Татьяна Адриевская "Ты (не) моя мама"

– Ладно, – наконец произносит Жанна. – Поступай как хочешь, но если ты думаешь, что я на радостях заменю Алёне Надю, ты глубоко заблуждаешься.

– Нет, Жанна. У меня даже в мыслях этого не было. Но тем не менее, на твою поддержку я рассчитывал, – ответил искренне.

Продолжать этот разговор было бессмысленно. Я вышел за дверь, не желая ссориться с женой. В гимназию мне придётся поехать самому, на том и остановимся.

Макс сдержал обещание и вернулся к ужину. Как он справедливо заметил мы собрались все вместе всё реже и реже. Только проходил наш семейный вечер в полной тишине. Так было не всегда. Чем больше разрастался наш бизнес с сестрой, тем больше времени он занимал. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Когда видишь успех собственной компании, всегда стремишься сделать её ещё лучше, ещё прибыльней. И в итоге стал уделять внимание работе гораздо больше чем семье.

– Ты удобно расположилась, Алёна? – внезапно спросила Жанна, старательно изображая доброжелательную улыбку. – Может быть, тебе что-то необходимо докупить?

– Нет-нет, – щёчки племянницы покрыл яркий румянец. – У меня всё есть. Спасибо, комната очень мне понравилась.

– А новый мольберт видела? – снова спрашивает Жанна. – Надя говорила, ты очень любишь рисовать. Вот я и решила сделать тебе сюрприз.

– Да, – Алёна смутилась и отвела взгляд. – Очень красивый.

Максим покачал головой и усмехнулся. Поднял взгляд на мать, но обратился при этом к Алёне:

– Не нужно так льстить моей маме, сестрёнка. Говори, как есть. Иначе в следующий раз, когда попросишь обычный ночник над кроватью, придётся благодарить за светящийся мобиль со зверушками.

– Максим! – возмутилась Жанна.

– Что? – спросил он таким же тоном. – То, что ты попросила купить Григория – развивающий мольберт для детей трёх-пяти лет, и не имеет ничего общего с художественным, что был у Алёны раньше.

Жанна широко округлила глаза и повернулась ко мне, в поисках поддержки.

– Я ведь не знала, что они бывают разные! – высказалась она с обидой в голосе.

– И буквы алфавита на магнитиках тебя не смутили, – продолжал лыбиться Макс. Вот ведь засранец.

– Всё нормально, тётя Жанна, – Алёна пыталась сгладить неловкую ситуацию. – На доске можно рисовать мелом, а к металлической части можно примагничивать листки и рисовать.

– Вот и славно! – улыбнулась Жанна, явно довольная, что её подарок оценили. – Пользуйся в удовольствие.

Ничего славного в этом, конечно, не было, но сын переходит все границы дозволенного. Я повернулся к нему и проговорил:

– Макс, нам нужно поговорить.

Мы с сыном устроились в плетёной беседке во дворе дома. Он сел напротив, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел в мои глаза, ожидая начала разговора.

– Макс, так нельзя.

– А дарить детский мольберт десятилетней девочке, можно? – Сын покачал головой и отвёл взгляд.

– Тут я с тобой согласен, исправим. Но ты ведь мог указать на это матери более деликатно? По крайней мере не в присутствии Алёны.

– Был бы толк. Как видишь, мама всё равно собой довольна. Она же сделала это для галочки. Поверхностно, через третье лицо, не вникая даже, как это используется.

– Тебя это задело, – заключил я.

– Уверен, мелкую это задело больше. Но разве она скажет! Вот и пришлось говорить мне.

– Макс, иногда нужно выбирать время и место для подобных замечаний. Тебе ведь ничего не мешало сказать это раньше.

– Так же как и маме уделить чуточку больше внимания к подарку, – тут же возразил сын. – Разве это сложно? Почему вы всегда делаете всё так, словно пытаетесь поставить себе мысленный плюсик? Уж лучше не делать никак, чем так. Но виноватым вышел я!

– Я не говорю, что мама права и поговорю с ней. Но и ты, Макс, не перегибай. Не нужно подавать Алёне пример подобного общения. Договорились?

Максим промолчал в ответ, вздохнул и нахмурился. Я понимал, что к моим словам он прислушался, пусть и строил из себя крутого парня. И всё же меня тревожила мысль, что я упускаю что-то важное.

– У тебя что-то случилось? – спросил я, после минутной паузы.

