хотя нет эффекта белого шума, атмосфера жуткости создана идеально. Что же это за игра, откуда она, кто производитель и почему Илья про неё ничего никогда не слышал и не читал? Ладно, сейчас это не важно, он позже поищет информацию.
Илья развернул главного героя и направил его к двери, у которой нажал клавишу с буквой E. Ручка повернулась, щёлкнув замком, и дверь без скрипа открылась. Илья чуть вздрогнул от неожиданности и автоматически повернул голову, чтобы посмотреть на дверь в свою комнату. Ему послышалось – замок действительно щёлкнул. Глазам, привыкшим к свету монитора, нужно было привыкнуть к мраку, поэтому Илья смотрел не на саму дверь, а чуть выше, чтобы видеть очертания. Вроде закрыта…
Жуткое чувство чьего-то присутствия – не в комнате, где он сидел, а за дверью. В воображении ему рисовалась картина поворачивающейся ручки, медленно открывающейся двери, а затем… Он прервал эту фантазию. Он всё-таки себя переоценил – не учёл свою впечатлительность. Смартфон показывает шестой час утра. На улице стало чуть светлее. Надо бы поспать, но спать не хотелось. Он играл всего несколько минут, – даже не играл, а «пробовал на вкус», – но этого хватило, чтобы оценить жуткую атмосферу игры на десять баллов из десяти. Впрочем, он не исключал возможности, что его мозг устал и потому он воспринимает игру именно так. Но игра ему определённо нравилась, и хотелось посмотреть, что там дальше. С другой стороны, он ощущал необходимость выключить её, чтобы снять нервное напряжение. А если выключит сейчас, то продолжит только ночью.
Для хоррора и триллера лучше всего подходит ночь, когда сидишь дома один, с задёрнутыми шторами, в наушниках и без света. И желательно, чтобы никто не отвлекал (не звонили по телефону или в домофон). Только тогда достигается максимальный эффект. Только тогда по-настоящему испытываешь тревогу, страх, ужас. А если ты эмоциональный и впечатлительный, то можно доиграться до галлюцинаций.
Но проверять свои нервы Илья всё-таки решил ночью; а сейчас нужно поспать.
Перед тем как заснуть, он думал об игре и о том, что, когда проснётся, обязательно расскажет о ней Серёге.
На этот раз кошмары Олю не мучили. Правда, состояние, в котором она находилась несколько секунд назад, вряд ли можно было назвать сном. Но сейчас она об этом не думала, поскольку и приснившегося не помнила. Зато чувствовала лёгкую тошноту и тупую боль в голове. Слышала шум падающей из душа воды. Попробовала сесть. На мягком коврике особого дискомфорта не чувствовалось, однако тошнота не проходила, а голова заболела сильнее.
«Блин…» – поморщилась Оля, схватившись рукой за лоб. Рвотных позывов она не ощущала и с пола подниматься не спешила. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, пытаясь избавиться от неприятного чувства в желудке, она посмотрела на свою руку. Крови нет, хорошо. Ей очень повезло: лбом-то она ударилась не о коврик, а о голый кафель, но, схватившись за шторку, видимо, немного замедлила своё падение и оттого смягчила удар.
Что ж, ей действительно повезло. Она попыталась встать. Головокружение. Но тошнота чувствуется уже меньше. Она переключает кран с душа на сплошную струю, наклоняется над раковиной и ополаскивает лицо холодной водой. Потом смотрится в зеркало. Вспоминает, что произошло, свою галлюцинацию. Или не галлюцинацию?..
«Вряд ли я готова к такому», – говорит себе. Читать, набираться знаний, интересоваться неизвестным, малоизученным или вообще неизученным – это, конечно, здорово, но почувствовать на себе… почувствовать именно так… Оля качает головой, забыв про боль, которая тотчас напоминает о себе.
«Ладно, приложу лёд, потом повешу шторку обратно», – мысленно проговаривает план действий. Чтобы не провоцировать боль, она не спеша вытирает влажные после душа участки кожи, накидывает сорочку и выходит из ванной. Сейчас её уже ничего не пугает и не тревожит. Неосознаваемое внутреннее чувство безопасности от того, что худшее позади, плюс головная боль и почти исчезнувшее чувство тошноты сделали своё дело. Оля прошла на кухню и достала из морозилки несколько кубиков льда.
Солнечный свет вовсю проникает в окна, тепло. Из шкафчика над плитой она достаёт марлю и заворачивает в неё лёд. Прикладывает ко лбу и сразу чувствует облегчение. Придерживая одной рукой марлю, другой берёт из холодильника бутылку простой воды, наливает в стакан (он стоит на столе). Садится за стол, поближе к окну, и медленно пьёт.
