В те времена, помнящий себя только по слепку личности, сделанному Князем задолго до событий, приведших ко второй смерти, Зверь слишком многое потерял. Новые способности он отнёс к явлениям, памяти о которых у Князя не было, а значит, и у него не было, и выкинул из головы. Невелика потеря на фоне всего остального.
Он же ещё не знал тогда, что, потеряв всю прежнюю жизнь, получил взамен куда больше. Получил Эльрика.
Ладно, это дело личное. А способность видеть магию может стать общественно полезной. Эльфы, шефанго и гномы умеют её видеть, духи умеют, это уж само собой, умели орки, но где они? Орков кого истребили, кого ассимилировали, а их потомки, равно как и потомки эльфов, в том, что касается магического зрения, ничем не отличаются от людей.
Чистокровных эльфов в клинику для консультаций не приглашали. Страшно далеки они от человеческих душевных болезней. Чистокровных шефанго к душевнобольным вообще нельзя подпускать. Их и от здоровых лучше держать подальше. Про гномов и говорить нечего. Один-одинёшенек, значит, на всю планету, Вольф фон Рауб может и магию видеть, и людей лечить. Видеть может. А на что смотреть – не знает.
Но ведь есть те, кто знает. Эльфы исследовали «не-мёртвые состояния». Шефанго – те вообще когда-то не-мёртвых слуг себе делали. Холлморков.
Князь рассказывал, ага. Это в соседней реальности было.
Зверь ткнулся лбом в закрывающее окно силовое поле и закрыл глаза. Нефиг смеяться, дело-то серьезное.
– Эльрик, – пробормотал он, – я очень хочу тебя увидеть.
Нет, он не надеялся, что Князь его услышит. Просто и правда успел соскучиться.
А вот Ринальдо оставался на связи с Эльриком вообще всегда, непрерывно. Они знали, когда у кого проблемы, и поговорить могли в любой момент в любом мире. Это была не магия, другое что-то.
За две с половиной тысячи лет никто ещё не разобрался, что именно.
От мыслей об Эльрике – к мыслям о Ринальдо, и снова – к неразрешимым загадкам, к тому, что искать ответы – занятие увлекательное, даже захватывающее. Ответы, взаимосвязи, систему. Интересно не столько систематизировать, сколько сформулировать правила. Обязать нечто непонятное стать понятным и пригодным к использованию.
И это снова Эльрик. Зверь бы сделал непонятное понятным, а не обязал и не заставил, а Князь сам ничего делать не станет. Он бровь поднимет, и все забегают.
Ну да. И всё неясное прояснится, и всё неизученное – изучится. Только Эльрик пока вообще не здесь, он где-то «на лезвии» и не может приказать синдрому Деваля доложить о причинах возникновения. А «лезвие» – это, оказывается, Дорога. Та самая, между мирами. Дорога, по которой можно прийти куда угодно, или туда, куда нужно, или туда, куда хочешь попасть. И этот непостижимый, разумный, бесконечный путь, пронизывающий вселенную – тоже Эльрик. Он был Мечом, но Меч был его душой, а значит, Меч был им. Воображение пыталось создать картину (о схемах речи не шло), но в картине получалось слишком много измерений, и Зверь не мог увидеть её целиком.
Недоразвитый. Слишком мало умирал для такой многомерности.
Зверь ждал, когда перестанет удивляться тому, что узнаёт о Князе, но он уже много лет этого ждал. И все ещё удивлялся.
… – У любого, кто вышел на Дорогу, есть своя своротка на Обочину, место сердца.
– Ты много их видел?
– Вообще не видел, – Эльрик покачал головой, – посторонних в душу не приглашают. А из де Фоксов кроме тебя по Дороге ходит только Теодор. Это сын Ринальдо. К нему я могу прийти, но зачем? Мы друг друга и так отлично знаем, я его учил, он у меня учился.
– Я не де Фокс.
– Ну да. И если ты хочешь знать, насколько странной кажется твоя Обочина, то мне сравнить не с чем. А то, что ты её не помнишь и не узнаёшь, это понятно. С памятью у тебя серьёзные проблемы.
– С памятью у меня никаких проблем, – буркнул Зверь, – у меня в воспоминаниях провалы.