– У меня всё нормально, – отчеканил сын, не глядя на меня.

– Как прошла игра?

– Продули, – он безразлично пожал плечами.

– Надеюсь, не десять ноль?

Макс хохотнул, взглянув на меня с нотками возмущения и веселья одновременно.

– Скажешь тоже! Четыре – три. Причём четвёртый с пенальти.

– Тогда другое дело! А соревнования по тхэквондо когда?

Задорный блеск в зелёных глазах сына исчез вслед за улыбкой.

– Они уже начались, пап. Ещё неделю назад.

Я застыл. Макс говорил ещё пару месяцев назад о соревнованиях, но потом состояние сестры ухудшилось и я уехал. После похорон мне хватало забот, чтобы позабыть обо всём. Странно, что Жанна об этом и словом не обмолвилась.

– И когда у тебя следующий бой?

– В понедельник. Я прошёл в полуфинал.

– Даже не сомневался, – улыбнулся сыну, похлопав его по плечу. – Я приду.

Спрашивать, ходила ли Жанна на соревнования, не стал.

– Придёшь? – недоверчиво переспросил Макс. – А работа?

– За день не встанет, – ухмыльнулся я.

– Ну… хорошо. – Оживился он, поднимаясь с места. – Я пойду в дом, окей? Уже прохладно.

– Макс! – обратился к сыну, когда он вынырнул из беседки. – Вы с Алёной будете ходить в одну школу. Приглядывай по возможности за ней.

– По возможности, буду, – Максим криво улыбнулся и пошёл в сторону дома.

***

Прошло несколько дней с тех пор, как я вернулся на работу. За время моего отсутствия никаких глобальных проблем не возникло. Не считая ежедневного появления в компании Натальи Райнес. Некоторым это не очень понравилось. Особенно Дарье Ромадановой, которая давно просилась вести бренд «Фокс» под своим руководством. Но если отбросить негативные эмоции и мыслить здраво, модели Райнес всегда более продуманные. Поэтому в правильности своего решения я не сомневался.

На утреннем собрании, когда Наталья согласовывала со мной отличительный знак весенней коллекции, я поймал себя на мысли, что она выглядит несколько моложе своего реального возраста. Возможно всё дело в миниатюрной фигуре, или же больших открытых глазах и гладкой светлой коже, но перед собой я видел девушку, которой сложно дать больше двадцати пяти лет. Глядя на неё, невозможно допустить хотя бы мысль, что она может быть матерью десятилетней девочки.

– Если делать тёмную окантовку в качестве отличительного знака, мы не можем использовать светлые тона, – довольно резко возразила Дарья. – Это дети, Наталья Романовна, а не восковые куклы. Они имеют такое свойство, как двигаться. Многие родители думают о практичности, и попусту не будут покупать светлые вещи.

– Вы видимо меня не поняли, – спокойно возразила Райнес. – Контраст может быть не только тёмное к светлому, но и наоборот. У тёмных тканей может быть светлая окантовка.

Дарья сдаваться не спешила. Упрямо поджав губы, она поинтересовалась:

– Есть ещё варианты?

– Есть, – Наталья протягивает мне эскиз продолговатого ромба. – Но всё же окантовка мне кажется менее навязчивым и простым вариантом…

– А что у вас, по «деткам» Дарья? – спросил я, внимательно всматриваясь в варианты, предложенные Райнес.

И всё же, я не могу не согласиться, окантовка действительно выглядит менее навязчивой, и в то же время выделяет коллекцию. Просто, не ново, но мы ещё подобного не использовали.

– Я… – Дарья немного растерялась. – Я конечно подготовила некоторые варианты, но думала сегодня мы обсуждаем коллекцию подростков.

– Верно, – согласился я. – Завтра буду ждать ваши варианты по «деткам». Все свободны, спасибо.

Присутствующие засуетились. Наталья одна из первых подхватила папку, когда я остановил её:

– Наталья, задержитесь, пожалуйста.

Глава 5

Наталья.

Замерла с папкой в руках и снова села на место. По лицу полосонул острый, наполненный неприязнью взгляд Дарьи, который я благоразумно проигнорировала. Я вполне осознавала, что в основном филиале компании Ярчинских мне многие будут не рады. Тут и без меня хватало известных и более опытных дизайнеров, способных вести новую линейку одежды. Но я обязана удержаться за это место во что бы то ни стало. Чтобы не потерять ту единственную ниточку, связывающую меня с Алёной.

