Смотрю, лицо твоё знакомо больно.
Теперь же вижу, экого орла
в обитель в ноябре приволокла».
«И это… Вы?!» – я растерялся так,
что хохотом объяло пол-отряда.
Потом, уняв смущенье и досаду,
готовиться к отправке подал знак.
Приблизившись к спасительнице юной
и цепенея будто, буркнул: «Ладно.
Расскажете попозже, что да как.
Себе возьмёте белую мою Вы —
она спокойней. Сам на том гнедом
поеду рядом. Далеко Ваш дом?»
«Не близко – возле моря. Среди дюн
упрятана за соснами избушка,
где жили мы с покойницей-старушкой,
пока округой правивший тиун
не объявил семейкой колдовскою.
Тогда бежали, бережа друг дружку
и бесприютно маясь много лун.
Бродяжили. Попались тем изгоям,
что мёртвыми валяются теперь,
как и их главный – настоящий зверь».
Часть 12
В пути мы говорили. Обо всём.
Сюжеты, темы, смыслы вереницей
менялись. Жизнь обоих, как страницы,
листали. И я чувствовал, несёт
нас вместе словно в чудо запределья,
которое обычно в детстве снится.
Где, взвившись выше крепостей и сёл,
стремительно скользишь вперёд без цели,
а пробуждаясь, веришь, что полёт
и наяву вот-вот произойдёт.
Горя смятеньем, смог сказать ей «ты».
Впервые. Наконец-то. Эта робость
тебя смешила. Но во мне боролось
с рассудком осознанье красоты,
ворвавшейся в судьбу. Прикосновенья
случайные рождали в сердце проблеск,
да больше – пламя сущее мечты,
влекущей в завтра из вчерашней тени.
Так в жаре долгожданного костра
сталь плавится, когда уже пора.
А перед замком приключился спор
со всадницей, не очень и хотевшей
быть в роли содержанки нищей, теша
чужое любопытство. Твой укор
казался справедливым. Но куда же
зимой без крыши и тепла? До вешних
лучей ещё далече. В общем, вздор
и блажь, не обсуждаемые даже.
До лета дюны ведь не убегут.
Ура! – уговорил остаться тут.
С условием благим – чтоб не мешал:
не лез с визитами, не звал к застолью,
гостям не демонстрировал, а коли
гарантий не сдержу – прощай, душа.
Просила также у библиотеки
каморку уделить – хотела вволю
предаться чтенью, тексты вороша.
Я дал согласье. День-другой истёк, и
раскаялся, терпенье потеряв.
Приговорён к разлуке – это зря.
Неделя, месяц минули. Покой
себе не находя, блуждал по дому,
надеялся, что вдруг мелькнёт знакомый
твой силуэт, и ты махнёшь рукой,
и разрешишь, позволишь просто возле
стоять, шагать, молчать, дышать укромно
хоть близостью натуры ведовской.
Чуть счастья, малость, крохотная доза.
Но карий взгляд под чёлкой вороной
манил лукаво в памяти одной.
Будь проклят бес, придумавший весну,
что низвергает в муки и бесстрашных.
Меж нами слово, обещанье – страж, но
войти, обнять, как друга, как жену,
иль каменеть подле порога вечно.
В отчаянии двери распахнул:
прогонишь или выставишь – неважно.
Ты улыбнулась. Я ступил навстречу.
И растворился в любящих глазах…
всё ту же пропасть времени назад.
Аллитератор
Перебазировка
На раскалённых крышах балков,