– И это, конечно, не одно и то же.
– А твоя какая?
Эльрик не переставал удивлять его, ну так Эльрику было две с половиной тысячи лет, и он был четырьмя разными шефанго одновременно, он был Мечом, Дорогой и чем-то там ещё, без чего вселенная прекрасно бы обошлась. Чем-то достаточно важным, чтобы вселенная всерьёз чувствовала потребность обойтись без этого.
Зверь привычно отвернулся от открывающихся с такого ракурса мыслей о том, что без него вот-вот погибнет по крайней мере один мир в упомянутой вселенной. И с гордостью подумал о том, что он сам, в свою очередь, не переставал удивлять непостижимого, древнего шефанго с диссоциативным расстройством идентичности. Правда, удивлял в основном непониманием элементарных вещей, но… Две с половиной тысячи лет! Надо думать, Эльрик за это время повидал достаточно тупиц, чтобы удивляться лишь по-настоящему выдающимся образцам.
Вот и сейчас белые брови чуть приподнялись. Черные губы тронула улыбка.
– Сам-то как думаешь?
Выдающийся образец, что уж там. Обочина – место сердца, часть души. А у Эльрика вместо души – Меч, Дорога между мирами.
– Посторонних в душу не приглашают, – Зверь всё-таки засомневался, – а на Дорогу может выйти кто угодно.
– Ну так Меч и не душа.
Это Эльрик так думал. Он мудрый, древний, много всего знает, знает даже больше, чем ему хотелось бы. Но даже самые мудрые и древние могут ошибаться. И Эльрик ошибался. Меч был его душой. И Дорога – тоже. Звёздный клинок, сияющий, холодный, бесконечный. Что ему люди, духи, боги, выходящие из миров и возвращающиеся в миры? Посторонних в душу, конечно, не пускают, но эта душа и не душа вовсе. Это Меч.
– М-да, – сказал Зверь, когда мысли замкнулись в круг. – Ты специально мне голову морочишь?
– Я? Зачем?
По глазам ни черта не поймешь, а голос искренний-искренний. Шефанго – они все такие, у них, гадов, магия голоса. Интонациями владеют в совершенстве, мимики нет, взгляд… мягко говоря, невыразительный. Но Эльрик ему и правда голову не морочил. Зверь сам прекрасно справлялся.
…Так всё-таки эльфы, шефанго или люди? Чьи базы данных взламывать в поиске информации о некротической энергии? Проникновение никто не засечёт, уж в чём в чём, а в этом Зверь был уверен. Поэтому опасаться мести разгневанных фченов Анго или эльфийских магов не приходилось. От человеческих, к слову, неприятностей было бы не меньше…
Зверь задумался. Представил себе злых шефанго. Очень хорошо представил. Аж мурашки по хребту пробежали.
Злых эльфов он и наяву видел. Это тоже было неприятно.
Злых человеческих магов с нечеловеческими можно даже не сравнивать. Рядом не стояли.
Нет, не то чтобы он боялся. Проникновения действительно никто не заметит, так какая разница, чьи маги страшнее? Но с терминологией, принятой у людей, он уже знаком. Зря ли учился целых три месяца? А на каком языке общаются между собой эльфийские ученые, только они сами и знают. Про зароллаш и говорить нечего. Язык, состоящий из сравнений, описаний и поэтических образов. Как они формулируют научные принципы, вообразить невозможно. Зверь и собственный термин «посмертные дары» считал чересчур романтическим – не будь ему четырнадцать лет, когда он его изобрёл, наверное, устыдился бы. А для шефанго оно, поди, ещё и слишком сухо покажется.
В общем, выходило так, что ломать надо здешнюю, удентальскую некрокафедру. Её сервер в локальной сети университета. Дурное дело нехитрое. Вот закончится смена, и можно приступать.
А потом – сразу на Обочину. Во-первых, Эльрика увидеть хочется, сил никаких нет. Во-вторых, после взлома сервера его наверняка будет о чём поспрашивать. Эльрик, правда, не учёный, но не к Ринальдо же с вопросами идти.