Когда Полина, моя коллега по бренду «Фокс», покинула кабинет последней, мы остались с Владом одни. Я глубоко вдохнула и, отбросив эмоции, посмотрела на него. И снова этот взгляд… Внимательный, острый и… завораживающий. Тёмно-зелёные глаза буквально прожигали насквозь, заставляя напрягаться струной.

Давно я не чувствовала себя такой уязвимой в присутствии мужчины. Влад Ярчинский имел надо мной неоспоримую, почти осязаемую власть. И это пугало.

– Алёна хотела показать вам свою работу сегодня вечером, – объявил он низким голосом и отвёл взгляд. – У вас будет минутка?

Я бы с радостью провела со своей дочерью каждое мгновение своей жизни. Если бы только могла.

– Обязательно, – говорю вместо этого. – В любое время.

Губы Влада чуть дернулись в ироничной улыбке, но с них не слетело ни единой колкости. И на том спасибо.

– Она приедет после школы, и мы навестим вас.

– Как… – я запнулась, неуверенная в том, что на мой вопрос ответят, но всё же продолжила: – Как ей новая школа?

– Сегодня первый день, – помедлив, произнёс Влад. – Пока рано что-то говорить.

– Понятно…

Перевела взгляд на глобус, что стоял на дальнем углу стола. Стильный, чёрный, блестящий, с золотистыми материками. Названия континентов выделялись на золотом цвете тёмным курсивом. Зачем-то посмотрела на основание с гравировкой. Разглядеть надпись было невозможно, но именно по гравировке я поняла, что это подарок.

Влад подался вперёд, протянул мне папку с эскизами и произнес прохладно и негромко:

– Я не могу понять одного. Почему вы решили найти Алёну спустя столько времени? Почему интересуетесь ей?

Снова столкнулась с пронзительным взглядом его глаз. Спину обдало холодом, словно кто-то сверху окатил меня ледяной водой. Хотя почему кто-то. Всему виной льдинки, звенящие в мужском низком голосе, которые градом били по мне.

– Сначала вы нашли мою сестру, наблюдали за ней и дочерью со стороны. А позже вышли на связь. Ведь так?

Ярчинский навёл на меня справки? От одной только мысли об этом, у меня перехватило дыхание. Меньше всего мне нужно, чтобы кто-то рылся в моём прошлом.

– Так, – кивнула, взяв себя в руки. – Сначала, я просто хотела знать, что у Алёны всё хорошо. А потом… я не могла остановиться. И сейчас не могу. Ведь Алёна потеряла самого близкого человека, которому смогла довериться после… – я не договорила. Язык не повернулся произнести это вслух. – Мне важно знать, что с ней всё в порядке. И помогать ей, чем могу.

– А чем вы можете помогать Алёне? – спросил Влад задумчиво, откинувшись на спинку стула.

Его непринуждённая поза казалась расслабленной только на первый взгляд. На самом деле Ярчинский был напряжён. Его пальцы крепко сжимали подлокотник кресла, чётко очерченные губы были слегка поджаты, а взгляд продолжал внимательно впитывать каждое моё движение.

– Скажите, чем нужно помочь.

– Через две недели у Алёны должна состояться выставка в художественной школе, где она училась последние годы. Её работы были номинированы как одни из лучших ещё два месяца назад. Детям будут вручены награды. Мне позвонили вчера вечером, спросили, может ли Алёна присутствовать. В случае отрицательного ответа приз вышлют почтой, но я считаю, что Алёне будет приятно побывать на выставке, где представлены её рисунки. К тому же она будет рада находиться на награждении лично.

– Вы абсолютно правы, – согласилась я, не понимая, к чему он клонит.

Неужели предлагает поехать с ними?

– На поездку уйдёт два дня, – продолжил Ярчинский. – Моя жена по некоторым причинам не сможет сопровождать Алёну. А я… – небольшая заминка. – В общем, племяннице десять, ситуации могут возникнуть разные, ей может что-то понадобиться, а я для неё пока ещё чужой дядя, к которому она не сможет обратиться с любой просьбой. И Раиса больше у нас не работает.

Слушала, не перебивая, боясь и слово вставить, и всё ещё сомневалась, что мне предложат сопровождать Алёну.

– Если у вас получится поехать с нами…

– Я поеду, – выпалила поспешно, пока Ярчинский не передумал.

Он смолк на мгновение, словно не ожидал от меня такого рвения, затем согласно кивнул.