– Тоже верно. Как учёба? – спросил, пытаясь закрыть тему, Уилл.
– Скучно не бывает. – улыбаясь ответила Эгерли.
За годы обучения она подружилась со многими людьми. С каждым из друзей она имела особую связь, но после окончания Университета все разошлись кто куда…
Эгерли закончила Архитектурный Университет.
Жизнь менялась прямо на глазах и чтобы привыкнуть к таким быстрым изменениям, ей пришлось сбавить темп жизни, но продержалась она с таким темпом недолго и сразу после, в порыве дикой энергии занялась своим первым проектом.
Первым крупным проектом Эгерли, на который она посвятила всю ночь, стала Линтонская школа.
Большая, гордая на вид школа в самом истинном Серанфийском стиле, была построена уже через полгода после создания проекта.
Серанфийским архитектурным стилем была неоготика. Шпили, зубчатые крыши, стрельчатые окна и готические башенки – это и всё прочее было сильно распространено в Серанфии, а архитекторов здесь очень ценят, потому на неё обратили огромное внимание.
После постройки школы, Эгерли стала буквально знаменитостью, потому что такой смелый скачок на такую серьёзного вида постройку, был очень интересный и, причем, рискованный. Её творение могли не принять, но мнение народа сошлось на «Да, это превосходно!» и о ней начали писать в газетах. Её уже после первого проекта обсуждали в светском обществе.
Но со временем слава начала медленно затихать. Об Эгерли перестали так часто писать в газетах, а потом и вовсе перестали. Публика быстро забывает.
А жизнь Эгерли становилась всё скучнее и скучнее. Ей надоело сидеть за столом и думать над новым проектом, жить в той же квартире, заниматься одним и тем же, видеть этот вид из окна каждый день, и она решила и вовсе переехать. Это могло продолжаться хоть раз 5 за месяц. У нее настроение было столь переменчивым, что она, только сняв какую-то квартиру, могла через часик с него съехать.
Тем не менее, переезд ей помог. Немного поменяв свой образ жизни, своё окружение и избавившись от лишних проблем, махнув на них ракой, она снова вернулась в строй уже бодричком.
Сразу после переезда, работа велась не покладая рук до самой глубокой ночи. Но от того, что совсем недавно один её знакомый посоветовал беречь своё здоровье и больше отдыхать, она послушалась и легла пораньше – в 2 часа ночи.
Наконец жизнь заиграла весёлыми и интересными красками! Можно не гоняться за драйвом ещё долгое время! Радость и веселье, интересное провождение времени снова в деле!
Глава 6
Глубокая поздняя ночь. Эгерли с непонятным шумом в голове едет к родным в Оксбург.
Вокруг будто бы ни души, хотя рядом с ней сидит Уилл, который час назад заехал к ней и сейчас везёт обратно на Родину.
Проходящие мимо на станции эстэсо люди, были для Эгерли массовкой. Всё вокруг было нереальным. В голове не прекращался шум, но в мире вокруг царила тишина. Как будто бы все были покорны её молчанию и не осмеливались ничего сказать или сделать.
Яркий свет на улицах Оксбурга вдруг потускнел, а сухая дорожная плитка стала влажной, как только начался ночной ливень. Уилл держал чёрный зонтик над головой Эгерли, но не укрывался под ним сам. Она шла с опущенной головой. Мир вдруг стал таким пустым, серым и бесцельным.
Пока они медленно шли к её дому, уже образовались большие лужи.
Круглосуточные заведения закрывались, прилавки магазинов спешно прикрывались.
Женщина за цветочным прилавком быстро спасала от силы дождя цветы, которые сносил ливень.
Мимо пробежала какая-то хихикающая пара, прикрывшая голову от ливня одной кожаной курткой на двоих.
Абсолютно каждое действие, происходящее вокруг Эгерли, было ей максимально безразлично.
Они дошли до её дома. Уилл так и не проронил ни слова. В доме Эгерли горел тусклый свет, в окнах виднелись силуэты людей. Подойдя к входной двери, внезапно остановившись, она встала. Её глаза залились солёными слезами, а губы то и дело дёргались и она разрыдалась на месте. Сев в отчаянии на корточки, она уткнулась лицом в свои руки, стоявшие локтями на коленях.
Мокрый до ниточки от ночного ливня Уилл, сел рядом и приобнял её своей рукой, обхватив плечо.
– Мне очень жаль, Патри… – промолвил Уилл.
По телу Эгерли бежали мурашки, а слёзы всё лили и лили.
«Я должен быть сильной для неё» – думал про себя Уилл.
– Нам нужно идти, Патри… – продолжил он.
– Ты прав – хныкая, ответила Эгерли.
Она встала на ноги, протёрла бледными, холодными руками слёзы, и, вдохнув побольше воздуха, открыла входную дверь.