* * *
Ринальдо де Фокс ворвался в квартиру Роджера Тройни с бутылкой водки и истинно фоксовским напором, тем самым, который поднимал в бой абордажные группы, бросал дарки на штурм прибрежных крепостей и заставлял любого врага в ужасе бежать от свирепых шефанго.
– Даргус сегодня пользовался кундарбом! Он всё отрицает. Но факты, факты…
Тройни, которого некрупный де Фокс просто не смог бы сдвинуть с места, пришёл в себя уже в глубине прихожей. Бутылка каким-то образом оказалась у него в руках, и долг гостеприимства напомнил о необходимости достать рюмки.
Да, и пригласить Ринальдо заходить. Закрепить свершившееся на словах.
Холостяцкое жильё не располагало к приёму гостей. Просторная квартира вся целиком была библиотекой, кабинетом и лабораторией, без разных там излишеств вроде гостиной. Где-то в её недрах терялась крошечная спальня, но спал Роджер редко. Занятие это не стоило потраченного времени.
Ринальдо, однако, помнил времена, когда они вдвоём делили одну-единственную комнату, слишком гордые, чтобы поселиться в общежитии для малоимущих студентов, и слишком бедные, чтобы снять хорошее жильё. Там всё было точно так же – книги, бумаги, химикаты, лабораторная посуда и исписанные гениальными идеями обои. Места только гораздо меньше. И если уж они тогда находили обстановку и общество друг друга приемлемыми и даже желательными, то сейчас-то, в условиях куда более комфортных, Ринальдо считал квартиру Роджера самым разумно устроенным обиталищем ученого.
А вот кундарба у Роджера тогда не было.
И попугая по кличке Сволочь – тоже.
Сволочь питал к Ринальдо сдержанное дружелюбие, поэтому слетел с насеста и спланировал на стол, подняв крыльями небольшую бурю и заодно освободив столешницу от многочисленных бумажных обрывков с записями.
Необходимость убирать со стола, таким образом, отпала, и Роджер тут же расставил на расчищенном месте стаканы и бутылку. А Ринальдо собрал какую нашлась закуску. Воспользовавшись линией доставки. Ни кухни, ни кладовой с припасами у Тройни, разумеется, не было.
– Какие факты? – полюбопытствовал Роджер. – Даргуса видели с кундарбом, а он это отрицает? Свидетели ещё живы?
– Он же не во плоти был. Так пролез, – Ринальдо покрутил ладонью у виска, – по энергосети до сервера, оттуда – в свою базу данных.
– Ну-у, – Роджер не скрывал разочарования, – это кто угодно мог быть.
– Ага, конечно! Исэф, я и Даргус. Даже ты так не умеешь. И это был не я.
– Почему не Аладо? – Называть ректора, Исэфа Аладо, просто по имени Роджер не научился. Не настолько они были близки. Это Ринальдо с главой университета дружил, пил и еженедельно дрался на шпагах, а для Роджера тот оставался учителем, слишком близко подошедшим к всеведению и всемогуществу, чтоб поминать его вот так запросто. Роджер его сеньором-то называть перестал сравнительно недавно. Да и то только за глаза.
– Не он, – отрезал Ринальдо. – Во-первых, я спросил, во-вторых, зачем ему файлы Даргусовой кафедры?
– А Даргусу зачем?
– А в-третьих, – Ринальдо сделал многозначительную паузу и поднял рюмку, – спектр сети менялся на то время, пока Даргус там лазал. К обычному излучению добавилось его личное. Мы с Исэфом – люди, мы спектр не изменили бы. А Даргус – сам знаешь кто. Он – у-ни-каль-ный.
В этом Ринальдо был прав. Других таких, как профессор Даргус, в исследованной вселенной не существовало.
Раньше не существовало.
– Погоди, – Роджер ещё и захмелеть не успел, а уже почувствовал, что трезвеет, – погоди-ка, есть же ещё один.
Ринальдо замер. Медленно поставил полную рюмку на стол. Через секунду взял её и выпил водку как воду.
– Зеш…
– Ага.
– Кокрум.
– Точно. Нет, – Роджер покачал головой, – нет, я его знаю, он умный мальчик и не…
– Ещё как да! Вспомни нас в его возрасте. Мы что, были глупее?