Город просыпается. Солнце поздней весны поднимается всё выше, жёлтым светом отражаясь от окон домов, стёкол и крыш машин, как припаркованных, так и заполонивших дорогу и останавливающихся, чтобы пропустить пешеходов. Последних становится всё больше.
Как хорошо, что у неё сегодня выходной, поскольку в нынешнем состоянии вряд ли можно сосредоточиться на работе.
Коротко подумав о работе (она психолог в средней школе №9), Оля почти сразу забывает о ней. За окном утренняя суета, но, конечно, не так оживлённо, как в будни.
Маленькими глотками она пьёт воду. Лёд немного подтаял, однако голова ещё болит, хотя уже слабее. Полная женщина в возрасте с внушительных размеров сумкой в одной руке пошла через проезжую часть в то время, как начал мигать зелёный свет светофора.
«Какая нетерпеливая», – усмехается Оля, в то время как женщина тяжело семенит толстыми ногами через дорогу. Оказавшись на другой стороне, женщина останавливается, чтобы отдышаться. Наблюдая эту картину, Оля одновременно чувствует и смешливость, и отвращение. Люди… До чего же они… Ну да ладно, это сейчас не важно.
Приём «отвлечение»[2 - Абстрагирование от определённой части реальности, переключение внимания.], который Оля сознательно попробовала применить, не принёс ожидаемого результата – неприятные воспоминания о случившемся не отступили. Но головная боль наконец перестала быть ощутимой.
Оля кладёт остатки льда в раковину, выжимает марлю и возвращается в ванную. Шторка висит на краю ванны, наполовину застилая пол. Ничего необычного; всё, что случилось несколько ранее, произошло будто в кошмарном сне. Она качает головой, словно отгоняя пугающие мысли. Уже не тревожно, не страшно, только память играет сейчас не лучшую роль. Но, как бы то ни было, чувствует она себя лучше, чем, например, если бы испытала посттравматический шок. Оставалось только повесить обратно шторку, на что ушло некоторое время.
Она потратила почти полчаса, старательно цепляя каждую петельку, при этом испытывала некоторое раздражение, вызванное желанием поскорее закончить с этим делом. Ей вспомнилась та женщина, что в спешке перебежала дорогу. Оля улыбнулась, подумала: «Вот вам и проекция». Не признавая у себя такую черту, как нетерпеливость, Оля увидела её в другом человеке. «Не судите, да не судимы будете», – замечает про себя. Закончив, наконец, со шторкой, Оля выходит из ванной, направляется в зал. Сейчас она заправит кровать и сразу пойдёт прогуляться, подышит свежим воздухом, проветрит голову, и мрачные мысли уйдут.
Минут через двадцать, одетая в лёгкую куртку, юбку и туфли, она, выключив в коридоре свет, выходит на лестничную площадку. Сумочку она не взяла, поэтому ключ кладёт в карман.
Оля выходит на улицу. Снова лёгкое головокружение. Она прислоняется к стене. «Ну, может, хватит уже…» – произносит с мольбой… Чувствует прохладу. Оглядывается. Пасмурно, но дождя нет. Где она, что с ней?
Она обнаруживает себя сидящей в плоскодонной овальной лодке, которая стремительно плывёт вниз по реке, по обе стороны которой раскинулся лес с высокими хвойными и лиственными деревьями. Река бурная, но узкая; из-за её шума не слышно, как шелестят листья, лишь по их шевелению и по собственным ощущениям она понимает: ветерок есть. Значит, она на сплаве по горной реке. Прохлада и свежий горный воздух. Она ощущает его чистоту и свежесть. В городе такого нет. Однако она не успевает насладиться атмосферой.
– Гребите сильнее! – внезапно слышит она чей-то крик. – Впереди большая бочка[3 - Зона интенсивного перемешивания воды с воздухом.]!
Инстинктивно Оля обеими руками хватается за края рафта, смотрит прямо перед собой. Замечает, что, кроме неё, в рафте ещё несколько человек, в руках у них вёсла, и на всех надеты оранжевые спасательные жилеты (на ней тоже). Все гребут синхронно и изо всех сил. В следующее мгновение она уже не помнит их, несмотря на то, что они прямо перед ней.
Она видит огромный водопад. Её руки сильнее вцепляются в края рафта, а сердце словно проваливается. Мелькает мысль: для неё всё закончится раньше, чем рафт начнёт преодолевать так называемую «бочку».
– Да это целый водопад, чёрт возьми! – раздаётся возбуждённый, встревоженный крик.
– Без паники! Гребите не переставая! Сейчас проскочим! – кричит сидящий впереди мужчина поверх шума реки.