Из дома тут же повеяло прежним родным теплом и запахом, но он был уже не тот. Был в доме какой-то холод, скорее накрывший её тело. Некогда красивые обои на стенах казались для неё обшарпанными и потемневшими, а то и вовсе казалось, что стены голые, а голоса людей слышались искажёнными и крайне неприятными.
На встречу к Патриции вышла её мать Маргарет, которая сходу обняла свою дочь, крепко-крепко прижав её к себе. Она держала её так еще несколько минут. Эти несколько минут были вечными. Мама будто бы постарела в этот день на несколько лет. Под её прослезёнными глазами наблюдались большие красные круги, а лицо и шея были холодными, но руки… Руки грели. Руки были родными, тёплыми, материнскими. Они были неизменяемы. Теплоту рук своей матери. она не спутает ни с чем.
– Мне очень жаль… Примите мои соболезнования – произнёс тихо Уилл.
– Спасибо, Уилл. Спасибо, родной. – ответила ему мама и, поцеловав Патрицию в лоб, выпустила её из своих объятий.
Они вошли в гостиную, где на диване сидели родные Патриции. Бабушка, дедушка, тёти и прочие соболезновали Патриции и крепко обнимали её. Кто-то не мог сдержать слёз, а кто-то держался, кто-то сидел опустошённым, направив взгляд в одну точку, а у кого-то постоянно бегали глаза.
Патриция посмотрела на пустое кресло, стоящее рядом с диваном, где обычно сидел её отец… Но теперь на этом кресле не будет родного отца. Это кресло было до боли родным и постоянно напоминало ей только о нём…
Отец Патриции Джордж Эгерли скончался от болезни, которую получил, переутомившись от работы на ферме. От работы он тяжело заболел и какое-то время лежал с жаром, но лишь вчера, когда она его посещала, он был счастливый, как прежде. Он шёл на поправку… Казалось…
Но сегодня его не стало. Жизнь обманула Патрицию, показав отца напоследок в самом счастливом виде.
На похоронах присутствовали все знакомые, видевшие в Джордже Эгерли прекрасного друга, хорошего рабочего и отличного отца. Они попрощались с ним навсегда, когда его тело увековечили в земле.
Сев на лавочку на кладбище, пока все стояли в стороне, она закрыла глаза, откинув голову на спинку лавочки.
Ей вдруг представилось, что всё вокруг нереально и что сейчас какой-нибудь летний денёк, а не суровое октябрьское утро. Ей казалось, что щебечут воробьи, от ветерка шелестит трава и зелёные листья деревьев. Вдалеке лают собаки, хохочут и радостно кричат детки, где-то за спиной течёт успокаивающий ручей…
Но это всё нереально. Нереальна трава, по которой в своих мечтаниях босыми ногами ступает Эгерли. Зелень и светлость тут же начинает пропадать, ручья уже и не слышно вовсе, а детские крики, лай собачек и пение птиц заменяется на более реальные рыдания стоящих в стороне родных.
Она дрогнула и резко открыла глаза…
Все успокаивали друг-друга и вытирали друг-другу льющиеся слёзы.
– Ну ты как? – спросила у неё мама, идущая с ней по осенней, окутанной осенним одеялом листочков дорожке, мимо деревьев.
Патриция тяжело вздохнула.
– Тяжело.
– Я тебя понимаю, родная. Ты должна знать, что ты не одна. Нам всем нужно время, а тебе нужен ещё и отдых. Ты слишком быстро живёшь. Время для тебя чересчур скоротечно и стоит остановиться, пока не поскользнёшься. Тебе нужно сбавить темп жизни…
– Нет, я не смогу отдохнуть, мам…
– Что ж, знаешь, работа – это лучшее средство от горя.
– Думаешь?
– Я в этом уверена, милая.
– Да, всё же ты права. Думаю, это поможет мне и встряхнёт меня, а то раскисла тут уже.
– Это в порядке вещей. Это нормально. Даже я немножко раскисла. Все мы – люди и все мы имеем чувства. Без них жизнь просто невозможна…
Отец оставил в завещание свои средства и всё имущество семье, но не все средства пошли для семьи. Он оставил довольно много средств Уиллу, оставил деньги на развитие ферм и школ в Оксбурге.
Джордж Эгерли был человеком, думающим в первую очередь о других, нежели о себе. Его заботила жизнь других, тяжести, с которыми сталкиваются другие и именно он подавал свою руку помощи нуждающимся.
Жизнь казалась для Патриции очень странной. Вроде бы что-то в жизни поменялось очень сильно после смерти отца, а вроде бы остаётся всё так, будто ничего и не было. Кабинет отца продолжал казаться ей просторным, светлым и уютным помещением.
После фразы матери «Работа-это лучшее средство от горя», Патриция Эгерли наполнилась энергией. Её эмоциональное истощение и потеря себя длились совсем недолго и по приезду в Линтон, она с полной энергией начала работать над своим новым блестящим проектом – башней.
До этих пор у Серанфии не было ни единой башни и её идея скорее являлась революционной. Башня имела бы ныне лишь эстетический смысл.