Рискнули бы они в свои шестьдесят лет выкрасть данные с кафедры инфернологии у Скена Даргуса? Да они боялись старого упыря до судорог! Давно уже перестали быть студентами, давно уже были взрослыми людьми, почтенными докторами наук. А Даргус, принимающий экзамены, продолжал сниться в кошмарах.
– Мы бы не стали.
– Я бы стал. И тебя бы втянул.
Роджер взглянул на Ринальдо, хотел возразить, вспомнил, что перед ним де Фокс, и мрачно согласился:
– Втянул бы. Но фон Рауб не из ваших.
– Не могу до него дозвониться. – Ринальдо с досадой хлопнул ладонью по столу. Фисташки, насыпанные в плоское блюдце, подпрыгнули и разлетелись по столешнице. Сволочь крякнул. Он не делал культа из порядка, но воровать орехи из блюдца было удобнее.
– Наверняка он на Обочине. – Ринальдо попугая проигнорировал. – Стырил, что хотел, и полетел к Эльрику.
– Делиться награбленным. Этому твой братец его хорошо обучил. Ну так скажи Эльрику, пусть сюда его пнёт. И, кстати, сам он когда собирается сюда пнуться? Три месяца в коме, на меня фон Штаммы косо смотрят, думают, я его не лечу. Они ведь так додумаются до того, что я саботирую или, того хуже, вред причиняю. И как мы тогда без меня останемся?
* * *
… – Да, – сказал Эльрик, – он со мной.
И после паузы:
– Да, я знаю.
Следующая пауза была чуть дольше и… значительно тяжелее. Пока наконец Эльрик не произнес:
– Да, я знал.
Зверь, бывший слегка не в себе с того момента, как забрался в базу данных некрокафедры, насторожился. Эльрик явно говорил с Ринальдо. Никто больше не мог с ним связаться, пока он не вернётся в тело. Ринальдо задал неприятный вопрос. Эльрик дал неприятный ответ. А речь шла – о нём.
Каких неприятностей он успел наскрести на Князя? Взлом сервера, да, понятно, но следов не осталось, ничего не осталось. Он просочился на сервер университета по энергетической сети, это всё равно что протечь по проводам вместе с электротоком. Даже не взлом, по большому счёту. Естественный процесс.
– Ты не наследил… – сейчас Эльрик снова говорил с ним, а не с братом. – Но пока ты был там, к стихийной энергии добавилась толика твоей собственной. И это незамеченным не прошло.
– Я же… – Зверь не понял. – Я же просто человек. Не отличаюсь. Это сто раз проверяли.
– Во плоти не отличаешься. В сети ты был бесплотным, без маскировки. Кем угодно, но не человеком. Ринальдо выяснял, знал ли я заранее, что ты полезешь на сервер кафедры Даргуса, и он очень недоволен, что я тебя не разубедил. Тоже, – Эльрик хмыкнул, – не может понять, что нельзя использовать предвидение. Лучше вообще не предвидеть, но этого я не умею.
– Я бы не послушал. А ты не стал бы запрещать, ты никогда ничего не запрещаешь.
– Ринальдо, видишь ли, считает тебя здравомыслящим. Почему-то. Хотя вроде я достаточно о тебе рассказывал.
– Ну спасибо…
– Иди к ним. Сейчас. К Роджеру домой. И ещё кое-что, Волк, – Эльрик задумчиво взглянул в высокое, яркое от солнца небо, – с большой вероятностью весной тебе предложит контракт императорская военно-космическая академия Готхельма. Им нужен преподаватель. Особенный. Лучший из всех.
Зверь, который уже начал вставать, чтоб уйти с Буровой на Дорогу, хлопнулся обратно на палубу и уставился Эльрику в лицо:
– Это как? Откуда? Здесь про меня никто не знает.
– Действительно, – ухмылку можно было бы принять за улыбку, если б в ней не таилась смертельная доза яда, – я неверно сформулировал, прости. Им нужен особенный пилот, и они понятия не имеют, что ты ещё и преподавать умеешь. Но выяснят, не сомневайся. Если, конечно, ты согласишься на сотрудничество. Хотя я предпочел бы, чтоб ты поработал на меня. Вас в мире двое, особенных, но второй никого ничему научить не сможет, не так устроен.