Все неукоснительно налегают на вёсла, кроме Оли, – она впала в ступор и ничего не слышит, не понимает. Впрочем, никакого весла она и не держала, так сильно ухватилась за края рафта, что пальцы побелели.
Только мужчина перестал кричать, как под носом рафта оказалась пустота. Река с рёвом упала вниз, оставив рафт без опоры.
Оля чётко видит капли воды вокруг рафта, вокруг себя, вокруг людей с вёслами, кажущихся сейчас статуями, белую завесу из капель в месте, где вода падает вниз; лес застыл, никаких звуков – весь мир как будто остановился.
«Господи, да что же происходит?!» – слышит она крик в своей голове, а потом центр тяжести рафта переместился в его носовую часть, несмотря на скорость, и он, медленно переворачиваясь, устремился вниз.
Неизвестно, что заставило Олю сделать то, что она сделала в следующий момент, но, возможно, именно это спасло жизнь ей и другим. Скорее всего, просто удача. Её левая рука соскользнула с края рафта. Широко открытые глаза не чувствовали попадавших в них мелких капель. Уровень адреналина скакнул до максимума. Оля не выпала из рафта – оттолкнулась изо всех сил ногами от дна. Рафт немного повернулся в обратную сторону, и его задняя часть попала под наиболее тяжёлые объёмы падающей воды, благодаря чему он стал переворачиваться сильнее и быстрее и, наконец, упал на воду днищем. Олю перевернуло в воздухе винтом, и она упала в паре метрах от рафта на бок, чуть-чуть задев локтем подводный камень (обошлось небольшой царапиной). Рафту повезло меньше – он приземлился задней частью на острый край скрытой под поверхностью воды плиты и под давлением падающей сверху воды лопнул; звук этот оглушил Олю и остальных, перекрыв царивший вокруг шум.
Изо всех сил стараясь выбраться из засасывающего под воду противотока, Оля яростно заработала руками и ногами. Она доплыла до берега, который, на счастье, оказался совсем недалеко, и выползла на камни.
В слезящихся глазах туман. Оля изо всех сил прокашливается, выплёвывает воду из лёгких; не вставая и тяжело дыша, она смотрит в сторону, где перекрикиваются в тревоге остальные.
– Боже, у меня нога сломана…
– Как ты?!
– Женя, Валентин, вы целы?!
– Помоги Никите!
– Где Катя?! Катя!
– Вон она, я вижу её! – кричит какой-то мужчина и бежит к Оле. – Господи, надеюсь, она жива…
«Катя?» – думает Оля и закрывает глаза.
Она очнулась в сумерках.
– Я видел маленькое поселение к востоку отсюда, буквально в паре километров, – доносится до неё басовитый голос, слегка приглушённый.
Она старается сесть. Голова немного кружится. На колени падает тонкое, но тёплое одеяло. Оля оглядывается. Она в палатке, на надувном матраце. По палатке прыгают тени от костра, что горит снаружи. Она аккуратно ползёт на коленях к выходу.
– Эй, смотрите, Катя проснулась! – это уже не бас; голос, в котором явно слышатся искренняя радость и облегчение, принадлежит молодому мужчине, – он сидит возле костра как раз напротив палатки, с ним ещё три человека.
– Меня зовут Оля, – говорит она и спрашивает: – Что случилось? Где я?
Присутствующие переглянулись.
– Ладно. Оля, значит Оля… – с непониманием, но доброжелательно произносит тот же молодой мужчина.
– А вы кто? – спрашивает она, словно предыдущих вопросов не задавала.
– У неё шок, определённо шок, – шепчет другой, небритый, лет тридцати пяти, рядом сидящему. – А из-за этого – потеря памяти.
– Я всё слышу! – говорит Оля. Мужчина чуть вздрагивает. – И с памятью у меня всё в порядке.
«И со слухом, видимо, тоже», – беззлобно думает он.
– Ты выспалась? – спрашивает молодой мужчина, сидевший рядом с небритым, с серьёзным и решительным, но добрым лицом.
– Да, спасибо, – говорит она и удивляется своей вежливости. – Вы можете ответить на мои вопросы?
– Один из нас пострадал при падении с водопада.
– Да уж, проскочили мы его круто, – усмехается небритый мужчина (Оля по тембру голоса узнала, что именно он говорил о поселении). Но первый пропустил его слова мимо ушей.
– Никита сломал ногу, но, слава богу, его состояние довольное неплохое, – он указывает на лежащего против себя молодого мужчину, левая нога которого перевязана. – Мы сделали что смогли, спасибо за это Евгению. Но Никите, конечно, нужно в больницу. Что касается плавания и сплава, то про это ему придётся на время забыть.