Целый день, целая ночь и ещё одна бессонная ночь от кучи положительных эмоций и довольствования своим новым проектом.
Проект был готов.
На следующее утро проект был показан в Архитектурное Бюро и через энное количество времени первая Серанфийская башня, названная «Фардрид», была принята. Сообщалось о его строительство через несколько месяцев на берегу озера Эйр на другом берегу от Fardrid street.
Высокая, готическая, крепкая и красивая башня будет изумительно смотреться на этом месте совсем скоро.
А название башни исходит из древнего поселения, когда-то находившегося здесь.
Глава 7
Ранее утро. Эгерли, зевая, стоит перед окном в своей квартире. На улице густой белый туман. Он настолько густой, что дальше 3 метров ничего не видать. Где-то внизу видно размытые силуэты и рассеянный свет фонарей вдоль дорог.
В одной руке Эгерли держит чашечку крепко заваренного чёрного кофе, а в другой руке – свёрток газеты.
Развернув его, и, положив на деревянный, обцарапанный по невнимательности стол, она начала своими зелёными глазами пробегаться по новостям.
«Конфликт с Рундантой…» – гласила одна статья.
Военные базы, горы, нарушение границ, молчание власти…
«Ну и дела..Очередной конфликт с Рундантой» -сказала себе Эгерли.
Вдруг её глаза мимолётом увидели какую-то статью и рефлекторно опустились к нижним строкам.
«Архитекторша Патриция Эгерли, создавшая удивительный проект первой в Серанфии башни, приглашена на вечер в Линтонский дворец[5 - Линтонский дворец – здание Правительства Серанфии не столь больших размеров, находящееся в Линтоне, оставшееся со времён Абсолютной Монархии в Серанфии. Национальное достояние страны.]…» -гласила статья.
Эгерли чуть ли не поперхнулась горячим кофе, после чего начала откашливаться. Быстро положив кружку кофе на стол, она перечитала.
Сказать то, что она удивилась – ничего не сказать.
Вдруг, ей вспомнилось, что из почтового ящика рядом со своей дверью, вместе с газетой, она достала какую-то кучку писем, которые так и не прочитала.
Достав стопку завёрнутых в конверт писем и положив на стол, она начала листать их.
Какие-то люди, какой-то журнал, ещё журнал написал, какие-то люди, Правительство Серанфии! Вот, действительно, Правительство Серанфии!
Она бережно раскрыла конверт и достала письмо. Письмо гласило:
«Правительство Серанфии.
Уважаемая Патриция Эгерли, мы неимоверно рады вашему проекту башни. Хотели бы поблагодарить вас за ваши старания и успехи, пригласив вас в Линтонский Дворец на праздничный вечер, состоящийся этим вечером. Ваше присутствие нас сильно обрадовало бы.»
Еще минуту Эгерли стояла в исступлении, залипнув на одну точку и моментами моргая.
Весь день она думала лишь о вечере. Заваривая кофе, читая книгу, сидя за работой, смотря в окно, её не покидали мысли об этом вечере. Наконец-то в жизни большие перемены, как же Эгерли этого ждала! Причём популярность – это для неё что-то невиданное. Всегда казалось, что добиться популярности можно только большими усилиями и долгим временем, а тут она поделала один-два проекта и её уже обсуждают не только в прессе, но и, по всей видимости, в Правительстве Серанфии!
И вот долгожданный вечер! Она не стала одеваться в какие-то грандиозные платья, а решила выйти на люд в простом образе, надев чёрный мужской костюм, под которым была белоснежная рубашка. В таком образе она элегантно шла по красивому, хоть и не столь большому, засаженному ландышами и ромашками двору Линтонского дворца, высотой в 4 высоченных этажа в сопровождении одного крупного охранника в таком же чёрном костюме. Эгерли посчитала такое совпадение забавным и сказала:
– Классный костюм.
– Что? – недоумённо от такой простоты слов, своим басистым, низким голосом, спросил охранник.
– Костюм у вас просто замечательный! – повторила она
– Ой, да что вы, спасибо вам! – суровое выражение лица охранника поменялось на мягкое и добросердечное выражение лица человека, которому сделали комплимент – Ваш костюм мне тоже нравится.
– Спасибо! Мне сюда? – спросила она, когда они подошли к дверям в Правительство.
– Да, мэм. Хорошего вечера. – радостно произнёс он.
– Спасибо, вам того же! – ответила, заходящая в здание и оставившая охранника позади, Эгерли.
Войдя в сердце Серанфийской нации, она сразу попала в уютный, небольшой, светло освещённый зал. На стенах висели роскошные картины самых разных размеров, а на полу была расстелен красный, толстый ковёр, ведущий к белоснежным лестницам на второй этаж слева и справа от входа. Необычайного вида мраморный пол блестел от своей чистоты и яркого света. Каждые 3 метра вдоль стен гордо стояли рыцарские доспехи времён Средневековья.
